20 лет без высшей меры

20 лет назад вышел указ об отмене смертной казни в России. Однако Госдумой он до сих пор не был ратифицирован. Несмотря на постановление Конституционного суда от 2009 года о невозможности применения смертной казни в России, в обществе периодически ведутся разговоры о возвращении высшей меры наказания.

20 лет назад указом Бориса Ельцина в России была отменена смертная казнь. Страна вошла в Совет Европы и в течение года должна была подписать Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод. «Никто не может быть приговорен к смертной казни или казнен»,— гласил ее протокол №6. Исключение делалось лишь для военного времени.

Президент поставил свою подпись под этим документом, однако Госдума до сих пор не ратифицировала его. Это двойственность время от времени порождала разговоры о законности моратория. Точку в них поставил Конституционный суд, который в ноябре 2009 года вынес определение о невозможности применения смертной казни в России. Формально такой вид наказания в Уголовном кодексе остался, однако фактически он заменяется пожизненным заключением.

В 2014 году 55% граждан выступали за возврат высшей меры наказания

Периодически вопрос об отмене запрета на смертную казнь поднимается. В прошлом году об этом заговаривали лидер «Справедливой России» Сергей Миронов, глава Чечни Рамзан Кадыров, депутат Госдумы от ЛДПР Роман Худяков. Казнь предполагалось ввести для осужденных за терроризм. В 2013 году министр внутренних дел Владимир Колокольцев также положительно высказывался о возвращении применения высшей меры наказания, речь тогда шла не о террористах, а об убийцах детей. «Боюсь навлечь на себя гнев противников смертной казни. Если не как министр, а как простой гражданин — я не видел бы ничего предосудительного в ее возрождении для подобного рода преступников»,— говорил господин Колокольцев. Опять же «как человек» в поддержку смертной казни для детоубийц выступал руководитель Следственного комитета Александр Бастрыкин. «Я полагаю, что людям, которые совершают такие тяжкие преступления, не место на земле»,— заявлял он. Высшую меру для виновных в тех же преступлениях предлагал вернуть уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов.

Думская фракция КПРФ также выступает за смертную казнь, в том числе для коррупционеров. Президент Владимир Путин и премьер Дмитрий Медведев не раз высказывались против отмены моратория. По данным опроса ФОМ, проведенного в ноябре 2015 года, 49% россиян выступали за возвращение смертной казни. В 2012 году, опять же по опросу ФОМ, сторонниками высшей меры были 62% граждан.

Андрей Перцев

Вы вернули бы смертную казнь?

Альберт Демченко, неоднократный призер Олимпийских игр:

— Я не сторонник смертной казни. Тем более в нашей стране. У нас постоянные метания из одной стороны в другую, нет границ, и я не исключаю, что приговоры станут выносить по поводу и без повода. Возврат к смертной казни вполне может привести к перебору, как это было в 30-е годы, к революционным «тройкам». Мы сейчас находимся в районе 36-го года, когда власть уже не знает, что надо делать, а делать-то что-то надо. Есть категории преступлений, для которых можно было бы и вернуть казнь, но только при условии, что все 100% проверено и доказано. Я бы вместо смертной казни отправлял преступников строить дороги, копать что-нибудь.

Станислав Садальский, актер:

— Око за око, смерть за смерть. Обязательно вернул бы, чтобы люди знали, что такое страх смерти. Человек, который убивает другого человека, должен понимать, что его ждет та же участь. Кстати, в Чечне раньше был обычай, негласный закон: в качестве кровной мести, если гибла женщина, со стороны виновных в этом преступлении убивали двоих.

Григорий Остер, писатель, сценарист:

— Ни в коем случае. Мы никак не можем решать, кто заслуживает, а кто не заслуживает смерти. Любая смертная казнь любого, даже самого заслуженного преступника — это все равно убийство. А человек, который смиряется с тем, что рядом с ним происходит смертная казнь, в каком-то смысле становится соучастником другого убийства. Я не хочу в этом участвовать. И нет и не должно быть никаких объяснений, почему человек не хочет участвовать в убийстве, причины этого мне даже как-то странно объяснять и доказывать.

Александр Хинштейн, депутат Государственной думы:

— Вернул бы, но только при нескольких условиях. Во-первых, только по особо тяжким преступлениям, имеющим большой общественный резонанс, таким как массовое убийство, преступление против человечества. Во-вторых, ввел бы обязательную норму, при которой приговор такого рода мог бы выноситься только коллегией присяжных заседателей. Есть ли возможность судебной ошибки — вопрос, на который не первые десять лет дискутируют многие люди, как раз в этом случае коллегия присяжных дает самую высокую гарантию их избежания и вынесения объективного приговора. И тут стоит рассуждать с позиции потерпевшего. Когда речь идет, например, о преступнике, осужденном за убийство большого числа людей, даже пожизненное заключение не является достаточной мерой наказания. Какого жить родственникам погибших с осознанием того, что этот нелюдь продолжает не только жить на этом свете, но и существует за их счет. Пожизненное заключение — удовольствие недешевое.

Владимир Рыжков, председатель общественного движения «Выбор России»:

— Категорически против. Не надо, как говорил Черномырдин, чесать там, где не чешется. Система как-то сложилась, и не надо ее трогать. Наши следственные органы непрофессиональны, малокомпетентны и чрезвычайно коррумпированы. Это прямой путь к бессудным расстрелам и незаконным казням. Если вернуть смертную казнь, то власть начнет расстреливать политических оппонентов, а коммерсанты будут заказывать Следственному комитету своих конкурентов по бизнесу. Нельзя вводить казнь и для отдельных преступлений — у нас только щелку дай, так туда сразу пролезут коррупция, политический интерес и многое другое. Нельзя давать коррупционерам никакого шанса и властям для расправы. Наши тюрьмы для пожизненного заключения настолько ужасны, что казнь для преступников будет лучше, чем пребывание там.

Михаил Турецкий, народный артист России:

— В особых случаях смертная казнь нужна. Это такой радикальный регулятор преступности. Во время постоянной угрозы терроризма, жестоких убийств и процветания педофилии необходимо искать более жесткие методы борьбы с преступниками этой категории.

Марина Юденич, писатель, с января по май 1995 года руководитель пресс-службы президента России Бориса Ельцина:

— Если честно, то скорее вернула бы. Гуманизация законодательства должна идти в направлении смягчения ответственности за хозяйственно-экономические преступления. А есть злодеяния, которые, как мне представляется, безусловно, заслуживают смертной казни, в частности терроризм.

Александр Пушной, музыкант, шоумен, телеведущий:

— Я против смертной казни. Лучше для отпетых преступников, убийц и насильников создать невыносимые условия здесь, на земле, чем с легкостью отправить на небо. Пусть мучаются. Лишать жизни людей — это крайность. К тому же правосудие у нас таково, что возможна ошибка с вынесением приговора невиновному. И у невинно осужденного на любой срок есть шанс быть оправданным, если найдется настоящий преступник. Мертвому же уже все равно.

Николай Валуев, депутат Госдумы:

— Вернул бы в качестве наказания за определенный небольшой круг преступлений: терроризм, педофилию — с некоторыми оговорками в отношении несовершеннолетних преступников, серийные убийства. Впрочем, в последнем случае лучше бы оставить маньяков жить. Это для них будет более тяжелым наказанием, чем легкая смерть. Но это мое субъективное мнение. В реальности вернуть смертную казнь не так легко хотя бы по причине того, что у нас есть определенные международные обязательства.

Антон Комолов, радио- и телеведущий, шоумен:

— Не вернул бы только по одной причине: наши суды не всегда наказывают виновных, и есть разница, отсидит человек 25 лет или его расстреляют. Расстреляют — это навсегда. То, что сейчас колоссальное число людей выступают за возврат смертной казни, меня не удивляет. Дает знать атмосфера ненависти, нагнетаемая практически всеми СМИ. В этой ситуации любой человек будут все отчетливее хотеть всех убить, уничтожить, закидать внешних врагов ядерными бомбами. Вызывает удивление скорее то, что еще много тех, кто выступает за сохранение моратория. Но то скорее всего временно. Через год при сохранении нынешней тенденции будут совсем другие цифры.

Евгений Сатановский, президент института Ближнего Востока:

— Я бы ее не отменял. У нас заповедник убийц, насильников, педофилов и прочей сволочи, которые продолжают жить, а те, кого они замучили и лишили жизни, гниют в земле. Правосудие должно быть для жертв, а не для палачей, как у нас. Это естественно для идеи интеграции в Европу. Но это может похоронить Европу, а я не европеец, и, хотя ее жалко и будет не хватать, мне все равно. Не хочу, чтобы такое произошло в моей стране. Я не верю в идиотские заклинания либералов о том, что пусть преступники сидят пожизненно и мучаются. Получается какой-то садистский либерализм. Мне все равно, хороши или плохи наши тюрьмы, я считаю, что люди, заслуживающие смерти, должны быть уничтожены. Это выбраковка популяции. И никаких разделений для смертной казни быть не должно. Террористы, уголовники калечат судьбы огромного количества людей. Эти ублюдки остаются жить, а потом выходят, чтобы снова все повторить. Есть опыт Израиля, где есть смертная казнь, но ее, как и у нас, не применяют. Результат — тысячи погибших, потому что 80% вернувшихся на свободу террористов снова устраивают теракты. Мне все равно, если меня кто-то за это осудит, у меня дети и внук по улицам ходят.