«С энергией и любопытством у меня все хорошо»
Майкл Корс о своих главных увлечениях
У этого интервью непростая судьба. Случилось оно в январе во время презентации коллекции Transeason. Это капсульная коллекция, которую Майкл Корс представляет журналистам лично. Мероприятие довольно занятное. Корс стоит перед редакторами, отпускает комплименты всем пришедшим в модных белых ботинках (в Штатах до мая носить белую обувь не принято). Остроумно шутит и как комик на шоу stand-up разговаривает разными голосами. Описывая самую экстравагантную и дорогую вещь, Корс называет ее своим «прагматичным моментом». Вовсю кокетничает с ритейлерами: мол, не волнуйтесь, под прозрачное кружево вставим подкладку (а то ведь не продастся). А редакторов успокаивает: для съемок эта юбка останется столь же сексуально прозрачной (вечный спор между ритейлом и творчеством). Впрочем, в женский выпуск «Стиля» интервью это не попало, хоть и было сделано во время презентации женской коллекции. Дело в том, что в мире произошло два куда более значимых события, связанных с Майклом Корсом. Во-первых, 12 апреля вице-президент США Джо Байден и Всемирная продовольственная программа вручили дизайнеру награду за вклад в борьбу с голодом в мире. А во-вторых, в Москве в ТЦ «Метрополис» открылся самый большой в Европе мужской магазин Michael Kors Men.
Фото: Douglas Friedman
— Почему вы вдруг решили выступить перед публикой с рассказом о новой коллекции, как когда-то делал Баленсиага, например, или Диор? Все новое — хорошо забытое старое?
— Во-первых, редакторы должны были увидеть вещи как можно ближе. Во-вторых, я хотел в кои-то веки сам указать на важные детали, чтобы вы их не пропустили. Я хотел объяснить, о чем думал, создавая ту или иную вещь. Если бы мог, то все коллекции показывал бы подобным образом. На шоу слишком много людей, а мне нравится личный контакт.
— Я знаю, что вы больше не планируете открывать магазины в Северной Америке, зато открыли мужской магазин в Москве. Какие рынки для вас наиболее интересны?
— Вы знаете, что действительно интересно? Наши клиенты — люди мира. Для нашей компании нет разницы между странами и городами. Иногда люди говорят: «Японские покупатели очень отличаются от покупателей в Дубае или от тех, что в Лос-Анжелесе и в Москве». Не соглашусь с этим. У них больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Наши клиенты очень активны в социальных сетях. Они любопытны. Они все знают. Они заняты работой, их жизнь кипит. И они ценят нас за то, что мы делаем вещи для людей именно с таким стилем жизни. Мы только что открыли магазины на Бали и в Румынии. На очереди Москва, где мы открыли большой мужской магазин. У нас много поклонников. Раньше они покупали в поездках, теперь они смогут делать это дома.
— Вы подстраиваетесь под вкусы рынков и стран?
— На самом деле нет. Разве что в Азии нужны размеры поменьше, в России мы хорошо продаем ботинки, a в Южной Америке популярнее сандалии. Но понятно, что наши русские клиенты путешествуют, и им нужны сандалии, а латиноамериканские клиенты в путешествиях нуждаются в ботинках.
Фото: Jason Schmidt
— Мода очень изменилась с тех пор, как вы начали ею заниматься?
— Мир меняется ежедневно, мода лишь отражение того, что происходит в мире. Жизнь стала быстрее, чем когда-либо, и циклы моды стали короче. В год мы создаем все больше коллекций. От дизайнера это требует огромной энергии и любопытства. А у меня с этим все хорошо! Важно, что стиль стал очень демократичным. Не надо быть богатым, чтобы хорошо одеваться. И не надо жить в большом городе, чтобы понимать, что происходит в моде. Можно жить где угодно и знать обо всем. И то, что люди теперь много знают, прекрасно.
— Вы знакомы со взлетами и падениями в модном бизнесе. В 1990-е годы вы прошли через банкротство, но нашли в себе силы вернуться, вывели компанию в лидеры, хотя вновь пережили драматичное падение акций на 24%, и снова вознеслись на вершины. Это все неизбежные следствия происходящего в экономике и моде?
— Честно говоря, я должен быть сосредоточен на моих клиентах: чувствовать то, чем и как они живут, и смотреть вперед. Изменения в жизни неизбежны. Я никогда не сожалею о прошлом, всегда оптимистично смотрю на вещи и готов решать возникающие проблемы. Мне кажется, одежда — это не просто вещи, которые нужны, чтобы согреться. Люди, выбирая одежду, ищут ответы на какие-то вопросы, которые себе задают. А я даю им ответы на эти вопросы. И на этот процесс абсолютно не влияет происходящее в мире. Вот поэтому я занимаюсь дизайном.
— Что вы думаете о массовых брендах, которые успевают скопировать вещи из коллекций самых известных дизайнеров раньше, чем они поступят в продажу,— в индустрии это называется fast fashion, «быстрая мода»? Могут ли большие игроки модного мира изменить ситуацию? И как быть с проблемой «одноразовых вещей»?
— Молодые люди смотрят на вещи как на нечто очень временное. Девушки покупают платье, чтобы надеть его один раз в пятницу вечером, и после навсегда о нем забывают. Я думаю, что у людей сейчас, возможно, слишком много вещей в гардеробах. Лучше, чтобы было меньше, но качественнее. А то, что касается «ответственной» моды и «одноразовых» вещей, это вопрос не только к производителям. Вы же понимаете, что спрос рождает предложение. И то малое, что могли бы сделать потребители,— не покупать некачественное. Я всегда говорил: «Не покупайте пять паршивых вещей. Лучше только две, но качественные». Важно, что теперь все имеют возможность получить представление о том, что называется хорошим вкусом. Остается найти баланс между количеством и качеством.
— Вы работали в Париже для Сeline, потом вернулись в Нью-Йорк к своей собственной линии. Есть разница в чувстве стиля у жителей этих городов? И как вам удавалось всегда оставаться собой?
— В прошлом эта разница была действительно ощутимой. Достаточно вспомнить 1990-е, когда я впервые оказался в Париже, чтобы делать коллекции для Celine. Мы приехали туда примерно в одной время с еще одним американцем, Марком Джейкобсом. Я стал креативным директором Celine, он — Louis Vuitton. До этого в Париже не работал ни один американский дизайнер, ведь у нас была репутация создателей спортивной одежды и того самого fast fashion… Тогда Париж был лучшим местом для Haute couture. Сейчас стереотипы разрушены, все смешалось. Кто скажет, что Нью-Йорк — это только практичность и удобство, Париж — фантазии, Лондон — авангард, а Италия — портновское мастерство? Стереотипное мышление исчезло. Если ты дизайнер мирового уровня, то мыслишь глобально и берешь лучшее от разных культур.
— Что для вас означают американский стиль и американский люкс? Ведь именно вас все редакторы, историки и критики моды приводят в пример, когда говорят о классическом американском стиле.
— Люкс — это на каждый день. Я абсолютно не согласен с мнением, что люкс предназначен только для особенных случаев — для свадьбы, например, или красной ковровой дорожки. Люкс не привилегия американского стиля жизни, это глобальная вещь. Простое правило: роскошно ты должен выглядеть даже тогда, когда идешь на тренировку или в офис. Зачем отрицать идею роскоши? Разве она не может быть удобной?
— Вы выросли на Лонг-Айленде и часто упоминали, что ваша семья и в частности мать оказали на вас большое влияние…
— Я вырос в семье людей, влюбленных в моду. Все мои дяди и дедушки любили моду и работали в этой сфере. Моя мама работала моделью, когда я был маленьким. А у бабушки была просто модозависимость. Они показали мне, насколько разной может быть одна женщина. Мама была сторонницей стиля сasual, чистых и простых линий. Бабушка была очень экстравагантной, любила украшения, цветы и принты. Одна моя тетя предпочитала богемный стиль, а другая одевалась очень секси. В молодости я видел, как женщины могут по-разному себя выражать, а настроения их менялись часто — по нескольку раз в сутки. И все они поселились у меня в голове и до сих пор там обитают.
Michael Kors Men в ТРЦ "Метпрополис"
— Вы всегда придавали большое значение ритейлу — прямым продажам. Когда-то сами работали в магазине и считаете эту работу бесценной возможностью для дизайнера лучше понять своего клиента. Какие изменения в ритейле вы наблюдаете сейчас?
— Множество покупок делается онлайн. Где угодно, в любое время вы берете телефон и покупаете что-то абсолютно невероятное и прекрасное. Но во мне и сейчас просыпается дух исследователя, когда я открываю дверь в магазин. Интересно и то, что нынешние покупатели очень информированы. Они знают, как выглядит коллекция. Для меня магазин — это лаборатория, и я думаю, что дизайнеры в магазинах экспериментируют.
— Хочу вернуться к теме ответственности модных брендов, чтобы расспросить о вашей программе борьбы с голодом, за которую вы недавно получили награду из рук вице-президента США. Почему вы выбрали именно это направление?
— Помните 1980-е? В Нью-Йорке и во всем мире тогда началась эпидемия СПИДа. Это было особенно заметно в модной индустрии. Многие люди, с которыми я работал, дружил, были больны, и я пребывал в растерянности, не понимая, как им помочь: я не врач, не ученый, не политик. Возник вопрос, что я могу сделать? Я собрал небольшую группу людей, которая занималась благотворительностью. Наш девиз «God’s love we deliver». (Дословный перевод: «Мы доставляем вам Божью любовь»). Миссия нашего фонда (хотя на такое название наше дело тогда не тянуло — уж слишком громко) заключалась в том, чтобы люди, жизнь которых резко ухудшилась из-за болезни и необходимости соблюдать жесткую диету, получали питательную и хорошую еду. Я бывал в домах тех, кому эта еда доставлялась, и видел, насколько это было действенно и как меняло жизнь людей к лучшему. Я чувствовал себя почти так же, как чувствую, когда создаю одежду. Когда человек примеряет правильную одежду, ты видишь, что его настроение моментально меняется.
Разъезжая по миру, я стал думать: есть ли в нем что-то, что я мог бы улучшить? Не уверен, что могу победить болезни и остановить войны, но, абсолютно честно, доставка еды — это то, что, по-моему, можно сделать для нуждающихся в ней. Мы встретились с представителями Всемирной продовольственной программы ООН и узнали, что у них есть возможность доставлять еду в те страны, где в ней нуждаются: в Камбоджу, Мозамбик, Уганду и другие. Это фантастика! Мы собираем деньги, они доставляют еду в школы, и у детей появляется ланч. Здесь простая связь: если ребенка нечем накормить, родители не могут отправить его в школу. Мы не только кормим этих детей, мы меняем многое в их жизни. И самое важное — это результат. В Нью-Йорке люди покупают себе кофе по утрам, и он стоит $5. Но можно отказаться от своего капучино, чтобы вместо этого было куплено 25 наборов еды для голодающих! Это та помощь, которую может себе позволить каждый. Именно поэтому мы создали часы 100-й серии Michael Kors Watch Hunger Stop. Их узнают по характерному рисунку. Твои друзья смотрят на них и спрашивают: «Что это за карта у тебя на часах?» А она означает, что ты помог купить 100 порций еды для тех, кто очень в ней нуждается.