"Все крупные города сталкиваются с проблемой исключения людей из общества"

"Около 19 тыс. человек ежегодно погибало в автомобильных катастрофах"

Вы участвовали в создании миссии "Врачи без границ", когда были еще очень молоды, и потом долгое время ездили в горячие точки. Почему вы это делали?

Нас было несколько товарищей по университету, мы были молодыми, мечтали сделать в своей жизни что-то важное. Это была эпоха деколонизации, идея братства витала в воздухе, а война во Вьетнаме рассказывала нам о том, что в мире много беды и надо делать что-то, чтобы ее стало меньше. У нас было горячее коллективное желание оказывать помощь людям во время бедствий, войн и катастроф, у нас были средства это сделать, и мы создали миссию "Врачи без границ". В 1970-1980-х годах я работал в конфликтных регионах. Безусловно, было много романтики, но много и рисков. Сейчас я думаю, что это был путь инициации, который заставил нас повзрослеть.

И, повзрослев, вы решили помогать бездомным?

Это был очень долгий путь. Я врач неотложной скорой помощи. Я начинал свою карьеру, когда во Франции зарождалось такое понятие, как SAMU (Service d'Aide Mobile d'Urgence, это переводится как "передвижная служба неотложной медицинской помощи"). Суть такой службы в том, что госпиталь перемещается к больному, а не наоборот. В то время это было абсолютно революционным явлением. Огромное количество людей погибало в автомобильных катастрофах — около 19 тыс. человек ежегодно. И еще около 500 тыс. человек получали травмы в этих автокатастрофах. Машины ездили очень быстро, ремней безопасности не было, люди могли сесть за руль в состоянии алкогольного опьянения. Дорожная сеть была не очень хорошей, еще не было автомагистралей. И большинство пострадавших были молодыми людьми. Это была настоящая война, которая забирала молодых.

Создатели концепции SAMU были бывшими военными врачами. В свое время Франция участвовала в войнах в Европе и других уголках мира, и многие врачи, отработавшие в горячих точках, знали, как нужно помогать человеку в первые минуты после ранения. Это были опытные травматологи, реаниматологи, и они могли выезжать на место автокатастрофы в первые минуты после аварии, имея под рукой все средства для реанимации.

Я правильно понимаю, что это не просто неотложка, а именно выездная реанимация?

Да-да, это мобильная реанимация — специальная комната на борту реанимобиля, которая была оборудована всем необходимым и в которой врачи могли совершать все необходимые манипуляции. Так что человек, пострадавший в аварии и испытывающий сильную боль, сразу оказывался в медицинской палате. Наша мобильная служба была круглосуточной. В те времена такого не было ни в одной другой стране, Франция была первой.

Это 1970-е годы?

Да, или немного раньше. Кроме людей, пострадавших в автокатастрофах, наша мобильная бригада оказывала помощь жертвам полиомиелита. В 1950-1960-х годах в Европе свирепствовала эпидемия полиомиелита — эта болезнь провоцирует паралич легких, в особенности у детей. И врачи должны были сделать так, чтобы пациент автономно дышал. В Скандинавии изобрели специальные респираторы (аппараты искусственной вентиляции легких эндотрахеальным путем), которые позволяли дышать людям с параличом легких. В Париже такого оборудования было немного, но оно было в больнице Неккер, и эта больница снабжала им наш реанимобиль. И персоналом тоже.

Работала горячая линия: если на номер 15 поступал сигнал, в передвижной госпиталь загружалось необходимое оборудование и бригада выезжала на место. Так 45 лет назад и образовалась SAMU. За эти годы количество смертельных случаев в результате автокатастроф снизилось почти в шесть раз: сегодня на дорогах Франции погибает немногим больше 3 тыс. человек в год.

И на это повлияла только экстренная медицинская помощь?

Не только — факторов много. Но то, что сделала SAMU, в корне изменило отношение к этим авариям и людям. Раньше на место аварии первым делом прибывала полиция и разбиралась, что случилось, потому что авария считалась нарушением общественного порядка. И только потом приезжала неотложка и увозила человека в больницу, и все это занимало много времени, по пути он мог умереть. Теперь же первым делом приезжала SAMU.

"Все страны прежде думают о порядке, а только потом — о человеке"

В SAMU вы стали работать уже после горячих точек?

Здесь не было причинно-следственной связи, это происходило как бы параллельно. И был даже период, когда я и работал в SAMU, и продолжал свои врачебные консультации в больнице, и время от времени уезжал с миссией "Врачи без границ". Я ездил в Африку, и там в одной тюрьме мы обнаружили вирус СПИДа: заключенные заражали друг друга, используя одни шприцы. Для нас, врачей, это был совершенно новый клинический случай, в 1983 году мы осознали это как большую проблему.

Тюрьма меня заинтересовала. Вернувшись во Францию, я стал работать главным врачом в тюрьме Флери-Мерожис, это самая большая тюрьма в Европе. И вот она стала для меня школой. Именно там я познакомился с клиническими случаями исключения людей из общества. Многие заключенные были наркоманами, многие очень сильно болели, и большинство из них до тюрьмы были изолированы от общества. Меня интересовало их сознание, их отношение ко времени и пространству, к культурным кодам. У этих людей в их психическом, эмоциональном, физическом состоянии все было нарушено. Пять лет я изучал их поведение и коды. Мне хотелось понять, каким образом исключение из общества влияло на психику и здоровье людей. За это время я многому научился и, когда ушел из тюрьмы, стал работать врачом в Нантерском доме. Это была такая больница в 25 км от Парижа, куда полиция привозила клошаров со всей столицы. Полиция имела право их подбирать и привозить к нам на основании статьи Уголовного кодекса, которая гласила, что если ты находишься на улице, то являешься преступником и преступление твое называется бродяжничеством.

Как в Советском Союзе.

Да, и Советский Союз не был в этом уникальным. Все страны прежде думают о порядке, а только потом — о человеке. Я вам рассказывал о том, что на место автомобильных аварий во Франции выезжала полиция, а только потом — неотложка, потому что государство считало это беспорядком и разбиралось с этим. Только с появлением SAMU жизнь человека стала важнее представлений государства о безопасности.

Как полиция обращалась с бездомными, которых привозила к вам в Нантер?

Полиция с ними не церемонилась: несколько ударов дубинкой — и их грузили в машины и привозили к нам в больницу. Их рассматривали как особей, не вполне относящихся к роду человеческому. Когда я их осматривал, они были в таком ужасающем психическом и физическом состоянии, что не чувствовали своего тела. Они страдали от постоянной боли, и поскольку с ними никто не общался и не объяснил им их состояние, то они думали, что страдать — нормальное состояние тела. И тогда, основываясь на кодах социального поведения бездомных людей, я решил создать неотложную скорую помощь в социальной сфере — Samusocial.

"Теперь бездомные находились в сфере здравоохранения"

Это правда, что эту идею вам помог реализовать президент Жак Ширак?

Он тогда еще не был президентом, он был мэром Парижа и очень помог мне. Я обращался к самым разным людям, к чиновникам, со мной все мило беседовали, потому что знали, что я работаю с "Врачами без границ", но помогать никто не хотел. Удалось добиться встречи с Шираком, это было трудно, но я понимал, что это мой шанс. Я рассказал ему о своей системе: бригады скорой социальной помощи выезжают по первому сигналу от местных жителей, забирают бездомных с улиц и отвозят их в приюты, где те получают тепло и пищу. И Ширак сказал: "Давай, врач, создадим твою систему".

Так просто?

Да. Я думаю, у него было доброе сердце.

Может быть, это просто была очень своевременная идея?

Я допускаю, что задняя политическая мысль у него могла быть и он мог думать о грядущих выборах, но позвольте мне считать, что это исходило от его сердца. Никто не заставлял его мне помогать.

Как в итоге вам удалось реализовать эту систему? Ширак дал вам деньги?

Бюджет он мне не дал, но сказал муниципальным ведомствам, которые занимались социальной защитой и здравоохранением, что к их функциям добавляется еще одна — Samusocial, под моим кураторством.

И они стали вам помогать?

Нет, им это не понравилось. Когда Ширак согласился помочь, он показал на чиновников из департаментов, которые были на этой встрече, и сказал: "Они будут ставить тебе палки в колеса". И так и вышло: они стали моими врагами. Он заставлял их делать что-то новое и доверял это новое маленькому доктору, каким я тогда был. Это вообще была очень необычная для того времени идея — идти ночью к бездомным и привозить их в центры размещения. У нас не было привычки работать по ночам, и в центрах приема людей тоже не было привычки работать по ночам. Но мы пробили эту систему и реализовали наш проект. Ширак разрешил мне использовать в Samusocial призывников — тогда во Франции все молодые люди обязаны были отслужить 16 месяцев. И эти молодые парни предпочитали ходить со мной по улицам и спасать бездомных, чем сидеть в казарме. Постепенно люди стали понимать, что происходит. И журналисты очень интересовались.

А как к идее спасения бездомных отнеслись парижане?

О, это хороший вопрос! Я могу рассказать вам, что было в первую ночь нашей работы. Это было осенью 1993 года. На всех стенах Парижа уже были расклеены афиши со словами: "Скоро Samusocial выйдет на улицы, чтобы спасать бездомных людей". И был телефон, по которому надо звонить. 22 ноября мне позвонили из секретариата мэра Парижа, и Ширак сказал, что мы пойдем на улицу сегодня: была очень холодная ночь, температура упала ниже ноля. Я подготовил автомобиль с персоналом, который мог отвезти бездомного в наше приемное отделение на юге Парижа. Приехало телевидение, радио, нас с Шираком снимают, но телефон молчит. Проходит 15 минут, телефон молчит. С меня пот льется градом, журналисты смотрят на меня скептически, Ширак меня подбадривает. Проходит 30 минут — уже и он сам засомневался, и тут звонит телефон: "Это Samusocial? Приезжайте, у моей двери лежит клошар". И мы посылаем туда команду. А спустя какое-то время эта дама звонит снова. "Да, мадам,— говорю я.— Бригада в пути, скоро приедет". "Я знаю,— отвечает дама,— они забрали этого клошара, но они ничего за ним не убрали. Тут везде коробки, в которых он спал". Эта дама думала, что наша служба будет убирать мусор. Вот как парижане поняли тогда нашу идею спасения людей и возвращения их в общество.

Но мало-помалу нам удалось изменить отношение многих людей. И успех к нам пришел, потому что теперь бездомные больше не находились в зоне ответственности органов правопорядка, они находились в сфере здравоохранения. А так и должно быть: там, где люди исключены из общества, там туберкулез, нищета, неврологические и психиатрические заболевания. На улице мы познакомились с типом людей, которых мы совершенно не знали и которые никогда не приходили в больницу.

Когда Жак Ширак стал президентом, вы вошли в правительство. Вам эта работа помогла развивать социальные проекты?

Да, мы сделали очень много. Но я всегда был свободным человеком, и мне было непросто в правительстве. Когда Ширака избрали президентом, и он формировал кабинет министров, мне позвонили с предложением войти в правительство. Я отказался: я простой врач. Позвонил жене и рассказал ей об этом, она меня спросила: "Надеюсь, ты отказался?" Моя жена тоже врач, она возглавляет отделение в больнице. Но потом мой брат сказал мне: "Соглашайся, ты сможешь многое изменить, разве ты не об этом мечтал?" И я согласился, а жене не сказал: не хотел сцен. Но жена узнала все в тот же день: она с коллегами смотрела новости, где объявляли новый состав кабинета министров. Вечером мне пришлось туго. (Смеется.) У меня была прекрасная команда, я занимался гуманитарной деятельностью не только во Франции, но по всему миру. Но правительство — это прежде всего политика. Было трудно, и я был рад, когда в 1998 году это испытание для меня закончилось: я ушел из правительства и вернулся к гуманитарной деятельности.

"От нищеты никто не застрахован"

Сейчас Samusocial — это международная ассоциация. Вы создавали такие организации в других странах по инициативе этих стран?

Однажды мне позвонила женщина из Алжира и сказала, что хочет создать Samusocial у себя на родине. Тогда там шла гражданская война, и на улицах было много беженцев, женщин, детей. Я им помог, постепенно наша служба появилась в Мали, Алжире, Ливии. А впоследствии Samusocial стала целым институтом, все крупные города мира захотели создать такие службы. В Москве тоже появилась такая служба — мы взаимодействуем с московскими властями в этом направлении.

Вы имеете в виду социальный патруль?

Да. В Москве мою идею даже усовершенствовали, потому что социальный патруль подбирает людей на улице, размещает их в центрах, стабилизирует их, обеспечивает их выход из этого состояния. Социальный патруль в Москве финансирует мэрия, речь не идет о благотворительной гуманитарной деятельности — у мэрии есть ресурс.

А во Франции?

Французское агентство по развитию и европейский бюджет дают деньги, но получить их всегда очень трудно, и они не покрывают все потребности. Я регулярно занимаюсь тем, что обращаюсь в крупные организации, ищу средства для нашего бюджета. Сегодня Samusocial — крупная гуманитарная международная ассоциация, в которую входят организации из разных стран. В некоторых странах эти организации становятся муниципальными, как в Москве, Алжире, Марокко. Цель нашей ассоциации — помогать создавать такие структуры на местах, обучать людей, обмениваться опытом. Мы занимаемся подготовкой кадров для социального патруля во всем мире. Для многих стран это и сегодня совершенно новый опыт — и социальный, и медицинский.

В России часто можно услышать вопрос: зачем помогать бездомным и тратить на них деньги, ведь это экономически невыгодно, потому что они все равно асоциальны и в общество не вернутся. А во Франции подобные вопросы задают?

О да, мне знакомы эти фразы: "Они сами сделали свой выбор, зачем с ними возиться?" А я могу сказать: никто не делает свой выбор идти в ад, идти дорогой нищеты и болезни. Я спрашиваю у вас как у журналистки: людям, которые страдают сердечными заболеваниями и нуждаются в высокотехнологичной помощи, надо помогать?

Конечно.

Но кто-то может сказать: "Зачем тратить на них деньги? Они все равно больны, и, даже если сделать им операции, они не будут экономически выгодны государству". И общество их отвергнет. Как вам такой вариант?

Люди считают, что от болезней сердца никто не застрахован, и понимают, что сами могут оказаться на больничной койке. Но почему-то полагают, что бездомными они стать не могут.

От нищеты тоже никто не застрахован. Нищета и страдания приводят к болезням, а все это вместе приводит человека на улицу, где разрушаются все социальные связи и его личность. Человек, который потерял ориентацию во времени и пространстве, утратил способности к планированию будущего, не может проанализировать то, что с ним происходит, и, соответственно, не может сформулировать четкий запрос в социальные службы. Он не знает, что можно вообще что-то сделать и как-то все это изменить. Я видел много бездомных людей, они из разных сфер жизни, но все они похожи в своем несчастье. Все крупные города сталкиваются с проблемой исключения людей из общества. Потеря себя — это вообще следствие процесса урбанизации нашей жизни. И все люди в этой ситуации ведут себя одинаково: они просто пытаются выжить. А размышления о том, зачем люди должны помогать друг другу,— метафизического уровня. Это размышления о том, кто такие мы, люди.

Вы сейчас говорите с позиций французского гуманизма, но ведь социализировать бездомного человека очень правильно еще и с экономической точки зрения. Разве не выгоднее для государства, если человек станет работать и уйдет с улицы?

Вы хотите втянуть меня в рассуждения о политике и экономике, но я просто врач. Мой профессиональный путь привел меня к простой мысли: я здесь для того, чтобы лечить.