Даниил Сандлер, проректор УрФУ по экономике и стратегическому развитию
Фото: Пресс-служба Уральского федерального университета
— Сейчас осуществляется очередной этап реорганизации университета. Что происходит в глобальном плане?
— Сегодня университет — сложноструктурированная организация, но, тем не менее, очень открытая. У нас много направлений работы, такое многообразие редко встречается в бизнесе или других видах деятельности. Главный смысл происходящих изменений — переход от трансляции знаний как основной деятельности к диверсифицированному университету, в основе образовательного процесса и экономики которого лежат исследовательская работа и инновационная деятельность. Мы уже чувствуем результаты этих изменений. Если еще несколько лет назад доля доходов от науки и инноваций в бюджете университета составляла около 10%, то по итогам 2015 года она составила 20%.
— В прошлом году сообщалось о предполагаемом сокращении преподавательских ставок с 3,25 тыс. человек до 2,34 тыс. к 2016 году. Состоялись ли эти сокращения?
— Действительно, преподавательские ставки у нас сокращаются в связи с трансформацией образовательного процесса. Если раньше все студенты были специалистами, то сейчас есть разделение на бакалавров и магистрантов с аспирантами (бакалавриат в рамках перехода на Болонскую систему с 2010 года практически по всем направлениям заменил специалитет. — „Ъ”). Обучение последних должно включать больше исследовательской работы. Поэтому одновременно мы увеличиваем численность научных ставок, хоть и не в том объеме, как сокращаем преподавательские. Дело в том, что объем научных ставок зависит не от количества магистрантов и аспирантов, а от объемов научной деятельности, и они у нас ежегодно растут.
— УрФУ останется универсальным вузом или отдаст предпочтение определенным специальностям?
— В целом УрФУ развивается как универсальный вуз. При этом нужно учитывать, что разные направления деятельности имеют разную экономическую модель. Например, основным заказчиком-спонсором технических специальностей пока является государство, которое ежегодно увеличивает объем бюджетных мест на такие направления. У гуманитариев обратная ситуация — они работают на рынке семейных бюджетов (основная часть студентов привлекается на платной основе. — „Ъ”) и получают столько ставок, сколько могут на нем привлечь. Но происходят и другие изменения. Еще 5–7 лет назад государство финансировало не конкретных студентов, а скорее университет в целом. Теперь же завершился переход, так скажем, на нормативно-подушевое финансирование, когда деньги выдаются по количеству студентов. При этом, как правило, «технари» стоят дороже как из-за госполитики, так и по объективным причинам (технические специальности требуют больше оборудования, расходных материалов, расходов на содержание и т. д.).
Однако приоритеты в развитии определяются не только тем, кто сколько зарабатывает. Для нас важна цитируемость, так как цитируемый вуз привлечет новых магистрантов, будет выигрывать научные гранты. У нас нет возможности действовать во всех направлениях одинаково эффективно, при этом мы имеем направления, в которых у университета есть больший задел, где он рассчитывает добиться большей мировой известности и конкурентоспособности. Эти направления мы выделяем и будем вкладываться в них активнее, чем в другие.
— Какие направления для развития университета сейчас приоритетны?
— Недавно ректор УрФУ Виктор Кокшаров презентовал шесть таких направлений, которые будут существовать как отдельные структурные единицы. Это школа естественных наук и математики, инженерная школа новой индустрии, инженерная школа информационных технологий, телекоммуникационных и систем управления, уральская инженерная школа Smart Energy, школа медицинской химии, фармацевтики и медицинской инженерии и школа социогуманитарных наук и технологий. Создание первых трех структурных единиц было поддержано государством и научным сообществом.
Например, инженерная школа информационных технологий, телекоммуникационных и систем управления будет создана на базе бывшего радиотехнического факультета (РТФ) и целого ряда компетенций из других институтов и факультетов. То, как это будет происходить, еще является предметом обсуждения. Школа естественных наук и математики будет создана на базе Института естественных наук, Института математики и компьютерных наук и Уральского центра коллективного пользования «Современные нанотехнологии». Она должна стать уральским Беркли (Калифорнийский университет в Беркли, один из ведущих в мире вузов в области естественных наук и математики. — „Ъ”). Уже сейчас заработок от науки в этой структуре превышает заработок от образования. Он уже конкурентоспособен по мировым меркам, однако наша задача — войти в сотню лучших по конкретным направлениям. Инженерная школа новой индустрии ставит перед собой задачу модернизации технологий базовых отраслей экономики Урала — металлургии и машиностроения. В создании школы новой индустрии примут участие Институт материаловедения и металлургии, Механико-машиностроительный институт, Высшая инженерная школа, отраслевой проектный институт, Региональный инжиниринговый центр, Центр высоких технологий машиностроения и Образцовая фабрика бережливого производства. Если говорить об изменениях для гуманитариев, школа социогуманитарных наук и технологий подразумевает объединение Института социальных и политических наук (ИСПН) с Институтом гуманитарных наук и искусств (ИГНИ).
— Когда планируется начать объединение?
— Сейчас идет организационная работа по формированию новых стратегических единиц. При этом их структура будет обсуждаться, потому что мы понимаем, что в некоторых случаях механическое слияние может оказаться неудачным. Вероятно, в каждой из этих школ будут использоваться разные подходы. На создание первых трех школ государство уже выделило 500 млн руб., поэтому новый учебный год мы должны начать по-новому. Мы предполагаем, что поддержка трех вышеназванных школ продлится года два, а потом за счет этих вложений они должны научиться быть успешными самостоятельно — выигрывать гранты, привлекать иностранных студентов и так далее. В остальных направлениях мы не будем торопиться и искусственно подгонять объединение, не думаю, что мы услышим об объединении гуманитарных институтов в этом году.
— Что станет с существующими сегодня внутри институтов департаментами в процессе создания новых единиц?
— Изначально создание департаментов было продиктовано желанием сохранить бренды факультетов. Как я уже говорил, решения будут обсуждаться, но вероятно, что некоторые департаменты или кафедры будут реформированы. Сейчас у нас есть четкое понимание роли кафедр, которое мы выработали в ходе работы над моделью трансформации университета. В то время как во многих хороших вузах роль кафедр снижается, мы пришли к противоположному выводу о ее усилении. Однако усиливаться эта роль должна в двух направлениях — научном (определение приоритетов и планов исследований) и кадровом (выращивание и привлечение новых кадровых ресурсов). Но тогда какова роль департаментов? Она, по нашему убеждению, не экономическая, как это было несколько лет назад, а академическая. Это место, где объединяются ученые и преподаватели со сходными направлениями деятельности. Отдельный бюджет для выполнения этой задачи не нужен, поэтому экономические полномочия департаментов будут снижаться. Бюджет будет выделяться для конкретных проектов или научных лабораторий. Финансовые полномочия будут увеличиваться у руководителей образовательных программ, которые появились в университете не так давно. Как правило, руководители образовательных программ не являются руководителями кафедр, потому что программа может объединять деятельность нескольких кафедр. Такая программа имеет срок жизни и может в какой-то момент прекратить свое существование в зависимости от потребностей динамично развивающегося мира.
— Приведет ли объединение к сокращению ставок?
— Объединение академических структур само по себе не может привести к сокращению ставок ППС при нынешней экономической модели. По утвержденному Минобрнауки плану количество ставок ППС зависит от количества студентов (11,5 студентов на преподавателя). Могут уменьшиться лишь ставки административного персона.
— Почему изменения затрагивают только часть институтов? Как будут развиваться оставшиеся?
— Мы учитываем мнения коллективов. Некоторые желают сначала посмотреть на опыт других институтов в объединении. Мы прислушиваемся к лучшим, так мы сделали с физико-технологическим институтом — одним из наших лучших институтов, где высока доля специалитета, хорошо зарекомендовавшее себя образование. Мы бережно к этому относимся. При этом даже они в итоге в чем-то изменяются быстрее других. Например, они согласились передать свою кафедру иностранных языков в ИСПН, хотя еще год назад разговаривать об этом было невозможно. При этом мы понимаем, что междисциплинарные программы очень важны, и на стыке дисциплин можно получить очень хорошие результаты. Но, как говорил Владимир Ильич Ленин, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно размежеваться. После этого можно создавать междисциплинарные проекты, команды и подразделения.
— Не получается ли так, что структура станет менее понятной и менее прозрачной?
— Структура и раньше не была простой, но сейчас она действительно становится более сложной. Однако мы стремимся и к тому, чтобы она стала понятнее. Сейчас у нас 15 институтов, некоторые из них будут объединяться. Я понимаю, что выпускнику, закончившему определенную кафедру 20 лет назад, неприятно, когда он приходит в университет и не находит ее. Моей кафедры в УрГУ не стало лет 15 назад. Не может быть так, чтобы у университета, которому скоро будет сто лет, не менялась структура. Она менялась раньше, будет меняться и дальше. Изменения объективны, и лучше возглавить движение, чем плестись в хвосте. Отмечу, что все структурные изменения абсолютно открыты, и информация обо всех обновлениях структуры университета размещается на соответствующем разделе его сайта в открытом доступе.