Вскоре после революции в советской России начали образовываться сельскохозяйственные коммуны, которые благодаря энтузиазму их создателей добились значительных успехов и вполне могли развиться в мощную сеть сельхозкооперативов европейского типа. Государство выделило для их поддержки значительные средства. Но в 1926 году началась их странная, но вполне законная ликвидация.
Взяв кредиты на подъем своего хозяйства, коммунары не подозревали, что намертво увязли
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Из письма члена коммуны "Красный Октябрь" В. Кургавова из села Михайловка Ломовской волости Пензенского уезда Пензенской губернии И. В. Сталину, 16 декабря 1926 года
Рулевому Коммунистической партии (б-ков) тов. Сталину.
Тов. Ленин любил правду слушать, независимо, кто ее высказывает, я не сомневаюсь, что и Вы к ней отнесетесь также, иначе бы я не стал ее Вам писать.
Так вот слушайте ее, эту голую и горькую правду: я посылаю Вам Пензенскую Губернскую газету... Прочитайте объявления в этой газете, вникните во всю ужасающую их глубину по содержанию. Они говорят о разрушительной работе к тем зачаткам социализма в сельском хозяйстве, которые кое-как сцеплены одним энтузиазмом коммунаров и их порою диковинным самоотверженным трудом.
В губернии, получающей миллионы рублей на восстановление сел. хозяйства, продаются с публичных торгов сельскохозяйственная коммуна за коммуной, как совершенно ненужные, негодные вещи.
Смотрите: с коммуны взыскивает О-во с.-х. кредита 11 591 р., то общество, которое ответственно за рост этих хозяйств, ибо от него зависит пока жизнь или смерть коллективов — островков социализма в крестьянской стране. Об-ву нет дела до дел этих коммун — чиновная душа банковцев одним взмахом пера выбрасывает вон на улицу до сотни семейств детей и юношей и путем публичной продажи накопленного труда коммунаров грабит этих коммунаров без всякой пользы для себя.
Фабула проста: пришел срок платежей и общество знать ничего не хочет, "даешь, а то вон к черту какие там коммуны".
11 591 рублей это с судебн. издержками и %%.
Что же они продают? То, без чего коммуна существовать не сможет — дом, 4 амбара, 8 коров, трактор, локомобиль и сельхоз. машины, т. е. необходимейшие орудия производства. Все это, конечно, оценено за 50% цены, в лучшем случае за 70%, и все же коммуна имеет на сумму 16.000 рублей, что видно из объявления. А долг = 11.000, если оценить нормально, то имущество равно 20.000 руб., а долг — 11.591 руб., значит, 9.000 руб. труда, труда коммунаров пускается на воздух. Если коммунары имели в карманах нули, если они получили, скажем, на обзаведение кредит 11.000 руб., то сами, по объявлению видите, что они этот кредит не растратили, а на худой конец этот капитал обратили в 20.000 руб., т. е. почти удвоили, приложили к нему накопление своего труда, только все это не в деньгах, а в орудиях производства, следовательно, без этих орудий производства они обходиться не могли, потому они и не могли изъять занятый капитал без разрушения хозяйства. Это только говорит не о том, что коммуна виновата, а говорит о том, что кредитная политика банка по отношению к коммуне была гнилая, срок он давал недостаточный для развития хозяйства, и вот за то, что этот с.-х. банк не умел кредитовать, что он не мог оценить — в какой период времени должны быть возвращены при условии, чтобы дальше могло хозяйство идти уже на своих ногах,— он же продает коммуны с торгов, как старые сюртуки финикийский грек.
Это не последние коммуны.
На очереди стоит крупнейшее хозяйство с.-х. коммуны "Красный Октябрь", где я в настоящее время состою молодым ее членом. Эта коммуна имеет также платежи, для которых не найдется звонких денег. Эта коммуна имеет построек, машин, инвентаря, предприятий — всего актива на 122.000 рублей, но из этой суммы своего основного капитала и паевого имеет на 45.000 рублей, остальная сумма составляет — переданные ей постройки, земля и долги, и ссуды, всего денежных долгов у нее по ссудам и займам до 35.000 руб. Но эти 120.000 рублей в коровах, в свиньях, в лошадях, в гумне, в хлебе, в квартирной обстановке, в затратах на будущий год (посевы озимей и трав), в ремонте разрушенных переданных коммунарам зданий, в тракторах, мастерских. Сроки платежей не были рассчитаны, может быть, по безграмотности, может быть, по нужде, зная, что эти сроки не совпадут с реальной возможностью расчета. Может быть, коммуна без расчета ремонтировала стены, печи жилищ, крыши, может быть, ей не надо было строить пока хорошего свинарника, бани и многих других неотложно необходимых сооружений, но нельзя же ведь сидеть без стекол, без изгороди сада, без парников и бани и т. д.
А разве сама кредитная система не виновата, что, кредитуя, не учла, когда же реально смогут возвратить коммунары кредит. Если она не учла, то какое право имеет эта кредитная система разорить коммуны и сельское хозяйство? Если она учитывала, то где план у ней развития этого хозяйства, почему этими хозяйствами никто не руководил и не руководит, почему публичные торги? — продают с торгов самих себя, ибо дело колхозов их дело.
Никто в губернии не потрудился задать себе вопрос: сколько и на сколько лет и на какие производственные цели такой-то или такой-то коммуне для нормального развития ее нужно средств? Сколько вообще нужно основного капитала, оборотного для нормального построения и развития крупной сельскохозяйственной единицы? Никто не задумался ни разу над вопросом: чем объяснить, что коммунары "Красного Октября", встававшие на работу в два часа ночи, ложившиеся в 11 час., круглые сутки работавшие при фонарях на тракторах себе и окружающему населению, используя в настоящее время для молотьбы лунный свет, работавшие как львы, давшие прирост хозяйства свыше 40.000 рублей к тому, что им дали, почему они сидят уже три месяца, отказывая себе в мясной пище, сидят только на картошке, имея в то же время коров, телят, быков и свиней, только до 80 голов, 10.000 пудов ржи, 5.600 пудов селекционного овса и т. д. Никто не спросил, что это за подвиг, что за самоотречение, во имя чего?
Во имя социализма, ответили бы им коммунары, во имя того, чтобы влить этот труд, эти лишения в крупные машины и построить действительно показательное выгодное хозяйство. А это требует больше, чем им дают, чем дали и чем они прибавили к этому. Но в эти детали никто не желает входить. Кредит в руках чиновников, не знающих, с какого конца строят крупное сельское хозяйство, не отдающих себе отчета, каких лишений коммунарам стоило накопить и прибавить в хозяйство 45.000 руб., и без рассуждений, без оценки последствий банк продает труд коммунаров публично и продает за ту цену, которую дают, которую дадут. Те сноповязалки, жнейки, которые с таким упорством приобретали коммунары, с таким вожделением, любовью ремонтировали их, ломали головы над применением тракторных рыхлителей, культиваторов, все пойдет прахом за полцены. Те сметы и планы девятипольной системы, посевы трав питомников до 60.000 шт., все это, над чем бессонными ночами корпели коммунары, бесконечные ночные заседаловки после тяжелого труда, все по взмаху пера уничтожается как не нужное. Этот насос для искусственного орошения, над которым так много бились коммунары, шоссе у двора, на которое потратили не один воскресник, куда пойдет? Кто купит? По кусочку, по кирпичику — результат 5-6-летнего труда и лишений коммунаров будет за бесценок распылен, и раскупит его злорадствующий деревенский кулак, кто трактор, кто сеялку, растащат налаживавшийся социалистический очаг. Распадутся ясли, разойдется интернат дошкольников, распадутся общежития пионеров, пионерок, комсомольцев, комсомолок с их внутренним своеобразным укладом жизни. Куда пойдут 28 человек сирот, оставшихся от погибших коммунаров и беспризорных, наделивших коммуну ВИК`ом и Уисполкомом.
Кто дал Вам право, банковцы, вводить нас в сознательное, заведомое с Вашей стороны разорение?
Это преступление, здесь нужно следствие от ЦК, и виновные должны быть жестоко наказаны. Если виноваты коммунары — судите их, судите их за труд, за их голодовку добровольную, за то, что все средства и свой труд убивали и убивают в основной капитал хозяйства. Судите их за то, что день проводят в работе, а ночь в обсуждениях, как строить новый быт, как изломать себя, приспособить к новому быту, перенести далекое прекрасное будущее в суровое настоящее. Судите, но сначала обследуйте, заслуживают ли они этого? Кто виноват?
Зачем сегодня давать кредит в 11.000 руб., если мы завтра приработаем к нему 3-4 тысячи руб., вы продадите нас с молотка и наши 4.000 руб. уйдут благодаря вашей банковской политике на ветер?
Нет ни системы, ни перспективы в работе по кредитованию. Пылятся миллионные кредиты куда?
Кто дал Вам право, банковцы, вводить нас в сознательное, заведомое с Вашей стороны разорение?
Если строить социализм, то давайте его дальше строить, тихо, но неуклонно и верно, но не делайте чехарды, не разрушайте того фундамента завтра, который заложили сегодня, только потому, что к концу завтрашнего дня не успели вывести все стены, а завтра опять будете закладывать фундамент, чтобы заведомо разрушить его послезавтра и так без конца? Почему нет руководства над коммунами. Почему не планируете их хозяйства, не изучаете их нужд, не хотите познакомиться, каким трудом им все это достается при мародерских процентах за кредит?
Коммуны в кабале не смогут развиваться, кто дал право Банку не помогать коммунам, а только бить их публичными продажами.
Пусть банк возьмет все ценности коммуны и продолжает начатое дело, а не разрушает его.
Где конец издевательству над построением социализма?