Судьба продолжает преследовать выдающихся общественных и политических деятелей нашей эпохи: североамериканский президент г-н Буш, дружба которого с Горбачевым войдет когда-нибудь в школьные хрестоматии, пережил своего друга меньше чем на год и пал под напором так называемого демократа г-на Клинтона. Остается надеяться, что демократ демократу рознь и г-н Клинтон будет обращаться с поверженным г-ном Бушем несколько любезнее, чем Ельцин с Горбачевым — не станет отбирать у него пенсию и охрану.
Покуда североамериканцы отправляли на покой своего всенародно избранного президента, всенародно избранному Б. Н. Ельцину о покое мечтать не приходилось: в день заокеанских выборов к нему явились члены "Гражданского союза" и, нимало не претендуя на власть, потребовали сущей мелочи в виде всех ключевых министерских постов. Такое логическое противоречие объясняется глубокой гражданственностью дорогих гостей — они решили бросить любимые дела и возложить себя в качестве жертвы на алтарь Отечества. А. П. Владиславлев с болью в сердце решил забросить труды по выработке новой идеологии для обновленной России и вместо того заняться выдачей экспортных лицензий на посту министра внешнеэкономических связей — до Александра Павловича такое гражданское мужество проявил лишь Г. Х. Попов, год назад покушавшийся бросить любимую мэрию, чтобы воссесть в терновое внешнеторговое кресло. Жертва, принесенная Н. И. Травкиным, еще больше: летом Николай Ильич занялся разведением гусей и к Рождеству (когда национально мыслящие люди их режут) должен был оказаться с крупным барышом. Но Н. И. Травкин оставил сладостные мечтания — "Мусик! Готов ли гусик?" — и, забыв о гусике, стал домогаться не сулящего ничего, кроме обильных колотушек, кресла министра экономики. Видя такой массовый альтруизм, Б. Н. Ельцин подивился аппетиту гостей и велел героям Плутарха явиться к нему через три недели. Очевидно, в течение данной отсрочки "Народ (т. e. "Гражданский союз". — Ъ) еще повоет да поплачет, Борис еще поморщится немного, что пьяница пред чаркою вина", после чего, сменив гайдаровских мальчиков, Квинты Курции и Муции Сцеволы железной когортой станут у кормила Российской Державы.
Amour sacre de la patrie настолько захватила российских политиков, что возле алтаря Отечества образовалась небольшая очередь из желающих возложить себя на него. Ответственный секретарь Конституционной комиссии О. Г. Румянцев, спасший Курилы от самураев, а Белград от мусульман, не успокоился на этом. Едва оправившись от ран, полученных в сражениях, сей воин бросился на злых татар, одновременно поражая и своенравного М. Ш. Шаймиева, и засевших в Казани предателей Руси Г. Э. Бурбулиса и Г. С. Хижу. Вероятно, хрестоматийная историческая картина "Бой Пересвета с Челубеем", высокохудожественно изображающая поединок русского витязя с монголо-татарским багатуром, будет слегка переписана и впредь поименуется "Бой О. Г. Румянцева с М. Ш. Шаймиевым". Сказанное выше было бы неправильно понимать в том смысле, что перманентная сеча ожесточила сердце ответственного секретаря и не оставила в нем места для великодушных порывов. Напротив, секретарь принял к руководству популярные стансы А. С. Пушкина, "и был от буйного стрельца пред ним отличен Долгорукий": покарав врагов России в лице Г. Э. Бурбулиса и Г. С. Хижи, О. Г. Румянцев вознамерился продолжить традицию широких амнистий, приуроченных к круглым годовщинам Великой Октябрьской Социалистической Революции, и потребовал к 75-летию Великого Октября снять оковы с А. И. Лукьянова.
Такому уважению к традициям отцов мог бы поучиться Ю. М. Лужков, который к юбилею Октября по своему неистовому обычаю покрыл всю Красную площадь ямами, заборами и колдобинами. Теперь обуржуазившиеся автомобилисты и опролетарившиеся коммунисты благодаря Ю. М. Лужкову вновь обретут солидарность — попадая в колдобины, они будут согласно ругаться негодными словами и восклицать: "Добро, строитель чудотворный! Ужо тебе!"