Одно из важнейших правил нашей профессии — читать не только начало и конец какой-нибудь бумаги, но иногда заглядывать и в ее середину. Тогда неожиданно выяснится, что даже спустя два года после введения санкций в отношении российских нефтяников страны ЕС очень по-разному понимают, что это значит на практике.
Глава группы ТЭК Юрий Барсуков
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Генеральный адвокат суда ЕС Мельхиор Ватле отмечает, что в своем иске к санкциям «Роснефть», к примеру, просит суд уточнить, что Совет ЕС понимает под термином «сланцевая залежь». Напомним, санкции запрещают европейским компаниям поставлять оборудование, финансировать или оказывать услуги по разработке сланцевых и арктических месторождений в РФ, а также шельфа на глубинах более 150 м (постановление Совета ЕС 833/2014).
Разгорелось обсуждение. Власти Великобритании выступили с мнением, что суд ЕС не может давать разъяснений по вопросам, относящимся к научной или геологической действительности. Власти Франции сочли, что вопрос и так достаточно очевиден и специального определения не требуется. При этом сама «Роснефть» и Еврокомиссия представили два варианта определения, фактически противоположных друг другу. «Роснефть» предложила считать сланцевой залежью месторождение, содержащее кероген (несозревшую нефть) в глинистом коллекторе с содержанием глины более 35% и не содержащее жидкой нефти. Еврокомиссия же предлагает считать сланцевыми любые типы месторождений, из которых может быть добыта нефть, и для этого требуется проведение гидроразрыва пласта. Такая трактовка потенциально очень опасна, поскольку гидроразрыв в России сейчас применяется в основном на месторождениях традиционной нефти. В итоге господин Ватле вообще не стал давать рекомендаций, как нужно уточнить определение сланцевой залежи, подчеркнув, однако, что оно должно быть единым для всех стран ЕС. Но уже из хода обсуждения понятно, что такого единого подхода не существует.
Другой вопрос «Роснефти» относился к понятию глубины моря более 150 м. Компания желала знать, от какой точки на морском дне должна измеряться эта глубина. Правительства Великобритании и Франции выступили за то, чтобы эта глубина измерялась вертикально от места расположения буровой установки до морского дна. При этом нельзя бурить диагонально к месторождению, которое целиком располагается на глубине более 150 м,— это рассматривается как нарушение санкций. В то же время можно разрабатывать месторождение, которое частично находится на глубине более 150 м, если точки бурения располагаются на глубине 150 или менее метров.
Наконец, «Роснефть» оспаривала трактовку британскими регуляторами терминов «финансирование» и «оказание финансовой поддержки» в контексте возможной поставки оборудования или услуг для целей, упомянутых выше. В частности, Министерство инноваций и ремесел Великобритании сочло, что проводка структурами «Роснефти» любых платежей через местные банки является финансовой поддержкой. Эту точку зрения поддержали власти Эстонии и Еврокомиссия, в то время как власти Германии с такой трактовкой не согласились. Правительство Франции заняло промежуточную позицию, отметив, что проводку платежей можно трактовать как нарушение санкций, если речь идет о новых средствах. Мельхиор Ватле рекомендовал суду ЕС следующую формулировку: проводка платежей является нарушением санкционного режима только в случаях, если эти деньги используются для закупки запрещенного секторальными санкциями оборудования, услуг и т. д. Проводка платежей «Роснефти» сама по себе под санкции не попадает.
Также «Роснефть» настаивала на том, что британский финансовый регулятор (FCA) неправомерно запрещает ей выпускать новые глобальные депозитарные расписки или проводить сделки с этими расписками. Компания апеллировала к тому, что это расписки на акции, размещенные до 12 сентября 2014 года, то есть до даты вступления в силу пункта санкций, запрещающих европейским финансовым институтам как-либо участвовать в сделках с акциями компании. Однако господин Ватле рекомендовал суду ЕС полностью отклонить эти претензии компании, согласившись с доводами FCA.
Заключения Мельхиора Ватле не имеют юридической силы, однако если суд ЕС вынесет решение по иску «Роснефти» на основе этих рекомендаций (что наиболее вероятно), то вердикт высшей судебной инстанции ЕС станет ключевым ориентиром для трактовки параметров санкционного режима не только для «Роснефти», но и для других российских компаний. Секторальные санкции ЕС, касающиеся добычи нефти, затрагивают деятельность всех крупнейших нефтекомпаний РФ. Поскольку господин Ватле уже отмел все принципиальные возражения «Роснефти» против санкций как таковых, шанс компании их оспорить в суде ЕС невелик. Утешает одно — похоже, всегда можно будет найти страну ЕС, которая понимает санкции немного не так, как другие.