Вчера АЛЬФРЕД КОХ заявил, что принял окончательное решение уйти с должности гендиректора "Газпром-медиа". В интервью обозревателю Ъ АРИНЕ Ъ-БОРОДИНОЙ он впервые признал, что сам намеревается стать покупателем всех медийных активов "Газпрома".
— После вашего пятничного заявления об отставке вас пригласили в Кремль. Как я понимаю, вас уговаривали остаться. Вы встречались с главой администрации Александром Волошиным?
— Это вы сказали. А слово "уговаривали" в данном случае неправильное. Скорее, там пытались понять причины ухода, насколько мое решение окончательно и можно ли придумать какую-то конфигурацию моих взаимоотношений с новым менеджментом "Газпрома", которое бы позволило бы сделать ситуацию более или менее нормальной.
— А чем вы объясняете такую заинтересованность кремлевской администрации в том, чтобы вы остались в "Газпром-медиа"?
— Я могу высказать только свое суждение. Смешно отрицать, что ресурс, который был получен в результате урегулирования задолженности "Медиа-Моста" перед "Газпромом", имеет политическую подоплеку. И если в течение этого года вся полемика, которая вокруг этого медиаресурса складывалась, имела отношение не только к реальному политическому моменту, но еще и добавила некий накал страстей и истерию, то в этих условиях нормально, что в Кремле интересуются, что там происходит. Там реально хотели знать, в чем причина моей отставки. Когда это дело касалось просто бизнеса, когда мы просто урегулировали долги, тогда кремлевская администрация, как вы помните, не на словах, а на деле фактически дистанцировалась. Сейчас, как мне кажется, в Кремле понимают, что в комментариях прессы и общественного мнения будет складываться впечатление, что раз отсутствует бизнес-элемент, то должны, по-видимому, присутствовать какие-то политические мотивы моего ухода. Они и пытались это понять.
— И вы им сказали, что политика здесь ни при чем?
— И им, и вам хочу объяснить, что, на мой взгляд, было бы сильным упрощением говорить о том, что причиной моего ухода стали бизнес-интересы или тем более политические интересы. Существует еще 25 тысяч еще разных других интересов. Например, невозможность установить контакт лично с господином Миллером.
— А как же почти 20 лет знакомства еще с питерских времен?
— Да мы никогда не были друзьями! Ну, знакомы 20 лет, и что это дает? Я же никогда не работал с ним по-настоящему. Свою трудовую биографию он начинал в комитете внешних связей мэрии Санкт-Петербурга у господина Путина, а я работал в другом ведомстве мэрии. Поэтому наши служебные дела никогда не пересекались.
— Но трудно поверить, что с вашей богатой биографией и с вашей хваткой причина ухода только в невозможности наладить личный контакт с Алексеем Миллером. Все-таки ваши бизнес интересы наверняка разошлись с мнением руководителя "Газпрома"?
— Есть соблазн трактовать этот вопрос и так. Три месяца назад мы от имени менеджмента "Газпром-медиа" сделали "Газпрому" предложение по выкупу всего медиаресурса. Сначала это все было воспринято благожелательно, а потом это все увязло в бюрократической машине. А потом мы сказали: "Ребята, не хотите нам продавать, тогда проведите тендер, дайте нам только право в нем участвовать". Опять же началась какая-то непонятная волокита, в результате которой только после моей отставки господин Миллер буквально выдавил из себя, что будет продавать этот медиаресурс, но не обозначил ни способы, ни срок продажи. Более того, в решении пятничного правления "Газпрома" ни слова не сказано о продаже. Теперь, видимо, решение будет переписано, чтобы не попасть в дурацкое положение.
— А за эти три месяца, после представления плана продажи медиаресурса, вы ни разу не общались с Миллером?
— На еженедельной основе, и, более того, каждый раз он со мной во всем соглашался. Особенность господина Миллера в том и состоит, что он совершенно спокойно может говорить то, что не соответствует действительности. Мягко говоря. Он, например, говорит: "Принято решение выделить финансирование". А читая решение правления "Газпрома", мы видим, что там написано всего лишь "дать предложения", чтобы через месяц выделить финансирование. А может быть, не выделить. А когда он мне, глядя в глаза, говорит, что "мы до 15 декабря закончим оценку активов", в решении правления пишется "15 января". И это продолжается четыре месяца! Я ему ставлю вопрос: "Алексей Борисович, вы можете сказать конкретно, когда вы будете продавать медиактивы и каким способом?" Это происходит 15 сентября, и он мне говорит, что это все решится 30 сентября на совете директоров. 30 сентября он меня приглашает и говорит: "Принято решение: когда продавать медиаресурс и каким способом, мы говорить не будем". Я говорю, что это не ответ. А он говорит: "Ну почему ко мне Кох пристал? Он требовал от меня ясного и окончательного ответа, и я ему его дал". В представлении Миллера это ясный ответ, но меня такой ответ не устроил.
— Я так понимаю, все это вы и рассказали в Кремле. И что, там ваши аргументы приняли?
— Да кто его знает. Их же тоже не поймешь, этих начальников. Общая тенденция нашей нынешней жизни состоит в одном слове — умиротворение. Для всех главное, чтобы не было скандала, чтобы никто не ругался. И я понимаю эту тенденцию. Но я лишний на этом празднике жизни. Я не могу себе отказать в удовольствии сказать человеку, что он сморозил глупость, а по нынешним правилам игры я должен себе отказать в этом удовольствии. Я привык к простым и ясным правилам игры: будет тендер или не будет тендер? На этот вопрос ответа нет.
— Но, может быть, эту тактику выбрал не Миллер, а те, с кем он советовался?
— Я могу себе представить примерно такую схему: одна половина ему сказала — делай тендер, а другая — не делай тендер, продавай тихо. А еще одна треть сказала: "Вообще не продавай".
— Но если Кремль хотел вас сохранить, то, наверное, главе "Газпрома" посоветовали согласиться с вашим планом?
— Я бы не сказал, что в Кремле хотели меня оставить. Там просто хотели, чтобы я не скандалил.
— И поэтому в субботу в программе НТВ "Намедни" не появился проанонсированный уже сюжет о вашем уходе?
— В том числе и поэтому. Ну я и не скандалю.
— А о чем вы говорили в понедельник с Миллером?
— Разговор ни о чем, перечисление взаимных упреков. Мы не пытались договариваться. Он не делал мне никаких предложений, а я ему.
— А он вас не просил остаться?
— Нет, не просил.
— Кто теперь возглавит "Газпром-медиа"?
— Я так понимаю, Александр Дыбаль (начальник департамента по информационной политике "Газпрома".— Ъ). А дальнейших их намерений я не знаю. Но в любом случае под влиянием моей отставки Миллером произнесены слова, пускай не в той формулировке и не так четко, но это слова, которые я хотел услышать: "Медиаактив будет продаваться". Это не так мне нужно, как всем нам.
— Но есть ощущение, что на самом деле ваша отставка связана с тем, что вы лично в составе консорциума инвесторов хотите стать покупателем медийного актива "Газпрома".
— Я согласен с этим.
— То есть ваш демарш на самом деле затеян ради того, чтобы из роли продавца просто перейти в роль покупателя?
— Ничего подобного. Если бы я выступал в роли продавца, то покупателем я бы не стал.
— Но гендиректор НТВ Борис Йордан сказал, что приветствовал бы ваше участие в числе покупателей.
— Я хочу, чтобы здесь не было разногласий. Существует ведь не только тендерная продажа. Есть такое понятие, как "менеджмент-buy-out" — продажа акций компаний ее менеджменту. Это абсолютно нормальная мировая практика. Акционеры продают менеджменту акции руководимой ими компании, если те платят за это нормальную цену.
— У вас есть средства выкупить медийный актив?
— Это уже наше дело, кого мы потом в свой пул примем. Если говорят, что продают менеджменту, то он сам выбирает, кого приглашать в консорциум. И в этом случае нет конфликта интересов. Абсолютно нормальная ситуация.
— А не было ли все затеяно ради того, чтобы сейчас сбить цену на НТВ и другие ресурсы, а потом самим купить все по дешевке?
— Я могу предложить вам другую логику: чем ниже цена, тем больше будет желающих купить. Получается, я конкуренцию обостряю, так что ваше предположение не выдерживает критики. Я абсолютно не заинтересован в падении цены как потенциальный покупатель.
— А если будет объявлен тендер, вы готовы принять в нем участие?
— Я приму участие в пуле вместе с Борисом Йорданом и иностранным инвестором.
— Это правда, что иностранный инвестор — это Kirch Media Group?
— Неправда. И вообще это не немцы, но кто, я не могу сейчас сказать.
— Иностранных инвесторов не отпугнет ваш уход из "Газпром-медиа"?
— Пока они ждут. Но оптимизма не добавит, это точно.
— Каков оптимальный срок, когда должен быть объявлен тендер и медиаресурс должен быть выставлен на продажу?
— На мой взгляд, самый поздний срок финиша по этому вопросу — к 1 апреля все должно быть уже продано и сделка закрыта. А выставлено на продажу все должно быть в середине января.
— Если открытый тендер не объявляют, то каковы будут ваши действия?
— Ой, да что мне, заняться нечем? Сначала отдохну, потом подумаю. Ничто не помешает мне заняться другим делом.
— А вам не кажется, что сработал закон бумеранга: вы сделали то, что было нужно,— разрушили НТВ, а теперь просто стали не нужны?
— Давайте абстрагируемся от каких-то частных оценок роли Коха в истории и его морального облика. Безусловно, он ужасен. Давайте посмотрим с точки зрения объективного наблюдателя. На входе этот ужасный Кох с ужасной идеей уничтожить свободу слова в России. А что мы сейчас имеем на выходе? Сейчас мы имеем хоть и призрачные, но все же перспективы этого ресурса в отличие от момента начала урегулирования конфликта. Потому что была попытка просто закрыть канал. А теперь мы имеем не три, а четыре федеральных канала.
— То есть даже успех ТВ-6 вы себе приписываете?
— Конечно! Если бы тогда не наехали на НТВ, не было этого раскола и ТВ-6 имело бы свои 5% доли зрительской аудитории, а не то, что сейчас происходит,— растет и доля, и рейтинг.