Смотр в Венеции
Мария Сидельникова о выставке Зигмара Польке в палаццо Грасси
Фото: The Estate of Sigmar Polke / SIAE, Roma 2016
Фото: The Estate of Sigmar Polke / SIAE, Roma 2016
Фото: The Estate of Sigmar Polke / SIAE, Roma 2016
Фото: The Estate of Sigmar Polke / SIAE, Roma 2016
Фото: The Estate of Sigmar Polke / SIAE, Roma 2016
Фото: 2016 The Estate of Sigmar Polke, Cologne/VG Bild-Kunst, Bonn
В палаццо Грасси открылась ретроспектива Зигмара Польке — одного из самых прославленных немецких современных художников. Выставка приурочена к 10-летию открытия выставочного пространства Франсуа Пино в Венеции и к 30-летию триумфа Зигмара Польке на Венецианской биеннале.
Ретроспектива Зигмара Польке (1941-2010) приурочена сразу к нескольким датам. В этом году французский предприниматель и владелец Christie's Франсуа Пино празднует десятилетие венецианской прописки своей коллекции: в 2006-м он открыл палаццо Грасси на Гранд-канале, а спустя еще несколько лет и вторую площадку в бывшем здании морской таможни на стрелке. К первой круглой дате 79-летний Пино решил сделать себе еще один подарок. С 2018 года его коллекция будет жить на два дома — власти Парижа отдали французу историческое здание биржи в центре столицы, в районе Les Halles.
Вторая дата связана с самим Зигмаром Польке: ровно 30 лет назад, в 1986 году, на Венецианской биеннале он получил "Золотого льва" за павильон Германии, который назывался "Печь алхимика". Для обывателя это был любопытнейший аттракцион. Подмешанные в краски химические вещества меняли цвет стен в зависимости от того, под каким углом, в какое время суток и едва ли не при какой погоде на них посмотреть. Для самого же Польке — это был самый комфортный способ смотреть на мир. Под маской чудаковатого колдуна он всю жизнь прятал едкого, как его пигменты, критика и циника с отменным юмором. Так же как и 30 лет назад, у входа в павильон, на центральной лестнице в палаццо Грасси, зрителей встречают полицейский без лица и хряк с мордой полицейского — точнее, в его фуражке (Polizeischwein, 1986). Вопросов, кто есть кто, не возникает.
О политике и о современном обществе говорят многие картины на выставке, которую кураторы Елена Джеуна и Ги Тосатто выстроили по хронологии, но в обратном направлении — от поздних работ 2000-х годов к ранним 60-х. Люди на картинах Зигмара Польке не просто закрывают глаза на реальность, но делают это демонстративно — руками ("Haende", 1986). Видеть они не хотят то, что творится у них под носом. На злобу дня кураторы подобрали на соседние стены беженцев — одни штурмуют границу между Америкой и Мексикой ("Amerikanisch-Mexikanische Grenze", 1986), другие — спешат перебежать на ту сторону Берлинской стены ("Fluchtende", 1992). На рисунках детей из бывшей Югославии никаких деревьев и солнца, одни автоматы ("Schiesskebab", 1994). Хотя такие рисунки вполне мог рисовать ребенком и сам Зигмар Польке.
"Гугу и Георг", 1983 год
Фото: The Estate of Sigmar Polke / SIAE, Roma 2016
Он родился в разгар войны, в 1941-м, в польской Силезии, которая тогда была территорией Германии. Первый переезд был в восточную Тюрингию, а оттуда на Запад, подальше от коммунистического режима. В 20 лет ему повезло попасть в Дюссельдорфскую академию искусств — в самый центр художественной жизни послевоенной Германии, штаб-квартиру "Флюксуса". Но хеппенинги художников-анархистов ни Польке, ни его старшего приятеля Рихтера не слишком забавляли. Их отрицание вылилось в придуманный ими "капиталистический реализм" — издевательский гибрид, замешанный на поп-арте и соцреализме, которого оба хлебнули сполна. Этот творческий дуэт будет непродолжительным. Но именно в 60-х Польке придумает свои рисунки-трафареты (под его ножницы попадали и пузатые купидоны с гравюр XVII, и идиотские улыбки с дешевых рекламных листовок, которые он потом "переводил" на картины) и "точечную технику". В отличие от Уорхола и Лихтенштейна, растры Польке ручной работы, хоть издалека и выглядят черно-белой печатью. Каждую точку он выводил на холст, например, при помощи простого ластика на карандаше, макая его в краску или пигмент, а когда краска стиралась или растекалась, он ее не корректировал. Картины Польке здорово рассматривать вблизи: вот, например, одна из ранних и редко выставляемых его работ "Liebespaar I" (1965). Издалека обычные любовники а-ля Пикабиа, разве что от мужчины почти ничего не осталось, лишь тонкий контур. Но, подойдя ближе, понимаешь, что ему-то и отведено здесь главное место: в роли холста — серый твид. Дальше, как говорил Рихтер, его "понесло в сторону классики, Польке — в психоделику".
В 70-х художник пускается во все наркотические тяжкие, ставя эксперименты и над своим организмом, и над своими картинами. На них прорастают галлюциногенные грибы ("Alice im Wunderland", 1972), их разъедают ядовитые цвета и химические элементы ("Indianer mit Adler",1975), а Леонардо да Винчи превращается в хамелеона, над которым хохочет Лаки Люк ("Cameleonardo da Willich", 1979). Выйдя из этого периода, Польке провозгласит себя алхимиком, а в редких беседах с журналистами будет выдумывать про спиритические сеансы с великими художниками и прочие небылицы. Куратор Ги Тосатто, друг художника, рассказывал, что его мастерская скорее напоминала лабораторию, где вместо гуашей и холстов стояли железные листы, рулоны резины, лаки, пробирки с ядами и пигментами. За свое колдовство он брался ближе к полуночи — днем никогда не работал. "Польке научил меня свободе,— говорит Тосатто.— На том уровне, которого он достиг, очень много искусственного. Но он так здорово умел жить с этим играючи".
"Зигмар Польке". Венеция, палаццо Грасси, до 6 ноября