«Санкционные клиенты — хороший рентабельный бизнес»

В условиях отсутствия западной емкости для перестрахования рисков ряда крупных предприятий СОГАЗ продолжает зарабатывать на страховании санкционных клиентов. О своем отношении к госперестраховщику и о том, как сочетаются с бизнесом родственные отношения с главой президентской администрации, в интервью “Ъ” рассказывает председатель правления компании СЕРГЕЙ ИВАНОВ.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Если бы СОГАЗ хотели включить в санкционный список, он бы уже там был. Лично я не сильно расстроюсь, если попаду в какие-то санкционные списки. Не попал, значит, пока не заслужил

Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин  /  купить фото

К нам часто обращаются с просьбой застраховать от неполучения дебиторской задолженности, но при ухудшении ситуации в экономике у этих рисков уже нестраховая природа

Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин  /  купить фото

Я не отношу себя к элите. Родственные отношения, наверное, не особо помогают, потому что мне не о чем просить главу администрации президента с точки зрения моей работы в СОГАЗе

Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин  /  купить фото

— У СОГАЗа самый большой портфель санкционных клиентов. Как в настоящее время организована их страховая защита?

— Я считаю, корректнее говорить о том, что СОГАЗ является крупнейшим страховщиком имущества юрлиц, рисков строймонтажа, космоса, авиации, грузов и ряда других направлений. Поскольку мы страхуем подавляющее большинство системообразующих предприятий в российской экономике, безусловно, в нашем портфеле есть компании, которые подпали под американские и европейские санкции. Риски некоторых из этих компаний мы смогли обеспечить страховой и перестраховочной защитой благодаря собственным финансовым возможностям и возможностям внутреннего российского рынка. На рынке есть успешные проекты создания облигаторной емкости для перестрахования рисков компаний, оказавшихся под санкциями,— например, проект создания емкости для перестрахования грузов «Рособоронэкспорта», который мы успешно разместили в полном соответствии с пожеланиями клиента (имеется в виду брокер «РТ-Страхование» — дочернее предприятие «Ростеха» с емкостью $85 млн.— “Ъ”). Но ряду клиентов мы были вынуждены предложить лимит по страхованию. Мы не брали на себя те риски, которые не можем перестраховать, чтобы не ставить под угрозу баланс СОГАЗа.

— Они соглашались?

Как перестраховщик получил недобрый совет

— Да, и тем самым брали риск превышения лимита в случае наступления убытка на себя. Впрочем, лимит в несколько миллиардов рублей закрывает 99% риска. И страхует от всех событий, кроме катастрофических. Поэтому клиент все равно получал хорошее покрытие. У нашей страховой группы капитал по итогам прошлого года по МСФО превысит 72 млрд руб. Таким образом, он превосходит даже объявленный капитал национальной перестраховочной компании, которую планирует создать ЦБ. А это значит, что СОГАЗ может оставить на собственном удержании несколько миллиардов рублей по санкционным рискам. Мы в этом плане консервативны, и единичный риск с ответственностью свыше 1 млрд руб. стараемся на себе не держать. Впрочем, по оценкам наших андеррайтеров, по ряду санкционных клиентов вероятность страховых событий крайне мала, и мы вполне можем увеличить собственное удержание, имея такой капитал.

— То есть санкционные клиенты не убыточны для страховщика?

— В целом это хороший рентабельный бизнес для российских страховщиков. У нас последние десятилетия по таким клиентам технический результат, как правило, был положительным.

— Азиатские рынки смогут заместить европейских перестраховщиков для РФ?

— Есть ряд альтернативных рынков с предложением емкости под бизнес, который не готовы брать американские и европейские компании. В основном это страны БРИКС, по ряду проектов мы набираем от них еще дополнительные емкости. Это проекты в сфере страхования космических и авиационных рисков российских компаний, страхование судостроительных рисков. К примеру, от Китая мы получили емкость в несколько десятков миллионов долларов и считаем, что это не предел. Планируем работать с китайскими партнерами и дальше, открываем представительство в Пекине. Дело в том, что с Китаем невозможно работать наездами, там нужен функциональный бэк-офис. Кстати, представители китайского финансового регулятора CIRС недавно встречались в Москве с представителями ЦБ, с первым вице-премьером Игорем Ивановичем Шуваловым. В этот же их визит в Россию у меня тоже была с ними хорошая конструктивная встреча.

— Это в конце 2015 года, когда был подписан меморандум о сотрудничестве CIRC с ЦБ?

— Да, и мы надеемся, что этот меморандум будет наполняться конкретикой и российские страховые компании получат хорошие емкости по любым типам риска. И санкционным, и несанкционным. Китайский рынок обладает капитализацией в несколько сотен миллиардов долларов. Но Китай достаточно консервативен. У него небольшой объем входящего международного перестрахования. Например, сборы China Re составляют около $8 млрд в год, при этом с зарубежных рынков компания получает лишь около $250 млн, или чуть более 3%. У нас есть много проектов, по которым China Re, PICC, China Pacific традиционно брали 0,5–2% рисков. Это так называемые наблюдательные доли (watching line). В прошлом году их участие увеличилось до 5–7%, что не может не радовать. Все начинается с «наблюдательных долей» — они смотрят на тип бизнеса, анализируют его убыточность и дальше принимают решение, расширять свое участие или нет.

В целом при работе с рынками БРИКС надо учитывать их культуру и ментальность. Они должны чувствовать партнера. Пока у нас получается, мы собираем возмещение с китайских и других альтернативных европейских рынков.

— А вы согласны с оценкой страховой стоимости объектов санкционных клиентов, которую обнародовал Всероссийский союз страховщиков,— 1,35 трлн руб.?

Беззащитные риски

— При проведении этих расчетов использовались в том числе наши данные. Там же была приведена цифра премии по санкционным клиентам — порядка 8 млрд руб., которая может поступить в НПК. На мой взгляд, она будет меньше на несколько миллиардов рублей, поскольку в расчетах использовались данные по долгосрочным контрактам в сфере страхования строительных проектов, которые осуществлялись год-два назад, по ним была достаточно большая разовая премия. С учетом ситуации в экономике мы ожидаем, что таких мегаконтрактов будет меньше.

— А как вы относитесь к проекту национальной перестраховочной компании (НПК)?

— Мы поддерживаем создание компании и скорейшее предоставление ей минимального необходимого капитала для старта работы. В части страхования санкционного бизнеса она однозначно нужна. Поскольку вряд ли государство захочет, чтобы, к примеру, ОАК или ОСК, а также ведущие национальные инфраструктурные подрядчики в условиях отсутствия полного страхового покрытия держали бы свои риски на себе, а в случае реализации этих рисков, перекладывали бы их либо на заказчика, либо на госбюджет.

В свою очередь, схема, при которой НПК получает обязательную цессию (передача рисков коммерческих страховщиков в НПК.— “Ъ”), на данном этапе нам видится избыточной. В условиях, когда работает коммерческое перестрахование на международных рынках по несанкционным рискам, введение такого требования может привести к неблагоприятным для рынка последствиям. Кроме того, 10% обязательной цессии, по нашим расчетам, потребует как минимум нескольких сотен сотрудников НПК. По сути, это огромный бэк-офис только для сопровождения договоров. У СОГАЗа, например, десятки тысяч договоров, требующих перестрахования. Представьте, что их надо будет анализировать, систематизировать, заниматься тарифообразованием по перестрахованию. Это большие временные затраты и очень высокие расходы на ведение дел.

НПК вполне сможет существовать без поддержки в виде обязательной цессии — экономика страховой компании строится из непосредственно страхового бизнеса и размещения инвестиций. Даже со стартовым капиталом 30–40 млрд руб. инвестиционный доход уже позволит перестраховщику существовать и увеличивать капитализацию. А если капитал будет сразу доведен до 70 млрд руб., это автоматически приведет к формированию достаточного инвестиционного дохода. Кроме того, катастрофических убытков по санкционным клиентам в России совсем немного.

— Но если туда попадет бизнес по страхованию ответственности застройщиков или туроператоров, как планирует ЦБ, это подстегнет убыточность НПК.

— Мы считаем, что этого ни в коем случае нельзя делать. Это как раз может испортить баланс НПК. В случае этих категорий клиентов проблема заключается не в отсутствии перестраховочной емкости на рынке. Крупные страховщики не хотят брать на себя эти риски, потому что, глядя на статистику их банкротств, понимают, что много компаний до сих пор непрозрачны и находятся в зоне риска. Здесь совершенно иная природа риска, она связана в первую очередь с общей ситуацией в экономике, агрессивной политикой продаж этих компаний, менеджерскими просчетами. Кроме того, некоторые из этих компаний представляют собой пирамиды. Я считаю, что у правительства есть другие инструменты защиты потребителей в этих сегментах, в первую очередь повышенный контроль за застройщиками и операторами, в том числе со стороны банков, механизм спецсчетов для дольщиков, иные механизмы фингарантий и так далее.

В то же время я хочу еще раз подчеркнуть, что в целом идею Центробанка по созданию НПК мы поддерживаем и считаем своевременной, как и другие очень здравые идеи регулятора. В частности, мы считаем правильным курс ЦБ на очистку рынка от неблагонадежных страховщиков и повышение требований к прозрачности и надежности страховых компаний.

— В 2000 году у СОГАЗа был примечательный опыт со страхованием транзита российского газа по территории Украины от несанкционированного отбора. После возникновения страхового случая европейский перестраховщик возместил более $88 млн и воспользовался правом суброгации — предъявил претензии к «Нафтогазу». Теперь возможности перестрахования в Европе и США закрыты, какие схемы защиты квазигосударственных рисков вы используете сегодня?

ЦБ готовит страховщикам чистку

— Историю 2000-х годов мне комментировать некорректно, потому что я тогда еще учился в университете. Но у СОГАЗа действительно были такие договоры с «Газпромом». Это было реальным страхованием, а не схемой — риск покрывался, был размещен на международном рынке. Далее все эти риски в начале 2000-х годов были переведены в рамки контрактных обязательств и перестали страховаться. По крайней мере на протяжении моей работы в СОГАЗе риски несанкционированного отбора нефти и газа не страхуются. Мы страхуем другие риски — например, в системе «Транснефть» были случаи несанкционированной врезки, в этом случае всегда покрываются затраты на ликвидацию последствий аварии и ущерба окружающей среде. А политические риски не страхуем. Для этого есть ЭКСАР.

— А недополучение прибыли своих крупных ресурсных клиентов страхуете?

— Нет. К нам часто обращаются клиенты с просьбой застраховать их от неполучения дебиторской задолженности, но мы считаем, что это не страховое событие. Во время ухудшения ситуации в экономике начинаются кризисы неплатежей, и у этих рисков уже не страховая природа. У нас для некоторых клиентов были раньше такие продукты, но теперь мы их не предлагаем.

Но если говорить о риске потери прибыли в результате перерыва в производстве (business interruption, BI), то да, такое покрытие мы предоставляем в составе продукта по страхованию имущества. У многих наших корпоративных клиентов есть полис СОГАЗа, покрывающий наряду с имущественным ущербом и убытки от перерыва в производстве, включая недополученную прибыль. Кстати, на нашу компанию приходятся максимальные выплаты по страхованию риска BI на российском рынке, в частности, в страховании нефтегазовой промышленности.

— Вы входите в совет директоров многих своих клиентов?

— Я вхожу в совет директоров «Роснефтегаза», НПФ «Газфонда», Газпромбанка, возглавляю совет директоров электротехнического предприятия в Санкт-Петербурге «РЭП Холдинг».

— Присутствие на такой позиции в крупных игроках сильно помогает бизнесу СОГАЗа?

— Если говорить о «Роснефтегазе», то премия от них за три года составляет 1,5 млн руб. Там страхуются несколько человек по ДМС. Больше бизнеса со стороны «Роснефтегаза» у СОГАЗа никакого нет и быть не может, поскольку это холдинговая компания. Я не вхожу в совет директоров «Роснефти», «Газпрома», пакетами которых владеет «Роснефтегаз», они проводят конкурсы по выбору страховщика.

— Но вы же их выигрываете.

— Но это не значит, что я звоню Игорю Ивановичу (Сечину.— “Ъ”) или Алексею Борисовичу (Миллеру.— “Ъ”) и прошу помочь по конкретному проекту. СОГАЗ выигрывает конкурсы, поскольку мы технологически может сделать таким клиентам наилучшее предложение.

— Если страховщик предлагает привлекательные — низкие ставки страхования клиенту, это хорошо для клиента, но снижает возможности заработка для акционеров компании. Не возникает конфликта интересов?

— Я конфликта интересов не вижу. Например, Алексей Борисович, председатель правления «Газпрома», возглавляет совет директоров СОГАЗа. Группа «Газпром» — наш крупнейший клиент и крупнейший акционер. Всем нашим клиентам, включая и такие компании, как «Газпром», «Роснефть», «Росатом», мы предлагаем рыночные цены, адекватные рискам, которые мы страхуем. В наших тарифах мы опираемся на хорошее знание риска и статистику убыточности, накопленные за долгие годы работы с этими клиентами, а также на стоимость международной перестраховочной защиты. В одном мы уверены: наше предложение для таких клиентов — лучшее из возможных на рынке, оно адекватно и соответствует риску. Поэтому и клиент не переплачивает, и акционер не в убытке. С точки зрения выплаты дивидендов, никакого перетока средств или финансовой оптимизации нет и быть не может.

— Какую долю страховых премий обеспечивают компании, близкие к учредителям структуры,— «Газпром», СИБУР и прочие?

— У нас по итогам 2015 года риски группы «Газпром», куда мы в том числе относим «Газпром нефть», «Газпромэнергохолдинг», а также Газпромбанк и те активы, которыми он владеет, обеспечили менее 30% от совокупного объема премий СОГАЗа. В дальнейшем мы ожидаем, что эта цифра будет еще ниже, в частности в связи с вхождением СОГАЗа в капитал страховой компании ЖАСО и возможной будущей интеграцией этой компании в группу СОГАЗ.

Сборы по страхованию рисков СИБУРа составляют около 1% от совокупных сборов СОГАЗа, но это уже давно не связанная с нами сторона. Ни банк «Россия», ни его владельцы не входят в органы управления СОГАЗа и не являются акционерами компании. В целом на крупный корпоративный бизнес помимо группы «Газпром» у нас приходится 56% портфеля, это риски десятков тысяч предприятий разного калибра. Еще около 10% — это розница, около 3% — перестрахование.

— В целом ваше вхождение в правящую элиту по рождению и по свойству бизнеса сильно помогает делам? Вот у вас есть зампред — двоюродный племянник президента РФ Михаил Путин. Какова его зона ответственности?

— Начну с Михаила Евгеньевича: он, безусловно, вносит вклад в бизнес СОГАЗа, у него медицинское образование, он курирует профильное направление — компанию «СОГАЗ—Медсервис», которая оказывает ассистанские и медицинские услуги. Его работой я абсолютно доволен. Что касается меня — тут чтобы бы я ни сказал, все это будут воспринимать с усмешкой. Поэтому стоит ли? В любом случае я не считаю себя человеком голубых кровей и не отношу себя к элите. Родственные отношения, наверное, не особо помогают, потому что мне не о чем просить главу администрации президента (Сергей Иванов-старший — отец героя беседы.— “Ъ”) с точки зрения моей работы в СОГАЗе

Я никогда не скрывал, что мне помогает инфраструктура всех связей и знакомств, наработанная за последние десятилетия. Страховой рынок — и корпоративного, и розничного страхования — строится в первую очередь на доверии. У нас очень много клиентов, которые пришли к нам и до моего прихода, и после моего прихода, у которых случались крупные убытки. Они окупили свои страховые программы на несколько лет вперед. Они довольны политикой урегулирования убытков СОГАЗа, высоким уровнем сервиса и разработанными специально для них продуктовыми линейками и программами страхования. Поэтому в течение уже многих лет они выбирают СОГАЗ как надежного и проверенного партнера для защиты своих рисков.

— В принципе СОГАЗ всегда воспринимался на рынке как структура по защите рисков крупного бизнеса, который в конечном итоге принадлежит лицам, близким к руководству страны. Зачем в таком случае СОГАЗ пытается обладать всеми атрибутами обычного рыночного страховщика: реклама, связи с общественностью и пр.? У вас ведь и без этого всегда будет львиная доля корпоративного страхования.

— Просто так само собой ничего не будет. Все успехи СОГАЗа на самом деле очень внушительные — это результат огромной и непрекращающейся работы высокопрофессиональной команды нашей компании. Мы не пытаемся, мы действительно обладаем всеми атрибутами рыночного страховщика и таковым по сути давно уже являемся. СОГАЗ — номер один на рынке по размерам капитала, резервов, инвестиционного дохода, дивидендов. Мы активно инвестируем в IT, системы контроля качества, развитие персонала, региональной сети. И я не могу себе представить работу компании без пресс-службы, без нормального маркетинга, без участия в благотворительных и спонсорских программах. Мы соблюдаем корпоративные стандарты и не собираемся их менять. СОГАЗ давно ведет отчетность по МСФО, обладает рейтингами S&P, А.М.Best. Очевидно, что все это делается не только для работы с иностранными партнерами, у нас нет задачи быть одними для них и другими для российских партнеров и нашего регулятора.

Я считаю некорректной фразу о том, что в СОГАЗе обслуживается «крупный бизнес, близкий к руководству страны». Да, группа построила свою стратегию на лидерстве в корпоративном страховании. Мы страхуем практически все российские крупнейшие компании, все отрасли экономики. Кстати, мы работаем и с компаниями, близкими к акционерам «Коммерсанта», страхуем «Металлоинвест» и «МегаФон» по всей линейке страховых продуктов. Просто мы действительно и заслуженно бесспорный лидер в корпоративном сегменте.

Но СОГАЗ уже давно не ассоциируется исключительно с корпоративным страхованием. Например, в сегменте ОСАГО, который никогда не был нашим приоритетом, мы поднялись с 13-го места по итогам 2013 года на 6-е место по итогам 2015-го. У нас выдающиеся успехи и в работе с банками, и в рознице. Как результат сфокусированной работы с банками в течение последних четырех лет мы стали номером один в страховании банковских залогов юрлиц. Выстроив крепкие партнерские отношения со всеми ключевыми банками страны, мы стремимся к лидерству в ипотечном страховании, где за последние четыре года выросли почти в пять раз и по объемам сборов стали сопоставимы с лидерами рынка, которые этим видом страхования начали активно и целенаправленно заниматься на семь-десять лет раньше СОГАЗа. Кроме того, за последние пять лет сборы СОГАЗа исключительно по розничному страхованию выросли в разы, превысив 7 млрд руб. Принципы развития розницы в СОГАЗе существенно отличаются от наших конкурентов: у нас есть своя ниша и свой целевой сегмент — это сотрудники предприятий наших корпоративных клиентов. Также принципиальный момент для нас — это рентабельность розницы.

— СОГАЗ считается самым прибыльным страховщиком на рынке — компания уже выплатила более 17 млрд руб. дивидендов. Страховщики в РФ зарабатывают в основном на результатах от инвестиционной деятельности, когда и как можно будет зарабатывать в РФ на страховании?

— Зарабатывать на страховании возможно — и СОГАЗ этому пример. У нас комбинированный коэффициент убыточности около 86%, это очень хороший показатель. Мы понимаем, что в следующем году, скорее всего, прибыль будет более скромной. Потому что в 2015 году ставки в российских банках доходили до 20–30%, в нынешнем году инвестдоход будет другим. В целом прошедший год был для российского страхового рынка достаточно успешным, большинство крупных федеральных компаний показали тоже хороший прирост чистой прибыли, в некоторых случаях даже в разы. Сказался разовый эффект от поднятия тарифа по ОСАГО. Но по этому году результат в моторном страховании будет хуже, потому что страховщиков накроют выплаты по новым увеличенным лимитам. Об этом же говорит и Центральный банк — по мнению регулятора, нужно инвестировать ту прибыль, которую компании получили по итогам прошлого года, чтобы становиться более эффективными, а также сформировать достаточные резервы для покрытия будущих убытков, особенно по моторному страхованию.

У ряда страховщиков на рынке комбинированный коэффициент убыточности ниже или близок к нашему — «ВТБ Страхование», «Сбербанк страхование жизни». Кроме того, на рынке есть примеры эффективного управления инвестициями и при коэффициенте убыточности 100%. Это мировая практика — зарабатывать не на страховании, а на инвестициях. Если говорить о СОГАЗе, то за 2015 год у нас был рекордный инвестдоход в размере 14,2 млрд руб., а инвестпортфель превысил 134 млрд руб.

— Каковы прогнозы компании по прибыли в текущем году с учетом того, что ряд ресурсных клиентов столкнулся с недофинансированием. Например, тарифы АК «Транснефть» проиндексированы вдвое ниже ее запросов. Как подобная ситуация с кризисным положением таких клиентов скажется на бизнесе СОГАЗа?

— По итогам 2015 года наша прибыль составит 22 млрд руб., по итогам следующего года мы более консервативны в ожиданиях и считаем хорошим показателем прибыль в размере 18–20 млрд руб. Безусловно, мы на протяжении нескольких лет рассматриваем стресс-сценарии по разным клиентским группам. По итогам конкурсной кампании много договоров было возобновлено с 1 января. Мы не увидели существенного падения спроса на страхование ни в части защиты рисков бизнеса, ни в части оптимизации социальных пакетов. При дальнейшем ухудшении ситуации в экономике, а наша компания настраивается, как правило, на более пессимистичный сценарий, ряд клиентов может начать экономить на страховании.

Есть еще одна проблема — у компаний может быть импортное оборудование стоимостью в несколько миллиардов долларов США, и, безусловно, рублевая страховая сумма по таким объектам имущества возрастает. Клиент сталкивается с дилеммой: увеличивать бюджет на страхование в рублях, заключать договор с франшизой или вводить новые лимиты. В целом, если строить макроэкономические прогнозы из тех оценок, которые дают наши клиенты, цена на нефть в диапазоне $20–40 за баррель будет держаться достаточно продолжительное время. Кроме того, мы входим в длинный цикл низких цен на сырье.

— А как снятие санкций с Ирана скажется на страховом рынке? Как вы оцениваете перспективу работы с местными страховщиками и клиентами по профилю СОГАЗа?

— Мы считаем, что это перспективный рынок, эксперты ожидают, что в иранскую экономику пойдут десятки миллиардов долларов. И в этой связи нам интересно посмотреть на профиль рисков — ТЭК, энергетика, авиация, грузы. Нам для этого не нужно рассматривать возможность вхождения в капитал местной компании. Выстроится профессиональный рынок брокеров, который задействует емкости СОГАЗа. Одновременно с этим мы внимательно следим за планами российского бизнеса в отношении инвестиций в экономику Ирана — такие есть у РЖД, «Росатома» и ряда других структур. И мы надеемся стать их основным партнером, как это происходит в Сербии, Европе и Юго-Восточной Азии. То есть мы договариваемся с локальными страховщиками, они выписывают прямой полис, а СОГАЗ обеспечивает интересы наших клиентов в части перестрахования этих рисков и дальнейшей их ретроцессии на другие рынки.

— В январе Gazprom Germania GmbH завершила сделку по приобретению 50,1% акций германской страховой компании SOVAG. С чем связана необходимость этой сделки, по результатам которой СОГАЗ потерял контроль над немецкой «дочкой»?

— Договор продажи акций SOVAG, принадлежащих Volga Resources Group (владельцем является бизнесмен Геннадий Тимченко.— “Ъ”) был подписан еще в конце 2014 года. Спустя год немецкий надзор согласовал сделку. SOVAG для нас всегда был сложным активом, потому что компания была в плановых убытках. Из-за рейтинга ниже А– (у SOVAG рейтинг финустойчивости В++ от A.M.Best.— “Ъ”) достаточно сложно было привлечь хороший сбалансированный портфель по корпоративному бизнесу, много было исторически доставшихся розничных сегментов, которые приносили убытки. В итоге мы розничный бизнес сильно сократили. Теперь SOVAG будет ориентирована на работу по сопровождению бизнеса российских компаний в Европе. Это в первую очередь проекты группы «Газпром», поэтому «Газпром Германия» приняла решение о приобретении пакета акций SOVAG.

Мы не исключаем, что в течение 2016 года в компании появится иностранный стратегический профильный инвестор, который сегодня не присутствует на европейском рынке, но активно ищет выхода на него. При этом СОГАЗ не собирается снижать свою долю дальше.

— А что это за страховщик, который проявляет интерес?

— Мы связаны неразглашением.

— Обозначьте часть света хотя бы.

— Латинская Америка.

— А какова сумма сделки по продаже контроля над SOVAG?

— Сумма сделки была близка к чистым активам компании. СОГАЗ на этой сделке не заработал.

— В целом СОГАЗ — самый крупный покупатель на страховом рынке. Как вы оцениваете интеграцию тех страховщиков, которые уже приобретены,— «Транснефти», АЛРОСА?

— Это были достаточно успешные сделки. Информация о стоимости сделок открытая: 98,91% акций СК «Транснефть» были приобретены за 9,396 млрд руб., 99,74% долей в капитале СК АЛРОСА — за 620 млн руб. Сборы СК «Транснефть» за 2015 год составили около 7 млрд руб., кроме того, еще около 2 млрд руб. составили сборы по договорам страхования рисков системы «Транснефть», уже заключенным в 2015 году с АО СОГАЗ. Объем сборов СК АЛРОСА на момент приобретения составлял около 700 млн руб. При этом мы видим серьезные перспективы в работе с алмазодобывающей компанией АЛРОСА и в части усиления наших позиций в Восточной Сибири.

Новых приобретений пока не планируем, розничные активы нас однозначно не интересуют. Что касается корпоративных страховщиков, то интересных компаний на рынке мы пока не наблюдаем. В то же время мы видим стратегические возможности по наращиванию доли группы СОГАЗ на рынке обязательного медицинского страхования. За последние пять лет численность застрахованных по ОМС в группе СОГАЗ выросла на 40% и составила на 1 января 2016 года 18,4 млн человек. Мы не исключаем сделок по приобретению страховщиков ОМС для дальнейшего усиления позиций группы на этом рынке.

— Какова структура сделки по покупке ЖАСО? Во сколько обошлись 24,9% страховщика, каковы планы СОГАЗа в отношении рисков ОАО РЖД?

— По соглашению о конфиденциальности с РЖД сумму сделки мы не раскрываем. Могу сказать, что цена была рыночной, даже с небольшой премией. Если ФАС одобрит дальнейшее увеличение доли в ЖАСО, мы, безусловно, этим воспользуемся. Но уже могу сказать, что ее интеграция будет более сложным проектом в сравнении с «Транснефтью» и АЛРОСА. Сборы компании составляют 10–12 млрд руб. в год, при этом ЖАСО зарабатывала около 100 млн руб., то есть результат страховой деятельности был отрицательным. 70% сборов компании дает один договор ДМС с РЖД. Кроме того, в последние годы ЖАСО активно развивала моторные виды страхования. Позиция СОГАЗа в отношении этого бизнеса более консервативная. Мы ожидаем, что моторный портфель принесет хвост убытков. Но это было учтено в оценке компании. А что касается перспектив — ожидания у нас положительные. Мы хорошо знаем портфель рисков РЖД, часть имущества компании мы уже страхуем. Дальнейшее сближение с СОГАЗом означает для РЖД, сотрудников компании и ее подрядчиков не просто сохранение действующих условий страховой защиты. Они получат первоклассную продуктовую линейку и сервис высочайшего уровня. Все они от этого только выиграют.

— У СОГАЗа есть концепция на среднесрочную перспективу? И какие коррективы внесены туда с учетом текущего кризиса?

— В настоящее время готовить стратегию на пять лет — дело неблагодарное. Современные реалии требуют перехода от режима автопилота к режиму ручного управления бизнесом. Сейчас фундаментально меняется не только российский страховой рынок, очень быстро меняется весь мир. Конечно, мы намерены использовать следующие годы для укрепления наших позиций по всем направлениям, в СОГАЗе у каждого подразделения есть «дорожные карты» с оцифрованными KPI, плановыми показателями по сокращению издержек в части бизнес-процессов, удовлетворению требованиям надзорных органов. Одновременно и постоянно мы будем следить за инициативами правительства, состоянием российской экономики, будем смотреть за развитием ситуации на глобальных рынках. И при необходимости будем адаптироваться к меняющимся условиям.

— У СОГАЗа был опыт ухода от санкций в виде перегруппировки учредителей. На ваш взгляд, возможно ли развитие ситуации, при которой санкции достанут компанию и создадут еще больше проблем ее клиентам?

— У СОГАЗа нет никакого опыта ухода от санкций. Если бы СОГАЗ хотели включить в санкционный список, он бы уже там был. Кроме того, судя по реакции разных аналитических агентств, мне кажется, что мы на пороге потепления в международных отношениях и позитивные ожидания уместны. Например, уже говорится о том, что европейские санкции могут быть сняты. Для своих клиентов мы разрабатываем программы исходя из того, что санкции могут продержаться несколько лет. Не хотелось бы работать в закрытой экономике, но мы обязаны рассматривать любые варианты. Что касается лично меня — я несильно расстроюсь, если попаду в какие-то санкционные списки. Если до сих пор не попал, значит, пока не заслужил.

— Раньше ходили слухи, что вы быстро покинете СОГАЗ, теперь их нет. Вы долго намерены не расставаться со страхованием?

— Слухи комментировать не готов. Меня и клиенты, и сотрудники об этом не раз спрашивали. Мой контракт — до марта 2017 года. Насколько мне известно, пока что его никто не планирует разрывать досрочно. СОГАЗ — это для меня родная компания, больше двух третей нынешних работников пришло в компанию в период моего руководства. И я чувствую ответственность за коллектив, который вверен мне советом директоров СОГАЗа.

Но поверьте, даже в случае моего ухода из СОГАЗа ничего не изменится. Скажу откровенно, в интересах обеспечения безопасности бизнеса компании мною уже давно был представлен акционерам пул моих потенциальных преемников. Наша компания не зависит от одного человека. У нас собрана первоклассная команда профессионалов на всех уровнях — от рядовых сотрудников до топ-менеджеров. Вне зависимости от обстоятельств эти люди всегда будут двигать СОГАЗ вперед.

Интервью взяла Татьяна Гришина