Труд всей любви

"Я хочу написать такую модернистскую книгу, ну, как пишут сейчас в Америке... такие рассказы, превращающиеся друг в друга, такой современный "Декамерон" или, скажем, "Тысяча и одна ночь". Чтобы действие происходило в разные годы"; "Я работаю сейчас над романом, который состоит из фрагментов... все истории — без конца и начала, как если бы Золя вместо каждого своего романа написал всего несколько страниц"; "Персонажи, говоришь, путаются? Ну, мы, люди вообще склонны преувеличивать нашу уникальность — а нас можно легко одного на другого заменить".

Книга Сергея Кузнецова полна описаниями этой самой книги, его герои хотят ее написать и пытаются ее описать, но лучше всего описывает себя она сама. "Эта книга попросту невразумительный ворох разноречивых набросков... в третьей главе герой умирает, в четвертой — он снова жив" — в рассказе Борхеса "Сад расходящихся тропок" именно так написана книга китайского мудреца, представляющая собой "образ мира", каким видел его этот мудрец. "В отличие от Ньютона и Шопенгауэра он не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую, головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен".

Автор "Калейдоскопа" исполнил мечту многих своих сверстников, в юности ушибленных Борхесом,— он написал свой сад расходящихся тропок, книгу, формально соответствующую описанной в знаменитом рассказе и представляющую образ мира, который видит он сам, Сергей Кузнецов.

Что это за мир? Это мир, в котором собственные студенческие воспоминания переплетаются с эпизодами из фильмов Годара, память о собственных предках укладывается в контекст литературы "их" времени — от Ахматовой до Аксенова, а теперешнее впечатление от собственного отражения в зеркале лучше всего описывается словами Ходасевича. Это мир, подтверждающий знаменитую уайльдовскую максиму о том, что жизнь подражает искусству гораздо больше, чем искусство подражает жизни.

Кузнецов не то чтобы пересказывает книги, стихи, песни и даже картины (хотя иногда — да), он вживляет их содержание, их героев и их интонацию (а бывает, что интонацию их русского перевода) в свое повествование, в свой сюжет, присваивает их. Радость узнавания настигает читателя часто, но не всякий раз,— да всякий раз и не нужно.

Автор исполнил мечту многих своих сверстников, в юности ушибленных Борхесом,— он написал свой сад расходящихся тропок

От того, чтоб стать еще одним постмодернистским упражнением такого рода, "Калейдоскоп" отделяет слишком различимая нежность автора к своему материалу. В конце он помещает список произведений, "без которых эта книга была бы невозможна" (довольно странный и неполный, надо сказать), со словами, что они служили для него "источником вдохновения", и эта вдохновленность прямо чувствуется. Но — парадоксальным и в то же время предсказуемым образом — она, заражающая и радующая вначале, оказывается причиной того, что роман буксует и притормаживает. И в какой-то момент читатель находит себя в положении гостя, которого хозяйка развлекает семейным альбомом, предполагая, что он непременно должен разделять ее любовь и интерес к тем, кто изображен на фотографиях. Кузнецов так наслаждается своими стилизациями и шифровками, что сам не замечает, как очередная главка, очередной фрагмент из необходимого становится просто еще одним. Считается, что во многих знаниях много печалей, еще больше в них самолюбования.

Хотя это любование можно оправдать, если взглянуть на книгу совсем извне. Как на данность — вернее, на дань. Дань поколению, чья молодость пришлась на, скажем так, расширенно понятые девяностые.

Здесь все, что мы так страстно любили тогда, что на нас обрушилось (даже если мы о существовании много чего из этого знали заранее — обрушилось именно тогда). Серебряный век, Борхес, Борхес, Борхес, Париж 1968-го, нуар, Джим Моррисон, Хантер Томпсон и Кен Кизи, киберпанк, Кастанеда и Роджер Корман. И если в том самом рассказе Борхеса книга приравнивалась к лабиринту, то Сергей Кузнецов создал лабиринт имени своего поколения. Ну да, в какой-то момент ты уже точно знаешь, что ждет тебя за новым поворотом. Но лабиринты — они ж так и устроены.

Сергей Кузнецов. Калейдоскоп: расходные материалы. М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2016