Опера
На сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко прошла церемония вручения премий «Золотой маски», поставленная Евгением Писаревым и оказавшаяся самой веселой за последнее десятилетие. Об итогах «Маски» — обозреватели “Ъ” ЮЛИЯ БЕДЕРОВА, ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА и РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Оперные награды в условиях сильнейшего конкурса музыкальное жюри распределило между двумя московскими театрами и тремя достойными спектаклями, не только проигнорировав все выдающиеся успехи регионов, но и словно сообщив о приверженности мейнстриму и академизму. Оперный театр в контексте современного искусства, каким являются и сложный пермский «Дон Жуан», и сенсационная екатеринбургская «Сатьяграха», и опера-событие «Сверлийцы» в Электротеатре, оказался членам жюри категорически не близок.
Лучшим спектаклем в опере названа серьезная, масштабная работа Театра Станиславского и Немировича-Данченко «Хованщина», в которой история страданий русского народа, написанная Мусоргским и великолепно сыгранная Александром Лазаревым (был номинирован, но взял самоотвод), рассказана шершавым языком психологического плаката, в том жанре, в котором Александру Тителю на сегодня нет равных. Правда, режиссерскую «Маску» Титель взял за второй сильный спектакль музтеатра — «Медею» Керубини, жесткую, холодную и драматически изящную постановку. К «Медее» отошла и «Маска» за лучшую женскую роль: Хибла Герзмава предсказуемо обошла конкурентов (все было бы куда интереснее, если бы эксперты решились номинировать за «Медею» не только ее, но и вторую превосходную исполнительницу этой партии — Наталью Мурадымову). В таком решении жюри снова видится стремление к признанию заслуг, а не к открытию новых звезд, какие в конкурсе, безусловно, были (вспомним хотя бы неординарные работы Натальи Кирилловой и Надежды Павловой в «Дон Жуане»). «Маска» за главную мужскую роль, как раз наоборот, ушла непредсказуемым маршрутом в театр «Новая опера». Дмитрий Ульянов — выдающийся Хованский в «Хованщине» музтеатра — остался без награды, зато высокую оценку жюри заслужил Алексей Татаринцев, весьма неплохо, с признаками героизма в освоении роли спевший Ромео в качественно выполненном, хотя и несколько вторичном по режиссуре спектакле «Ромео и Джульетта» Гуно.
В «Новую оперу» ушла и дирижерская маска. Андрей Лебедев буквально накануне решающего спора членов жюри своей качественной работой очаровал комиссию и избавил ее от необходимости в очередной раз давать «Маску» дирижеру Теодору Курентзису или делать сложный выбор между ним, Феликсом Коробовым, Уильямом Лейси, Оливером фон Донаньи или Филиппом Чижевским.
Главную показательную порку современное музыкально-театральное искусство получило в композиторской номинации. По мнению жюри, реальный музыкальный контекст и выразительные композиторские практики академическим искусством не востребованы, поскольку не интересны ему и не нужны. И если в прошлом году жюри отказалось делать выбор между автором «Носферату» Дмитрием Курляндским и автором «DIDO» Майклом Найманом, сочтя, что выбор слишком узок, а современная композиторская музыка не подходящий материал для наград в музыкальном театре, то в этот раз оно все-таки сделало свой выбор, хотя и не без труда. Вряд ли можно было рассчитывать на успех Владимира Раннева или Бориса Филановского — авторов выдающихся партитур пятисерийного цикла «Сверлийцы». Их работы слишком новы по смыслу и непривычны по языку. Не имело большого смысла надеяться и на успех Петра Айду («Звуковые ландшафты») или Раймонда Паулса («Все о Золушке»), хотя Леонид Десятников, выйдя на сцену объявить победителя в композиторской номинации, возможно, ждал именно этого имени. Открыв конверт, Десятников, кажется, слегка изменился в лице, но пошутил насчет того, что должен чувствовать себя сейчас каким-то Сальери. Новым Моцартом жюри назначило Илью Демуцкого — юного автора крепкой, глубоко служебной партитуры балета «Герой нашего времени». Выбор можно было бы счесть необъяснимым, если бы не одно обстоятельство. Второй год подряд игнорируя современную музыку и важнейшие работы в музыкальном театре, жюри констатирует проблему коммуникации академической культуры с актуальным контекстом и новыми текстами. Большинство членов жюри вообще впервые встречаются с современным искусством в дни «Маски» и оказываются, понятно, изумлены. Так что в ситуации серьезного идеологического и бюрократического давления, помноженного на острый дефицит компетенций, хрупкий мир новаторского искусства разрушается компромиссными решениями.
Картину непризнания современного искусства и прорывных работ театральных регионов чуть скорректировали спецпризы — свой приз за работу хора получила сенсационная екатеринбургская «Сатьяграха» (ей также отошел приз критики, которого со следующего сезона, согласно новому положению, в числе официальных «Масок» не будет). Еще один спецприз уехал в Пермский театр оперы и балета — за спектакль «Путешествие в страну Джамблей» всей авторской и постановочной команде, включая композитора Петра Поспелова, в композиторской номинации тоже проигравшего неомоцартианским тенденциям.
Настоящий реванш современный музыкальный театр взял в номинации «Эксперимент»: оба состава жюри признали красоту, изящество и новаторство спектакля-инсталляции «Звуковые ландшафты» музыкантской команды во главе с пианистом, исследователем и автором Петром Айду. Таким образом, новое музыкальное искусство, не замеченное в «классических» номинациях, состоялось в «Эксперименте», где ему, по мнению современных составов жюри, и есть самое место.
Балет и современный танец
Лучшими спектаклями названы те, кто это заслужил: «Герой нашего времени» Большого театра и «Кафе “Идиот”» «Балета Москва» были явными лидерами конкурса в номинациях «Балет» и «Современный танец». Однако, как показывает опыт, лучшие на «Маске» побеждают далеко не всегда: слишком важную роль играют пристрастия и личная активность судей. В этом году поволноваться заставил Николай Цискаридзе, видимо, перепутавший «Маску» с какими-нибудь телевизионными «Танцами со звездами», где громогласный и немедленный отзыв входит в правила игры. Судья Цискаридзе комментировал выступления номинантов прямо в зрительном зале, причем не только по завершении спектакля, но и во время действия. Таким образом, для широкой публики не было секретом его резкое неприятие практически всех конкурсных работ, за исключением пермской постановки «Когда падал снег» — крепко сделанного, интеллигентного, но вполне заурядного и проходного одноактного балета англичанина Дагласа Ли. К счастью, громогласная безапелляционность медийного персонажа не парализовала волю остальных судей, пожертвовавших ради своего коллеги второй по значимости номинацией «Лучший хореограф» — им-то и стал вышеназванный Ли, хотя очевидно, что отечественные авторы в этом году были и оригинальнее, и сильнее.
Это в первую очередь Юрий Посохов, поставивший «Героя нашего времени» так ярко, тонко и доходчиво, что за это приходится чуть ли не извиняться. Его открытия не экспериментальны, но фундаментальны. Для каждой из трех частей большого сюжетного спектакля, мировой премьеры в кубе (музыка, либретто, хореография — все создано с нуля) балетмейстер нашел собственный неповторимый язык: по формальным признакам — неоклассический во всех трех балетах, он разительно отличается по приемам в «Бэле», «Тамани» и «Княжне Мери». Посохов пересказал перипетии романа Лермонтова, обойдясь без бытописания, пантомимы, деления на «актерские» сцены и танцевальный дивертисмент: и сольный, и ансамблевый танцы пронизаны удивительной психологической достоверностью. По существу, хореограф открыл новый тип балетной драмы, избежав безнадежно устаревших жанровых примет драмбалета 30–50-х годов, который уже много лет пытаются воскресить ведущие российские театры, старательно, но безуспешно реконструируя спектакли советских балетмейстеров.
Психологическая тонкость и лексическое разнообразие хореографии «Героя» — рай для талантливых танцовщиков: в частной номинации «Лучшая актерская работа» представлены сразу пять участников премьеры (обозреватель “Ъ” добавила бы еще троих), и выбор чрезвычайно труден. Да и вообще актерские достижения в этом году обильны: стоит упомянуть отважную Диану Вишневу в радикальной «Татьяне» Джона Ноймайера или Владимира Варнаву, блистательно сыгравшего омерзительного пакостника Сальери в собственной постановке. Жюри приняло соломоново решение, наградив Любовь Андрееву и Олега Габышева, исполнителей главных ролей в балете Бориса Эйфмана «Up & Down». Возразить тут особо нечего: фирменная истовость эйфмановских артистов в традиционно истошной хореографии маститого автора всегда впечатляет самоотверженностью и физической экстремальностью.
Победителя в номинации «Современный танец» тоже нельзя считать открытием, тем более экспериментом. «Кафе “Идиот”» скорее итог, высшее достижение в карьере Александра Пепеляева, одного из старейших деятелей российского танцтеатра. В спектакле по мотивам Достоевского удачным образом сошлось все: динамичная режиссура, убедительная концепция, разные типы и виды танца, изобретательная сценография, точно подобранная музыка, актерские работы (хотя современная труппа театра «Балет Москва» отнюдь не самая сильная в России). Это редкий пример зрительского танцевального спектакля, покорившего даже консервативных членов жюри, которые современный танец впервые увидели на конкурсе и (по слухам) собирались чуть ли не упразднять саму номинацию. Отсталость судей тут ни при чем: «экспериментаторы»-движенцы в этом году были безнадежно вторичны и скучны, в то время как старый добрый отечественный танцтеатр наконец-то выдал продукцию европейского уровня.
Драма
Вообще, экспертный совет нынешней «Золотой маски», как казалось, практически загнал жюри премии в угол — эксперты составили отличную программу, они номинировали так много молодых талантливых режиссеров и тренд-сеттеров театрального процесса, не только из столиц, но и из регионов, что даже самому консервативному жюри не осталось бы шансов, и вердикт в любом случае должен был бы быть интересным и как минимум сбалансированным. Удивительно, но реальному жюри — по своему составу вовсе не консервативному, а вполне «центристскому» — чудом удалось, как говорится, проскользнуть между струйками и явить миру, кажется, самое невыразительное, пугливое и в то же время опасное решение из всех, какие можно было вообразить.
Впрочем, если вдуматься, подоплека вердикта начинает проясняться. Взять хотя бы спектакль БДТ «Пьяные» — действительно сильная работа. И вот он получает целых две «Маски» — Андрей Могучий награжден за лучшую режиссуру, а актерский ансамбль обретает спецприз жюри. Но если в спектакле лучшая режиссура и лучший актерский ансамбль, то может быть, это и есть лучший спектакль? Неужели музыкальное оформление так подкачало? Или костюмы невыносимо плохи? Нет, конечно. «Подкачала», думаю пьеса Ивана Вырыпаева: и лексика «сомнительная», и мораль не ясна, да и вообще, не может лучший спектакль страны называться созвучно привычке, нарушающей общественный порядок. Где тут самовнушение судей, а где трепет перед начальством — об этом пусть рассуждают специалисты в иных областях.
Или вот мужские и женские роли. Общественный консенсус сулил премии в этих номинациях мастерам Олегу Табакову и Наталье Теняковой, сыгравшим в спектакле «Юбилей ювелира». И если про худрука МХТ кто-то говорил, что у него и так много наград и еще одна ничего не изменит, а вот кому-то другому может пригодиться, то на Теняковой сходились, кажется, все. Сходились, не учитывая главного: «Юбилей ювелира» поставил Константин Богомолов, сегодня ходящий в неблагонадежных, да и к тому же устроивший демарш в момент, когда чиновники вмешались в формирование экспертного совета премии. Где тут самовнушение, а где... смотрите финал предыдущего абзаца.
Остается надеяться, что вчерашнему студенту Сергею Волкову, сыгравшему в спектакле петербургского Театра имени Ленсовета «Кабаре Брехт», премия действительно сослужит добрую службу. Равно как и обладательнице приза за лучшую женскую роль Марии Смольниковой из спектакля Дмитрия Крымова «О-й. Поздняя любовь», ставшего лучшим в категории «Спектакль малой формы». За лабораторию Крымова, получившую очередную «Маску» в своей коллекции, можно порадоваться. Но есть и о чем пожалеть — о нежелании жюри расширить привычный круг лауреатов, хотя номинация давала судьям для этого немало чудесных шансов.
Вообще, лучшим, по мнению жюри «Золотой маски», должно быть то, что обращено в прошлое — в этом смысле жюри опять же не перечит официозному статус-кво. Выдающийся сценограф Семен Пастух награжден за спектакль «Маскарад. Воспоминание будущего» Александринского театра — но тогда надо награждать и давно покойного Александра Головина, потому что оформление нынешнего спектакля отчасти реконструкция, отчасти фантазия на тему спектакля Всеволода Мейерхольда столетней давности. Как и весь спектакль Ивана Поповски «Сон в летнюю ночь» — попытка (на мой взгляд, ошибочная в самих своих намерениях) вернуться к истокам «Мастерской Петра Фоменко», реконструировать свою и своего театра молодость, сымитировать то «легкое дыхание», которого уже нет. В качестве участника фестивальной афиши «Сон» был, вероятно, в своем праве, но как «лучший спектакль большой формы» выглядит неловким анахронизмом.
Никто, кстати, не против эволюционного, с нежными оглядками на недавнее прошлое развития театра. В программе «Маски» был еще один спектакль, наследующий эстетике «фоменок», причем гораздо тоньше и изысканнее,— «Таня-Таня» Дениса Бокурадзе из Новокуйбышевска. Уж коли пришла пора спокойного, безопасного, миролюбивого лиризма — вот вам новый герой. Но нет, пропустили. Провинции достались «лучшие костюмы» («Черноликие» уфимского Театра имени Гафури) и спецприз яркому, изобретательному детскому спектаклю «Алиsa» Красноярского ТЮЗа, представляющему собой эффектную антологию приемов современного визуального театра.
Формула приемлемого результата конкурса отныне ясна: побольше приятных «снов», лучше всего цветных, а для их окончательной легитимизации — кое-что и «пьяным», но в целом — поменьше нового и подальше от независимых смельчаков и непроверенных незнакомцев (отмена с будущего года приза критики и приза за лучший зарубежный спектакль вполне укладывается в этот смертоносный для искусства тренд). Что ж, чем важнее и ценнее с каждым годом становится сам фестиваль «Золотая маска», тем сомнительнее с точки зрения пользы для развития театра становится одноименный конкурс. Верю, что решение жюри искреннее и независимое — но от этого становится еще грустнее.