Новый образ New look
Елена Стафьева о выставке «Женщины в Dior. Утонченная элегантность портрета» и о Тильде Суинтон в фильме «Большой всплеск»
Фото: Sandro Kopp
Фото: Jack English
Фото: Keystone-France/Gamma-Keystone via Getty Images
Фото: Keystone/Getty Images
Выставка архивных платьев и фотографий, открывшаяся в Гранвиле, и новый ремейк фильма "Бассейн", выходящий на следующей неделе на экраны, объединены именем Dior: множество прекрасных женщин в костюмах Кристиана Диора и его преемников на выставке — и Тильда Суинтон, одетая для ленты Луки Гауданиньо последним арт-директором Dior Рафом Симонсом. Вместе они демонстрируют нам путь, пройденный домом: от торжествующей женственности — к интеллектуальной, функциональной и независимой.
Каждый май в Нижней Нормандии, в Гранвиле, где в 1905 году родился Кристиан Диор, на фамильной вилле Les Rhumbs открывается выставка, посвященная разностороннему наследию Dior. За последние десять лет нам показали годы Марка Боана, друзей-художников Кристиана Диора, отношения эстетики Dior и импрессионизма, сотрудничество Dior и кинематографа и многое другое. И вот в этом году темой выставки стала "Женщины в Dior — Утонченная элегантность портрета" (Femmes en Dior — Sublime elegance d'un portrait). Устроила ее Флоранс Мюллер, главный куратор выставок Dior по всему миру, которая уже много лет делает их в Гранвиле.
Собственно, любую из выставок в музее Диора можно было бы назвать "Женщина Dior", потому что все, что нам показывали в эти годы на вилле, стоящей на отвесном берегу Ла-Манша с соснами, садом, розарием мадам Диор (все 36 сортов роз восстановлены), бассейном с нимфеями и перголой,— это история цветущей женственности Dior, девушек-цветов месье Диора и его юбок-венчиков. Под сенью девушек в цвету — этот заголовок Пруста, важнейшей фигуры любимой диоровской Belle Epoque, может стать эпиграфом ко всему его наследию.
Однако в нынешней выставке есть своя спецификация — и довольно актуальная. В Dior говорят, что дизайнерский рисунок, кутюрные мастерские и подиум только создают платья — жизнь им дают клиентки, которые приспосабливают их к своей личности и своему облику, а также, и это важно, к миру вокруг. Только так сейчас и можно рассматривать моду. Но парадоксальным образом выставка скорее рассказывает о том, что раньше было совсем не так.
Принцесса Маргарет в платье, специально созданном для нее Кристианом Диором, и сэр Оливер Харви на благотворительном балу в Париже, 1951 год
Флоранс Мюллер заканчивает свое предисловие к каталогу выставки известной фразой Диора из его автобиографии "Диор о Dior": "Когда я открывал мой дом, я сказал мсье Буссаку, что хочу одевать только самых элегантных женщин из самых элегантных слоев общества". И вот галерея этих женщин проходит перед нами — герцогиня Виндзорская и принцесса Сорайя, Мария Каллас и Оливия де Хевиленд, его подруги и сотрудницы Митца Брикар и Сюзан Люлен. А также современные звезды — от принцессы Дианы до Рианны. Это действительно "самые из самых", в полной мере отвечающие строгим диоровским требованиям. Но чтобы понять, как сильно изменился тот самый мир вокруг, нужно разобраться, как же было раньше.
Существует устойчивый штамп — "революция New Look" (так даже звучала тема прошлогодней выставки в Гранвиле), подразумевающий, что Диор 12 февраля 1947 года произвел революцию в моде на своем первом показе в особняке на авеню Монтень. Революция — это всегда освобождение, и Диор действительно освободил женщин послевоенной Франции, ну и прочей Европы с Америкой. От оккупационных ограничений, от мужской работы и мужской ответственности, от маскулинности военной формы, от неизбежной ограниченности моды 1940-х, от антибуржуазности и задиристости девушек-зазу, которых Диор находил абсолютно неженственными и терпеть не мог. То есть фактически он освободил их от освобождения — равных с мужчинами прав, разнообразия социальных возможностей, простоты и функциональности одежды, всего того, что потом станет содержанием феминистических лозунгов и откуда будет брать идеи мода, в частности, power women 1980-х. Иными словами, суть диоровской революции была довольно консервативна.
Но ее консерватизм оказался точным ответом на социальный запрос: Диор вспоминает, как мечтал максимум о трехстах клиентках и был поражен бешеной популярностью new look и лавиной запросов, которые посыпались на него со всех концов света. Желая возродить исторический кутюр, он создал вызывающе актуальный образ. Те, у кого не было денег на Dior, шили кринолины из занавесок и крахмалили ситцевые нижние юбки.
Вся диоровская роскошь — километры ткани для кринолинов, сложно устроенные корсеты, богатые декоративные техники — действительно смотрелась вызовом в послевоенной Франции с ее карточной системой, да даже и в куда более богатой, но суровой послевоенной Америке (там женщины устраивали демонстрации против безумного расточительства платьев new look). И для Диора это был совершенно сознательный вызов. Прустовские героини, парижский свет Belle Epoque, дамы с портретов Больдини — все это произвело оглушительный эффект после великой войны. Диор предлагает нарядность, очень рафинированную, но и очень театральную,— экстремальную женственность, требующую от женщины больших усилий уже только для того, чтобы просто надеть такое платье. И тут, конечно, одежда куда больше формировала женщину во всех смыслах этого слова, чем женщина — одежду. Она требовала бескомпромиссного стремления к совершенству, идеальности всех деталей — практически превращения себя в произведение декоративно-прикладного искусства, требующее экспонирования. Или, следуя формуле из аннотации выставки, "дом моды Dior помогал женщинам конструировать их социальную идентичность".
Эта революционно-консервативная нарядность Диора стала фирменной чертой стиля Dior и сохранялась всегда, при всех, очень разных, артистических директорах дома: нервном Иве Сен-Лоране, благородном Марке Боане, витальном Джанфранко Ферре, что уж говорить про Джона Гальяно и его театр. Она всегда отвечала потребности — социально сконструированной или глубинной, неважно,— в женственности, в том, что принято обозначать словом "принцесса". И всякий раз, когда в моде возникала очевидная концептуальная лакуна, new look был тут как тут.
С приходом Симонса все стало меняться — его последняя коллекция, которую мы видим сейчас во всех магазинах, беспрецедентна для Dior в своей простоте: куцые свитерочки, платья-рубашки, белые пижамные шортики и топы с минимумом декора. И в ней — особое значение недолгой эры Симонса в его истории. И даже определенный вызов, вызвавший дискуссию после ее показа минувшей осенью. Но настоящий свой прощальный привет Симонс отправил нам фильмом "Большой всплеск", для которого нарисовал костюмы главной героини, Марианны. А сыграла ее Тильда Суинтон.
Тильда — идеальная модель для Рафа Симонса, которую он когда-то одевал в Jil Sander и с которой был разлучен долгое время. Их новая встреча уже в пространстве Dior — просто подарок для всех участников. Но Тильда Суинтон настолько не принцесса, насколько это вообще можно себе представить: собственную личность и собственный образ она выстраивала, отталкиваясь от всех штампов своего социального круга и всех принятых представлений о "хорошем вкусе". Суинтон совершенно исключительна — и при этом настоящая ролевая модель современной женщины с точки зрения и личной истории, и карьеры, и моды.
Диор писал: "Женщины инстинктивно понимали, что я мечтал сделать их не только более красивыми, но также и более счастливыми". Нуждается ли Тильда Суинтон и ее героиня в том, чтобы сделать ее более красивой? Вряд ли: для нее одежда не просто способ украсить себя, но именно утвердить свою личность в мире, и каждая вещь, на нее надетая, меняет не ее, а меняется сама. Более счастливой? Думаю, вопрос так даже не формулируется.
Практически все костюмы, которые делает для нее Симонс, за исключением сценических (Марианна — рок-звезда), это летний гардероб отдыхающей богатой богемы: полосатое бельевое платье с застежкой на боку и голой спиной, идеальный закрытый белый купальник, голубая рубашка, белый шелковый комбинезон с открытыми плечами, черный шелковый топ с драпировкой опять же на спине и белая шелковая юбка-солнце. И тут есть практически классическое черно-белое платье new look характерного для 1950-х фасона — короткий рукав-кимоно, вырез под горлом, присобранная юбка-колокол с боковыми карманами.
Кадр из фильма "Большой всплеск"
И вот она в этих нарядах ерзает на пластиковом стуле уличного южноитальянского кафе, сидит на каких-то каменных ступенях, валяется на диване, пляшет на местной вечеринке, ездит в открытом военном джипе и вообще чуть ли не валяется в грязи (в которой она, кстати, действительно валяется, правда, без одежды). И переживает вполне экстремальные события.
Раф Симонс не только интеллектуальный дизайнер, он не только понимает все про новую женственность и про новую функциональность, то есть видит настоящее и чувствует будущее моды. Он также хорошо умеет чувствовать хрупкость и даже уязвимость — и очень современно их передавать. И Тильда Суинтон в "Большом всплеске" не просто женщина на грани нервного срыва — но сильная женщина в момент ее наибольшей хрупкости и уязвимости.
При этом в Тильде Суинтон и ее героине бездна самой настоящей элегантности — в ее небрежности, помятости, растрепанности, растерянности и эмоциональности. И в той свободе, с которой она обращается с этой одеждой haute couture, и есть ключ к настоящей элегантности, у нас отчего-то называемой "продуманной небрежностью".
Нам показывают в этом фильме то самое приспособление кутюрных нарядов к собственной личности и миру вокруг, о котором говорит куратор выставки "Femmes en Dior - Sublime elegance d'un portrait". И вот именно с этой задачей отлично справляются Раф Симонс и Тильда Суинтон. Справляются, надо сказать, убедительней, чем девяносто прекрасных кутюрных нарядов на вилле Les Rhumbs.
Это отчаянно важно сейчас, когда понятие женственности настолько усложнилось и расширилось, когда роль личного стиля, индивидуальности, оригинальности — всего, что так удобно называть емким английским словом personality,— так усилилась в моде и превратилась в один из главных маркетинговых инструментов. Это отлично передавал Раф Симонс в своих последних коллекциях для Dior, это отлично понимают в самом Dior и пробуют донести миру своей выставкой и это блестяще получилось, когда встретились Dior, Раф Симонс и Тильда Суинтон. Каждая современная женщина может быть и сильной, и хрупкой, и в мятой рубашке, и в летящей юбке солнце-клеш, одно не исключает другого, это обманчивый выбор, говорят они в изумительно красивых сценах фильма "Большой всплеск", который поставил Лука Гуаданьино. Кутюр не существует сам по себе — его определяют клиентки, которые в нем приходят не только на красную дорожку, но и носят в обычной жизни, не только переживают публичный успех, но и самые интимные моменты,— говорит нам выставка "Женщины в Dior — Утонченная элегантность портрета". И то и другое — чистая правда.
В прокат выходит «Большой всплеск» — ремейк «Бассейна» Жака Дере, с Тильдой Суинтон вместо Роми Шнайдер, Рейфом Файнсом — Морисом Роне, Маттиасом Шонартсом — Аленом Делоном и Дакотой Джонсон — Джейн Биркин. Ленивую эмоциональную страсть первоисточника итальянцу Луке Гуаданьино передать не удалось: ремейк вышел вялый, но крайне красивый — как фэшн-съемка
