На борту захваченного египетского самолета остаются семь человек, сообщил на пресс-конференции министр гражданской авиации Египта Шериф Фатхи. В числе заложников — трое пассажиров. Эксперт с 47-летним опытом в авиации, бывший авиадиспетчер, сотрудник главного центра Единой системы организации воздушного движения Виталий Андреев ответил на вопросы ведущей «Коммерсантъ FM» Оксаны Барыкиной.
Фото: Stringer , Reuters
Airbus А320 авиакомпании EgyptAir следовал из Александрии в Каир. Через некоторое время экипаж сообщил, что самолет захвачен и направляется на Кипр. Он приземлился в аэропорту Ларнаки. На борту находилось около 80 человек. Россиян в самолете не было.
— Пока неизвестно, был ли вооружен угонщик. Сообщается, что и пояса смертника вроде как на нем не было. Расскажите, что могло произойти?
— Во-первых, я не знаю, конечно, что он требовал, какие требования он выдвигал от экипажа и как он вообще попал в кабину. По теории, по практике у экипажа должны быть инструкции, согласно которым он должен закрыть двери и обеспечивать доступ в кабину только по условному сигналу от бортпроводников. Как он попал в кабину?
— Раньше сообщалось, что пилот все-таки успел сообщить на землю, что самолет захватили, значит, получается, что действительно был какой-то знак, не мог же он в кабине это сделать? Либо он мог это сделать по его требованию, наверное, тоже.
— Я думаю, что кабина была открыта, скорее всего, поэтому и доступ был в кабину. И теоретически, и практически, сами понимаете, безопасность пассажиров в наивысшей степени для авиакомпании — оценка ее работы. Если такие происки были, ошибки были, то угонщик попытался это сделать. Грамотно, неграмотно – об этом будет судить уже комиссия, расследование покажет. А на самом деле в разработанной инструкции, технологии, которую должен был очень строго выполнять экипаж, все продумано, все просчитано.
— Скажите, какие системы безопасности есть в самолетах? То есть мы уже поняли, что нужно закрыться пилотам и не открывать кабину?
— Ни в коем случае не открывать кабину, ни в коем случае. Почему — потому что психологически мы не можем просчитать, что за человек рвется в кабину, какие намерения у него в голове, какие требования он будет выдвигать, что ему требуется увидеть. Вы же понимаете, что много было таких случаев, и в практике у меня, и в жизни, когда все эти угоны заканчивались непрофессионально.
— Непрофессионально со стороны непосредственно экипажа?
— Со стороны угонщиков. Все это заканчивалось тем, что угонщиков нейтрализовали, убирали, но с какими жертвами, вот о чем речь. А у экипажа есть строгая инструкция в любом случае сохранять жизни пассажиров, жизнедеятельность самолета и экипажа, конечно.
— А решение экипажа изменить направление полета, сесть не там, где должны были?
— Это самое простое решение — изменить маршрут полета и сохранить жизни пассажирам, если это гарантировано угонщиками. Если это не гарантировано, то, я думаю, технически это восполнить никак нельзя. Да, можно подсесть где-то, это же не всегда бывает требование, которое выполняется в силу каких-то обстоятельств. Отсутствие топлива, нехватка его, дальность полета — это же не всегда просчитано. Понимаете, экипаж не знает, куда он потребует, скажет, в Антарктиду.
— А с кем обычно связывается пилот в таких ситуациях?
— Пилот связывается с землей, с руководителем полета.
— С диспетчером?
— С диспетчером, да, диспетчер передает по инстанциям руководителю полетов. Естественно, сразу же с земли идет команда, какие выполнять действия экипажу. Рекомендации, в любом случае, и от руководителя полета, и от диспетчера, всегда поступают своевременно, это отработано у нас.
— Скажите, кто виноват в такой ситуации — аэропорт, непосредственно авиакомпания или кто-то еще?
— Аэропорт.
— Аэропорт?
— Да, группа контроля, которая проводила этот психологический досмотр. Есть такая наука, она называется физиономистика. Когда проверяют человека, смотрят на его лицо, на его глаза, то сразу видно, что человек ведет себя неадекватно — это очень большой и главный фактор, который должен быть учтен во время прохождения пассажирами контроля. В любом случае, понаблюдайте даже за ребенком, если он что-то такое натворил, у него глазки обязательно будут бегать. Это взрослый человек, те же самые факторы абсолютно.
— А если не было у него никакой взрывчатки, если у него не было никакого оружия, ведь все-таки же трудно было его выявить по бегающим глазам?
— Это необязательно, у нас еще не настолько сильна система определения наличия посторонних предметов, ведь есть же оружие не только огнестрельное, есть психологическое оружие. Понимаете, пластиковый пистолет, его не определишь, сейчас даже так делают, что не отличишь от настоящего, а решать, настоящий у него или пластмассовый, тут времени очень мало.