"Маневренная кампания против концессий"

1 апреля 1930 года завершилась история знаменитой в то время в СССР карандашной концессии американца А. Хаммера. С момента создания предприятия концессионер и госчиновники вели непростую игру, пытаясь получить выгоду за счет партнера. Но Хаммер перешел черту, которую нельзя пересекать никому.

Евгений Жирнов

"Отпущена даже золотая валюта"

Способ сооружения фабрик, железных дорог, организации трамвайного движения или телефонной связи с помощью концессий был давно и хорошо известен в Российской Империи. Концессионер за свой счет строил соответствующее интересам правительства предприятие и возвращал затраченные средства, эксплуатируя его продолжительное, но ограниченное время. После чего весь оговоренный концессионным договором имущественный комплекс переходил в собственность казны.

Теоретически в выигрыше оказывались все. Государство, к примеру, без затрат получало экономически и стратегически важную железную дорогу. А предприниматели — приличную прибыль от ее работы за долгий срок. Но на практике возникало множество проблем, главной среди которых было то, что у концессионеров чаще всего не оказывалось необходимых средств. И казну тем или иным способом вынуждали поддержать проект. Случалось, что у концессионера отсутствовал опыт управления предприятием, и чтобы оно окончательно не погрязло в долгах, правительство досрочно выкупало концессионную собственность. Так что вместо выгоды получались сплошные убытки.

О неприятных особенностях концессий часто и много писала дореволюционная пресса. Однако после окончания Гражданской войны советское правительство решило вернуться к беззатратному методу восстановления промышленности, разрушенной войной и революцией.

Одним из направлений концессионной деятельности в 1923 году стали письменные принадлежности. В октябре 1923 года в торговые представительства Советского Союза за границей было разослано письмо руководителя экспортного отдела и члена коллегии Наркомата внешней торговли СССР Н. К. Клышко, в котором говорилось:

"При составлении импортного и экспортного планов на 1923-1924 год выяснилось, что сравнительно большая сумма валюты расходуется за границей на предметы, необходимые в нормальном домашнем и канцелярском обиходе, каковые предметы, однако, в России не выделываются или же выделываются в недостаточном количестве и, что особенно важно, очень плохого качества. Качество бывает настолько плохо, что часто нельзя даже заставить русского потребителя пользоваться предметами русского производства.

С другой стороны, многие из этих предметов настолько просты производством, что при даже незначительной затрате средств их можно выделывать в России.

К таким предметам в первую очередь надо отнести следующие: карандаши, перья, ручки для перьев, счетные логарифмические линейки, скрепки (клипсы) для бумаги, угольная бумага, ленты для пишущих машин и многие другие

НКВТ в настоящее время сильно озабочен постановкой производства перечисленных выше предметов, тем более что в импортно-экспортном плане на ввоз их отпущена даже золотая валюта".

Клышко предлагал советским торгпредам всерьез озаботиться экономией бюджетных средств:

"На основании директив, данных мне по этому вопросу наркомом тов. Красиным, я прошу Вас срочно собрать весь возможный материал по производству перечисленных выше предметов в Вашей стране и прислать его лично мне...

Конечно, Вы сами понимаете, что дело это следует вести в спешном порядке, а потому я прошу специально посадить на него отдельного сотрудника".

Того же мнения придерживался и Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), в справке которого в том же 1923 году говорилось:

"В настоящее время карандашное производство в СССР сосредоточено почти исключительно на карандашной фабрике быв. Карнац, ныне находящейся в ведении Мосполиграфа. Ежемесячный выпуск на этой фабрике составляет от 8-9000 гросс (1 гросс — 12 дюжин, или 144 штуки.— "История") карандашей при общей потребности Республики в настоящее время, по приблизительным подсчетам, около 30-35 000 гросс карандашей в месяц.

Принимая во внимание, что кроме вышеуказанной фабрики быв. Карнац карандаши производятся лишь в небольших количествах на некоторых предприятиях, имеющих лишь местное значение, большая часть всей потребности страны в карандашах удовлетворяется ввозом их из заграницы.

Расширение производства карандашей на фабрике быв. Карнац встречает затруднения как с технической, так и с финансовой стороны.

Благодаря отсутствию некоторых сырьевых материалов — кедра, высокого качества каолина, хорошего графита — в производства употребляются суррогаты, и потому карандаши нашего производства по своим качествам не могут конкурировать с заграничными.

По данным Мосполиграфа, при некотором дооборудовании фабрики б. Карнац и улучшении снабжения, а также привлечении к делу лучших специалистов возможно было бы при работе в две смены достичь выпуска 24 000 гросс карандашей в месяц, улучшив также и их качество".

Цифра валютных затрат, приводившаяся в справке ВСНХ СССР, не могла не поражать:

"В 1922 г. было ввезено канцелярских принадлежностей на 1 470 000 зол. руб.".

"Не имел представления о производстве"

Естественно, ведущие зарубежные производители карандашей и прочих канцелярских принадлежностей, чтобы не потерять эти деньги, не спешили открывать собственные производства в Советском Союзе и помогать Мосполиграфу с модернизацией производства. ВСНХ сообщал:

"Несколько крупнейших германских фирм, производящих канцелярские принадлежности — "А. Фабер", "Иоганн Фабер", "Шван" (карандаши), "Гюнтер и Вагнер" (чернила, краски и пр.), "Шеннер" (чертежные принадлежности), "Рихтер" (готовальни) и др., обратились в торговое представительство СССР в Берлине с предложением создать смешанное общество для ввоза канцелярских принадлежностей и учебных пособий".

По вопросу производства фирмы запрашивали дополнительную информацию, а по сути, просто тянули время, продолжая получать прибыльные заказы из СССР. И тогда свои услуги советскому правительству предложил американец Арманд Хаммер. Его деловую хватку и предприимчивость в 1921 году высоко оценил сам Ленин. Так что 22 сентября 1925 года зампредседателя ВСНХ СССР Г. Л. Пятаков подписал с Хаммером концессионное соглашение, в соответствии с которым американец обязался наладить в Москве выпуск карандашей, перьев и прочих канцелярских принадлежностей.

Концессионер, как он много позднее признавался в своих мемуарах, не знал о способах изготовления канцтоваров ровным счетом ничего:

"Мне удалось заключить важное и, как показали последующие события, весьма прибыльное концессионное соглашение, но я не имел ни малейшего представления о производстве карандашей".

А потому он отправился в Германию, в Фюрт, где находилась компания "А. В. Фабер". Там очень строго охраняли свои технологические секреты, и потому Хаммер нашел обходной путь — решил переманить знающих сотрудников фирмы, предложив им невиданный по меркам Германии заработок. А с вывозом ценных специалистов в СССР Хаммер справился с помощью советских товарищей:

"Паспорта для них пришлось заказывать в Берлине, где Фаберы не пользовались достаточным влиянием, чтобы чинить мне препятствия. Затем нам пришлось проявить всю изобретательность, чтобы получить для них русские визы; если бы их выдали в Берлине, Фабер наверняка узнал бы об этом. Мы отправили наших новых сотрудников с семьями в Финляндию, объявив, что они едут в отпуск, где в Хельсинки их ждали визы для поездки прямо в Москву".

Помимо этого Хаммеру удалось разместить заказы на оборудование для будущей фабрики в Москве и обзавестись планом будущего производства. Оставалось найти деньги для того, чтобы концессия заработала. А это оказалось совсем непростой проблемой. Хаммер должен был вложить в концессию собственные средства и привлечь зарубежных инвесторов. Однако того, что он смог собрать явно недоставало для запуска производства. И потому Хаммер обратился к советским банкам, которые веря человеку, ценимому Лениным, выделили ему кредиты.

А вместо иностранных инвесторов концессионер нашел других — в СССР. Вложить деньги в его предприятие согласились предприниматели эпохи новой экономической политики — нэпманы. Их привлекала не только возможность получить прибыль с вложений. Хаммер, как и другие концессионеры, имел право часть прибыли переводить за границу. Причем покупать валюту по твердому государственному курсу, о чем подпольные советские миллионеры могли только мечтать.

ОГПУ, а с его помощью ответственные товарищи, были прекрасно осведомлены о том, что Хаммер нарушает основополагающие принципы концессионной деятельности, но закрывали на это глаза. Ведь самой важной задачей было прекращение валютных трат на канцтовары.

Пользуясь полной или почти полной безнаказанностью, Хаммер легко расправился с главным конкурентом на советском рынке — фабрикой Мосполиграф. Ему требовались опытные рабочие, и он их получил без особых усилий, установив зарплату в полтора раза выше, чем на государственном предприятии. Правда, некоторые набранные работники привычно продолжали злоупотреблять спиртным и прогуливать. А избавляться от них мешало советское законодательство: на каждое ухудшение условий труда работника или его увольнение требовалось согласие профсоюза. Но концессионер справился и с этой проблемой. Он сделал все, чтобы в состав профсоюзного комитета фабрики — фабком — вошли послушные ему люди, и дисциплина вместе с качеством труда поднялись на должный уровень. В результате качественные и широко разрекламированные карандаши Хаммер продавал втрое дороже Мосполиграфа и, несмотря на это, оставил конкуренту лишь мизерную долю рынка.

"Усиление налогового пресса"

Дела Хаммера шли не просто замечательно, а сказочно. О быстром росте выпуска продукции он писал:

"Наше производство увеличилось с пятидесяти одного миллиона карандашей до семидесяти двух, а стальных перьев — с десяти миллионов до девяноста пяти. Число рабочих и служащих возросло с четырехсот пятидесяти до восьмисот, а средняя месячная зарплата — со 122 рублей до 154 рублей. Мы не только полностью удовлетворяли спрос в Советском Союзе, но и экспортировали около двадцати процентов продукции в Англию, Турцию, Персию, Китай и на Дальний Восток. Наши карандаши и перья стали использовать в каждой школе и учебном заведении Советского Союза, и написанное на них имя "Хаммер" стало известно каждому русскому. На рекламе нашей продукции была изображена статуя Свободы, самый популярный сорт карандашей мы назвали "Бриллиант"".

Но все шло замечательно только до тех пор, пока от рекламы канцтоваров он не перешел к саморекламе. Он должен был опубликовать баланс своего предприятия, но вряд ли стоило делать это так громко и широко. Видимо, концессионер пытался привлечь новых инвесторов для расширения производства. Однако вместо этого привлек внимание высокопоставленных советских руководителей. В балансе на 1 сентября 1927 года значилось, что при капитале концессии в 710 684 руб. 91 коп. прибыль составила 3 362 558 руб. 15 коп. Концессионер выплатил советскому правительству 1 838 592 руб. 22 коп. Его чистая прибыль составила 1 523 965 руб. 93 коп.

Эти цифры задели многих ответственных товарищей за живое. Страна остро нуждается в деньгах для подъема промышленности, а американец, пользуясь предоставленными ему советским правительством льготами, положил в карман больше полутора миллионов рублей. В то время как руководящие партийные и советские работники имели в 1927 году установленный максимум зарплаты — 175 рублей в месяц. Мало того, иностранные компании, с которыми велись переговоры о концессиях, начали требовать, чтобы советское правительство гарантировало им такую же прибыль на вложенный капитал.

Поэтому в 1928 году Главный концессионный комитет (ГКК) начал настоящую войну против сверхприбылей концессионных предприятий. 1 октября 1929 года зам председателя ГКК М. О. Рейхель докладывал о ее ходе председателю Совнаркома СССР А. И. Рыкову:

"В начале 1928 г., когда выявились первые результаты балансов этих концессионеров, ГКК при участии заинтересованных ведомств наметил целый ряд мероприятий, направленных к снижению рентабельности их, как-то: сокращение и даже полное прекращение самостоятельного импорта сырья из-за границы, перевод концессий на сырье, приобретаемое в СССР, усиление налогового пресса (акцизы, пошлины, налоги), организация покупателей в целях снижения цен на продукцию концессионеров, зажатие их по линии кредита, усиление конкуренции наших промышленных и торговых организаций и проч.".

Хаммер в это время просил увеличить размеры кредитов, предоставляемых ему советскими банками. Но получил отказ. А ОГПУ взялось за советских инвесторов Гаммера, как его иногда называли в то время. 14 мая 1928 года Экономическое управление ОГПУ подготовило доклад "О привлечении концессиями частного русского капитала" (см. "Сознания концессионера добыть не удалось", "История" N18, 2013 год), в котором говорилось:

"В период организации концессии ГАММЕР негласно получил от частников КУРЛЯНД 120 000 рублей. КУРЛЯНДЫ осуждены, взнос их в концессию конфискован и уже выплачен ГАММЕРОМ без начисления %%, т. к. ГАММЕР не признал соучастия КУРЛЯНДОВ в концессии...

Когда денежные средства у КУРЛЯНДОВ иссякли, а развитие концессионного предприятия требовало дальнейших в него вложений денег, ГАММЕР заставил КУРЛЯНДОВ уйти из дела и привлек частника ИМША-ШАПИРО, от коего в период октябрь 1926 года — апрель 1927 года получил 100 000 рублей.

ИМША осужден, но взнос его в концессию не конфискован, т. к. ГАММЕР в получении от ИМШЫ денег не признался".

"Стали задерживать платежи"

Но это было только началом. В докладе Рейхеля констатировалось:

"Естественно, что проводимая нами маневренная кампания против концессий проходила не без шероховатостей, с нажимами на концессионные договора, придирками и иногда неудачными партизанскими выступлениями отдельных хозорганов. Все это создало чрезвычайно тяжелую обстановку для указанных концессий и вызвало их естественное недовольство и ропот, что, конечно, находило немедленно отражение как в иностранной печати, так и в деловых кругах иностранного капитала. Особенно болезненно реагировали концессионеры на задержку перевода их прибылей за границу, те вивисекции, которые проделывал НКФин с их балансами в целях уменьшения сумм, подлежащих вывозу за границу, а также задержки в выдаче лицензий и сокращение снабжения сырьем".

Хаммеру создали серьезные трудности с ввозом в СССР дощечек из американского кедра, из которых изготавливались карандаши. Концессионер пытался организовать их производство из сибирского кедра, но быстрого результата добиться не смог.

Проблема для Хаммера заключалась еще и в том, что он в тот момент на фоне достигнутых результатов, как и многие другие концессионеры, решил увеличить выпуск продукции.

"Проведение этих мероприятий,— докладывал Рыкову Рейхель,— совпало с одновременным развертыванием производства концессионных предприятий, увлеченных высокими прибылями. В результате подавляющее большинство концессий оказались в очень тяжелом финансовом положении и стали задерживать платежи правительству, тем самым давая нам формальное основание для постановки вопроса о расторжении концессионных договоров, либо для использования допущенных нарушений в целях пересмотра договоров в выгодную для нас сторону. В частности, в таком же положении очутилась и концессия "Хаммер"".

Хаммер пытался надавить на правительство, объявив, что из-за проблем уволит рабочих. При этом он рассчитывал на верный ему профсоюзный комитет, однако его оппоненты сработали оперативно. Профсоюзная газета "Труд" 21 июня 1928 года сообщала:

"Проведенное ЦК (профсоюза.— "История") химиков расследование целиком подтвердило правильность сообщавшихся в печати ("Труд" и "Правда") фактов о безобразиях на концессии Гаммера. Обследование установило невнимательное отношение фабкома к заявлениям рабочих, отсутствие отчетности фабкома перед рабочими, недостаточный контроль за наймом рабочей силы, протекционизм, пьянство отдельных работников фабкома, нарушение финансово-сметной дисциплины, высокую оплату освобожденных работников, непринятие мер против невыполнения концессионером колдоговора, прием в союз не имеющих права лиц, административного персонала и т. д.".

Прежний состав фабкома сместили и наказали, а новый действовал в духе, о котором М. О. Рейхель в своем докладе писал:

"Едва ли есть надобность дополнять, что одной из крупных трудностей в работе концессий являются взаимоотношения с профсоюзами, которые по своей линии также ведут борьбу с чрезмерной рентабельностью концессионных предприятий".

Но концессионер не собирался сдаваться. Он попытался договориться о смене формы собственности фабрики — преобразовании концессии в акционерное общество, принадлежащее ему и членам его семьи. Однако правительственные чиновники были неумолимы и соглашались вести переговоры только о досрочном выкупе концессии. В итоге в декабре 1929 года с Хаммером условились о выплате 1,6 млн рублей, что немногим превышало его чистую прибыль за 1926/1927 финансовый год. И 1 апреля 1930 года Совнарком СССР утвердил это соглашение.

Ну, а поскольку ликвидировали и многие другие концессии, западный деловой мир решил, что на одной шестой части суши инвестиционный климат арктический в любое время года.