«Они делают каждый день изматывающим»

В год 70-летия Фултонской речи, навсегда связавшей образ России с «железным занавесом», мы представляем спецпроект о тех, кому удавалось за него проникнуть и рассказать об увиденном. Россия XX века в книгах посетивших ее иностранцев: все, что они считали нужным сообщить об этой стране,— в 16 мыслях.

Вальтер Беньямин

«Московский дневник»

Немецкий философ и теоретик культуры Вальтер Беньямин поехал в Москву зимой 1926 года по двум причинам: во-первых, в середине 20-х он, как многие европейские интеллектуалы, все больше склонялся к марксизму, надеялся наладить общение с русскими единомышленниками, планировал статью о Гете для "Большой советской энциклопедии", даже думал вступить в партию. Во-вторых, в Москве жила его любовь — латышская коммунистка Ася Лацис. В СССР Беньямин провел два месяца, там его ждали только бесконечный неуют, недоумения и разочарования — любовные, рабочие, политические. Вместо страны победившего коммунизма он обнаружил трагическое переплетение паранойи и абсурда. Свой, наверное, самый интимный и болезненный текст он не планировал к печати — впервые "Московский дневник" был опубликован в 1980 году, русский перевод вышел в середине 90-х.

Оппозиция, какой ее желали бы видеть на Западе — устранившаяся от дел и страдающая под игом интеллигенция — не существует, или, вернее сказать, больше не существует. Она — пусть с разного рода оговорками — заключила мир с большевиками и была уничтожена. В России нет — как раз вне партии — иной оппозиции, кроме самой лояльной.

Основная единица времени — "сейчас". Это значит "тотчас". В зависимости от обстоятельств это слово можно услышать в ответ десять, двадцать, тридцать раз и часами, днями или неделями ждать обещанного. Как и вообще нелегко услышать в ответ "нет". Выявление отрицательного ответа — дело времени. Потому катастрофические потери времени, нарушение планов постоянно на повестке дня, как "ремонт". Они делают каждый час предельно напряженным, каждый день изматывающим, каждую жизнь — мгновением.

Административные правила меняются день ото дня, да и трамвайные остановки блуждают, магазины превращаются в рестораны, а несколько недель спустя — в конторы. Это поразительное экспериментальное состояние — оно называется здесь "ремонт" — касается не только Москвы, это русская черта. В этой доминирующей страсти заключается столько же наивного стремления к хорошему, как и безграничного любопытства и отчаянной удали. Вряд ли что еще сильнее определяет Россию сегодня. Страна день и ночь находится в состоянии мобилизации, впереди всех, разумеется, партия.

Это представляется очень вероятным, когда видишь, сколько раз здесь приходится назначать совещание, чтобы оно наконец состоялось. Ничто не происходит так, как было назначено и как того ожидают,— это банальное выражение сложности жизни с такой неотвратимостью и так мощно подтверждается здесь на каждом шагу, что русский фатализм очень скоро становится понятным. ... В доме, где есть только свечи, жить проще, чем в доме, где есть электрическое освещение, но электростанция то и дело прекращает подачу тока.

Деревенская сущность Москвы неожиданно открывается в пригородных улицах со всей откровенностью, ясно и безусловно. Возможно, нет другого такого города, в котором огромные площади оказываются по-деревенски бесформенными и словно размытыми после непогоды растаявшим снегом или дождем.

В читальном зале много шахматных столов. Благодаря Ленину, который сам играл в шахматы, в России эта игра оказалась санкционированной.

Тротуар поразительно узок, к земной поверхности здесь относятся столь же скупо, сколь расточительно к воздушному пространству. К тому же лед у стен домов лежит так плотно, что часть тротуара не пригодна для ходьбы.

Кто проникнет в российскую ситуацию глубже, тут же потеряет склонность к абстракциям, которые даются европейцу без особого труда.

Каждая мысль, каждый день и каждая жизнь существуют здесь словно на лабораторном столе. И словно металл, из которого всеми способами пытаются получить неизвестное вещество, каждый должен быть готов к бесконечным экспериментам.

В музее на меня особое впечатление произвела коляска, подаренная князем Разумовским одной из дочерей Петра Великого. <...> Все это богатство собиралось таким образом, что у него не может быть будущего. Не только его стиль, но и форма приобретения мертвы. Оно, должно быть, тяготило последних владельцев, и можно себе представить, что чувство обладания им вполне могло сводить их с ума. Теперь же при входе в эту сокровищницу висит портрет Ленина, как обращенные в христианство язычники устанавливают крест там, где раньше приносили жертвы старым богам.

Еще кое-что я заметил в последние дни: не только снег заставит меня тосковать по Москве, но и небо. Ни над одним из других городов-гигантов нет такого широкого неба. Это из-за того, что много низких домов. В этом городе постоянно ощущаешь открытость русской равнины.

Можно сказать, что то немногое, что знают в России о загранице, находится в том же положении, что червонец: в России это очень большая денежная ценность, а за границей его даже не включают в курсы валют.

Величайшее внимание в России обращается на четко — до мельчайших нюансов — определенную политическую позицию. В Германии достаточно лишь в общих чертах обозначить политическую ориентацию.

"Время — деньги" — для этого поразительного лозунга на плакатах потребовался авторитет Ленина; настолько чуждо русским такое отношение ко времени. Они растрачивают все. (Можно было бы сказать, что минуты дня них — словно опьяняющий напиток, которого им все мало, они хмелеют от времени.)

Россия сегодня — не только классовое, но и кастовое государство. Кастовое государство — это значит, что социальная значимость гражданина определяется не представительной внешней стороной его существования — скажем, одеждой или жилищем,— а лишь исключительно его отношением к власти. Это имеет решающее значение и для всех, кто с ней непосредственно связан. И для них возможность работы открывается тогда, когда они не становятся в демонстративную оппозицию к режиму.

Прежде чем произнести суждение перед посторонними, его десять раз обдумают. Потому что в любой момент партия может мимоходом, неожиданно выразить свою позицию, и никто не хотел бы оказаться дезавуированным. Поскольку лояльные убеждения для большинства если и не единственное благо, но все же единственная гарантия прочих благ, каждый обращается со своим именем и своим голосом так осторожно, что граждане стран с демократической конституцией его не понимают.

Весь проект «16 мыслей о России»

Составитель: Софья Лосева