Вчера на процессе по делу Салмана Радуева и его сообщников давал показания министр по национальной политике, информации и внешним связям Дагестана Магомедсалих Гусаев. В те январские дни 1996 года он был участником переговоров с бандитами по освобождению заложников.
Магомедсалих Гусаев появился во дворе Махачкалинского СИЗО задолго до начала заседания. Приветствуя главного дагестанского идеолога, почти каждый считал своим долгом справиться о его здоровье, памятуя летнее покушение на министра. Господин Гусаев выглядел бодрым, улыбался и говорил, что чувствует себя прекрасно.
Уже в десять утра он давал показания суду, предварительно расписавшись в том, что будет говорить только правду. Рассказав о том, какая была обстановка в Кизляре, когда утром 9 января в город приехали первые руководители республики, министр сказал, что сразу стал искать контакт с кем-нибудь из лидеров боевиков, чтобы начать переговоры. "Меня с Радуевым соединили по громкой связи. Он заметно нервничал и почти кричал: 'Вы не видите, что может произойти?' И сразу стал требовать, чтобы ему и его боевикам дали возможность выйти из города под прикрытием мирного населения".По словам министра, почти весь день в больницу ходили дагестанские парламентеры и уговаривали Радуева отпустить заложников. Дагестанская сторона предлагала обменять их на десять человек из правительства и парламента. Однако к соглашению удалось прийти только ночью. А до этого в нескольких местах города проходили стихийные митинги в поддержку боевиков, организаторами и участниками которых, по мнению господина Гусаева, были провокаторы и беженцы из Чечни. "Радуев долго не соглашался на наш вариант, но потом согласился и потребовал к утру десять автобусов и несколько машин 'скорой помощи'. Рано утром, как и договаривались, мы подошли к больнице. На наших глазах боевики выстроили живой коридор, по которому из больницы выводили мирных граждан и заталкивали в автобусы. Я подошел к Радуеву и спросил, для чего это делается. Он сказал: 'Я хочу передвигаться спокойно, а вас для меня недостаточно'".
Магомедсалих Гусаев и другие чиновники ехали в головном автобусе, где находились Радуев и Атгериев. "Радуев сидел на первом сиденье. Атгериев постоянно находился в маске. У нас под ногами лежали фугасы. После того как из колонны выстрелили по вертолету, автобусы повернули на Первомайское. Здесь была остановка и начались очередные переговоры".
"В коротком выступлении я не могу выразить всю ненависть и негодование в адрес этих людей,— отметил министр, кивнув в сторону подсудимых.— Вместо благодарности дагестанскому народу, который приютил около 200 тысяч ваших соотечественников, вы и ваши приспешники не раз ударили кинжалом в спину. У сидящих сегодня в клетке нет совести, а если бы она у них была, то они бы с первых дней не поднимали бы голову и не искали себе оправдания".
Затем Владимир Устинов задал вопрос Радуеву:
— Почему вы нарушили договоренность не брать с собой заложников из больницы?
— Я потом спрашивал у Долгуева (один из командиров боевиков.— Ъ), зачем нам эти люди. Он объяснил мне, что это делается по согласованию с дагестанской стороной. Я же говорил ранее, что в деле есть показания потерпевших о том, что по палатам ходил депутат и спрашивал о добровольцах, которые поедут вместе с нами. Теперь им выгодно говорить неправду.
Вступив в полемику, один из адвокатов Радуева спросил у Магомедсалиха Гусаева:
— Как оказалось, что вы и другие члены правительства оставили заложников и они без вас очутились в Первомайском?
— По согласованию с Радуевым мы ходили решать вопросы дальнейшего передвижения колонны с нашим руководством,— объяснил свидетель Гусаев.— Когда мы вернулись и вновь предложили себя вместо людей, Радуев отказал нам. Договоренность была нарушена Радуевым!
— Можно ли было предотвратить трагические события в Первомайском? — спросил генпрокурор.
— Можно было бы, если бы Радуев и другие не приходили в Кизляр.
Свои вопросы министру задал и бывшей вице-премьер Чечни Турпал-Али Атгериев:
— Судя по тому, что вы дали распоряжение главе администрации Первомайского эвакуировать село, вы знали, что там будут жертвы?
— Я видел вас, ваше вооружение и поэтому не имел права не сказать этого главе села. К его чести, он вовремя выполнил мое распоряжение.
Потом выступил начальник УВД Краснодара Николай Гончаров, также принимавший участие в кизлярских событиях: "Когда остановилась колонна, моей основной задачей было убедить боевиков оставить заложников на границе с Чечней и дальше передвигаться без них, но это было бесполезно".
Полковник рассказал, что, когда перед колонной автобусов стал высаживаться с вертолетов десант, боевики выбили стекла и заняли оборону за спинами заложников. "И Радуев, и Атгериев сказали мне, что если оцепление не отведут, то они начнут расстреливать заложников".
На вопрос Владимира Устинова, согласны ли они с показаниями полковника Гончарова, Радуев сказал, что нет, а Атгериев назвал их "бредом и абсурдом".
Начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД Дагестана полковник Умахан Умаханов продолжил рассказ коллеги: "Уже перед самым штурмом села в бинокль было хорошо видно, что перед позициями боевиков стоят заложники с белыми простынями. По рации я сказал Атгериеву: 'Филин, что же ты делаешь? Убери заложников и, как мужчина, сражайся и погибай'. Он ответил мне: 'Умахан, разве ты не видишь заложников? Они в надежном месте'".
ЮРИЙ Ъ-САФРОНОВ, Махачкала