Доход по общественному договору
Социальное предпринимательство вообще-то существует очень давно, но в современной форме ему всего 35 лет, а в России, как показывают опросы, с ним знакомы мало. О том, что такое социальное предпринимательство и почему в современных российских условиях его ждет большое будущее.
Фото: Коммерсантъ / Виктор Куликов / купить фото
Первое научное определение предпринимательства принадлежит Ричарду Кантильону. Он родился в конце XVII века в Ирландии, но состояние сделал во Франции — на афере Джона Лоу с необеспеченными бумагами Вест-Индской компании. Весьма возможно, что его безвременная кончина — а Кантильон сгорел в собственном лондонском доме в возрасте 54 лет — стала следствием его спекуляций: он оставил без средств множество людей.
Определение Кантильона содержится в его работе «Очерк о природе торговли», вышедшей уже после его смерти, и выглядит так: «Предприниматель — это человек, который покупает по определенной цене, чтобы продать по неопределенной». Речь тут не идет ни о чем, кроме цены. Бизнес-история самого Кантильона свидетельствует, что в предпринимательстве его интересовал только и исключительно доход. Кантильон, надо сказать, даже разбойников относил к числу предпринимателей.
Адам Смит говорил о соперничестве предпринимателей как причине сокращения издержек, предпринимателя он считал двигателем социально-экономического прогресса.
Автор следующего классического определения — француз Жан-Батист Сэй (начало XIX века) сделал важное добавление: усилия предпринимателя направлены на повышение производительности труда: от этого зависит его прибыль. Австриец Йозеф Шумпетер (первая треть XX века) уточнил, что производительность труда растет, если предприниматель — новатор, если он нарушает статус-кво и создает новые продукты и услуги. Наконец, Питер Друкер дополняет определения предшественников мыслью о том, что, кроме инноваций, предпринимательская деятельность характеризуется навыками современного управления.
Все эти определения характеризуют и социальное предпринимательство — но неполно, а оттого и неверно. Достижения обычного предпринимателя, от разбойника по версии Кантильона до новатора-управленца по версии Друкера, измеряются просто: размером прибыли. Социальному же предпринимателю важен в первую очередь общественный эффект: занимающиеся спортом подростки, обихоженные старики, благоустроенные дворы, возрожденные ремесла, переработанные отходы и прочее.
Прибыль тут второстепенна и служит социальному предпринимателю лишь инструментом для достижения главной цели. Рынок, который легко выявляет качество работы обычного бизнесмена, не может оценить предпринимателя социального: как измерить социальный прогресс, вызванный его работой? Чего стоит общественное благо, созданное его трудом? Как котируется радость людей, получивших возможность участвовать в общеполезном деле?
Однако социальные предприниматели действуют на обычном, общем для всего бизнеса экономическом поле. Это с одной стороны. С другой, будучи исполнителями социальных задач, социальные предприниматели конкурируют за ресурсы и общественное внимание с некоммерческими организациями, чье существование не зависит ни от эффективности управления, ни от качества инноваций, но от пожертвований граждан в денежной или натуральной форме и от благосклонности властей.
Здесь придется сделать пять замечаний, которые покажут, что социальный предприниматель — это человек редкой или даже исключительной породы или дарований.
Первое состоит в том, что легкость социального предпринимательства обманчива. Кажется, чего сложного в том, чтобы организовать группу присмотра за детьми? В действительности же начинающий социальный предприниматель понесет те же стартовые издержки, что и обычный: ему точно так же нужны бизнес-план, оборудование, квалифицированные кадры и удачное местоположение, чтобы наладить новое дело (см., правда, замечание четвертое.)
Второе замечание: социальный предприниматель не может рассчитывать на то, что его товары или услуги будут приобретены только потому, что он социальный предприниматель, из благотворительных побуждений, а значит, он должен быть конкурентоспособным. Потребителю нет разницы, кто, к примеру, изготовил мебель — инвалид или нет, его интересуют цена и качество.
Третье замечание состоит в том, что, как ни важна миссия социального предпринимателя, как ни второстепенна прибыль, без финансовой эффективности хорошего дела не создать. Социальному предпринимателю неизбежно нужны строгая бухгалтерская отчетность, хорошее понимание рыночной ситуации, стремление к использованию инноваций и высокая управленческая культура.
Стоит заметить — и это будет четвертое замечание, что, несмотря на стремление к финансовой эффективности, социальный предприниматель не должен исключать для себя возможность пользоваться общественными, благотворительными или, по крайней мере, дешевыми деньгами для развития своего дела и упрочения своего положения на рынке. Это, может быть, единственный ресурс, который недоступен обычному бизнесу и пусть немного, но укрепляет конкурентные позиции социального предпринимателя.
Наконец, пятое замечание. Для обычного предпринимателя весьма характерно желание мультиплицировать бизнес, провести экспансию в соседние регионы или на соседние улицы и сократить издержки за счет масштаба. Но понятно, что в основе этого желания лежит потребность в увеличении оборота и максимизации прибыли. Социальный предприниматель может иметь в виду такое развитие своего дела, но это отнюдь не правило и уж тем более не догма. Очень часто он вынужден ограничивать себя, чтобы не утратить ту самую миссию, ради которой, собственно, и живет его дело, уникальность может быть его уделом.
В заключение надо сказать, что сегодняшняя российская ситуация дает социальным предпринимателям редкий шанс для развития. Сложности с бюджетным финансированием социальных программ сопровождаются повышением доли платных услуг, и вот тут эффективность и инновационность социального предпринимательства могут сделать его предложение более предпочтительным, нежели предложения чисто коммерческих структур или государственных организаций. В некоторых регионах России нечто подобное уже произошло — скажем, в Башкирии социальная работа ведется негосударственными компаниями, которые, правда, получают заметную часть финансирования из местного бюджета. Из этого очевидно, что их эффективность выше, чем у государственных социальных служб.
А если еще федеральный законодатель прислушается к просьбам социальных предпринимателей, а также их партнеров из числа региональных и местных властей, и у социальных предпринимателей появятся — как во многих странах мира — определенные налоговые преференции, государство сможет гораздо меньше волноваться за состояние социальной сферы.