В пятницу президент России Владимир Путин приехал на завод компании «Акрон» в Новгороде, открыл его новое производство и вступил в длительный диалог с владельцем «Акрона» Вячеславом Кантором. О том, по поводу чего есть смысл спорить с президентом и по поводу чего никакого смысла нет,— специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ из Новгорода.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Заводы компании «Акрон» производят минеральные удобрения и хорошее впечатление. Причем «Акрон» — крупнейший из производителей: стоит вровень с «Фосагро» и «Уралхимом». Аммиачная селитра, карбамид… Эти слова ласкают слух только акционерам компании. Даже работники, которым на новгородском предприятии дают, я выяснял, молоко за вредность (а ведь они и правда становятся вредными, как только речь заходит об их личной экологической безопасности на предприятии), скажут вам, как говорили мне, что глаза бы на эту селитру не глядели (потому что и зрение портится). Но деваться (особенно им) от нее некуда.
В этом смысле хорошо отдавал себе отчет Вячеслав Кантор, сын Владимира Кантора и отец Владимира Кантора.
В интернете пишут, что папа Вячеслава Кантора был директором магазина в Сокольниках и что в какой-то момент за свою трудовую деятельность получил сразу восемь лет строгого режима. На самом деле люди, хорошо знающие эту историю, рассказали мне после заседания, что в действительности все было, конечно, не так. В конце 1980-х годов первый секретарь Московского горкома КПСС Борис Ельцин инициировал кампанию по наведению порядка в розничной торговле Москвы, были заведены дела почти на 100 директоров магазинов (в том числе и на директора Первомайского универмага Владимира Кантора), а до суда дошли всего два дела, в том числе как раз и на Владимира Кантора, которому не успели вынести приговор: он скончался в тюрьме — сахарный диабет и другие болезни быстро доконали его. После этого сыну, Вячеславу Кантору, предложили уволиться из академического института, где он вроде бы благополучно трудился, и он вынужден был начать торговать компьютерами. И вот что из этого, таким образом, вышло. Вячеслав Кантор развивает свой «Акрон» уже 20 лет и на встрече с Владимиром Путиным продолжал развивать его как умел, и сразу можно было убедиться, что это — талантливый человек. У него была на первый взгляд скромная функция: краткая презентация деятельности «Акрона» — впрочем, в присутствии Владимира Путина и для Владимира Путина.
И с чего же начал этот человек:
— Дорогой Владимир Владимирович! («Дорогой» в его устах прозвучало на первый взгляд вызывающе интимно, но, с другой стороны, разве нет? Уж конечно, не дешевый.— А. К.).
— Карл Маркс писал, что экономическая химия для нас важнее, чем любая другая экономика! — Вячеслав Кантор говорил четко, звонко и даже задорно.
Каждая фраза имела, казалось, самостоятельный и в том числе скрытый от посторонних ушей смысл. Он обращался ко всем, а на самом деле — лично к дорогому Владимиру Владимировичу.
Это впечатление даже ошеломляло, особенно человека, вынужденного слушать такие презентации с такой же регулярностью, как новости на «Коммерсантъ FM».
— Он имел в виду,— пояснил Вячеслав Кантор,— что за каждую тонну удобрений можно получить три тонны зерна!
Видите, Вячеслав Кантор был осведомлен не только о том, что говорил Карл Маркс, но и (главным образом!) о том, что тот имел в виду.
— Да, классики не всегда ошибаются…— покачав головой, похвалил Вячеслав Кантор Карла Маркса.
Надо понимать, что почти каждое свое слово он иллюстрировал слайдами (это же была в конце концов презентация — и не нового труда Карла Маркса, посвященного проблемам роста добычи минеральных удобрений, а головного предприятия отрасли «Акрон»).
— Первый раз мы начинаем совещание с цитаты из Маркса,— не удержался и перебил господина Кантора Владимир Путин.
Видимо, и на него происходящее производило впечатление.
— Мы старались при выборе цитаты, чтобы это было интересно прежде всего вам, Владимир Владимирович,— подчеркнул Вячеслав Кантор с необычайным достоинством и вместе с тем как-то даже сухо: ничего особенного, читалось в этом кивке, мы же понимаем, что это может вам понравиться, такая у нас, бойцов презентационного цеха, работа…
И вот это было уже лишнее. Господин Путин, казалось, был против того, чтобы из него делали поклонника Карла Маркса:
— Все больше и больше перегибаете! Почему прежде всего мне?
Тут многословный до сих пор Вячеслав Кантор промолчал. Возможно, он не хотел перегибать еще больше.
— Улюкаеву интересно,— констатировал господин Путин, утвердивший, что все встало на свои места и что инициатива в этом помещении принадлежит ему.— Улюкаеву интересно. Это он экономист.
Алексей Улюкаев (министр экономического развития РФ.— “Ъ”) тоже кивнул, и с большой готовностью. Чем больше сейчас было бы записано на него, тем для него в конце концов и лучше: тяжкую ношу настоящего поклонника Карла Маркса на свои плечи брал сейчас министр — и не поморщился.
— Здесь, в нашей отрасли,— говорил Вячеслав Кантор,— нет сейчас корпоративных войн, олигополии…
Это могли, наверное, поколебавшись, подтвердить и председатель совета директоров «Уралхима» Дмитрий Мазепин, и генеральный директор Соликамского магниевого завода Дмитрий Мельников, и некоторые другие люди, сидящие в этой комнате.
Действительно, не так давно они, кажется, все как-то более или менее поделили… Впрочем, кто-то считает, что это просто затишье перед большой бурей. А если кто-то так считает, то, значит, так оно, видимо, и будет.
— Главное достоинство «Акрона» — это глобальная инвестиционная программа,— продолжал Вячеслав Кантор.— Это $5 млрд! За последние годы по существу построили второй «Акрон»!..
— Да, им, конечно, очень сильно повезло,— сказал после этой презентации, когда все уже ехали в автобусе на совещание о проблемах добычи редкоземельных металлов, помощник президента Андрей Белоусов.— Они же закредитовались до девальвации, а потом построились. Но это и есть, видимо, талант предпринимателя…
— Компания,— рассказывал между тем Вячеслав Кантор Владимиру Путину,— постоянно пополняется новыми кадрами… слайд №6, пожалуйста!.. Вот мой сын, Владимир, работает вице-президентом компании!..
Я поднял голову на экран, справедливо ожидая увидеть на нем Владимира в более или менее полный рост, но там были только какие-то чертежи и стрелочки, скупо иллюстрирующие процесс обновления.
— И таких у нас очень много! — обнадежил Вячеслав Кантор.
Действительно: известно, что кроме 31-летнего Владимира у него еще трое маленьких детей.
Много внимания господин Кантор уделил заботе о сотрудниках предприятия:
— На таком взрывоопасном предприятии (и в прямом, и, видимо, в переносном смысле: социальная напряженность на вредном производстве может возникнуть в любой момент по любому пустяку, люди ж на нервах все время, в ожидании, что ли.— А. К.), как наше, нельзя пользоваться сломанными туалетами и разнобойными стульями!..
Господин Кантор перешел к «нормализации отношений с аграриями», то есть к ценам, по которым «Акрон» покупает их продукцию и продает свою. Несмотря на то что корпоративные войны закончились, продолжаются, как я понял, лоббистские:
— Я имею в виду не Минсельхоз,— рассказывал Вячеслав Кантор,— а частных лоббистов, которые в том числе выходят на вас, и в том числе — во время встреч в таких поездках!
Его личная презентация, следует отметить, послужила ярчайшим примером такого подхода.
— Мы предлагаем,— подытожил докладчик,— цены (реализации минеральных удобрений.— А. К.) рыночные, но не ниже минимальных экспортных в цепочке «сырье—удобрения—продукты питания».
И все так же звонко и отчетливо. И верилось: да, только так и должно быть. И что это ведь здравый смысл говорит сейчас устами Вячеслава Кантора, а не нечто другое, более тонкое и даже, можно сказать, неуловимое…
Кроме того, докладчик предполагал установить «правила кредитования крупнейших предприятий: 30% в новый проект дает само предприятие, а 70% — банк, который берет на себя к тому же риски, связанные с кредитом. То есть речь идет о проектном финансировании».
Владимир Путин внимательно выслушал и его, и президента Курчатовского института Михаила Ковальчука с новыми предложениями об очистке тяжелых стоков.
— Ура! — подытожил президент.
Я не удивился: мне тоже понравилась презентация Вячеслава Кантора.
— Уран,— повторил Владимир Путин, оказывается, он произнес совсем другое слово,— не будем использовать в качестве удобрений?
Оказывается, это была такая шутка. Михаил Ковальчук твердо пообещал не делать этого (главное, чтобы это тоже не оказалось шуткой).
— Насчет лоббирования,— продолжал президент.— Я встречаюсь с представителями всех отраслей экономики! И все что-то говорят!
Господину Путину не понравилось, таким образом, и мнение о том, что его могут лоббировать.
— И вы тоже лоббист! — показал он на Вячеслава Кантора.— Не вижу в этом ничего дурного!..
Но оно, похоже, в этом уже было.
И господин Путин высказался на счет лоббистского предложения торговать не ниже рыночных цен, но не выше экспортных:
— Ну, прямо скажем вы…— он замялся.— Торговаться христианам выгодней!.. (Судя по лицам присутствующих, окончательное понимание этой фразы так и осталось при нем.— А. К.). Экспортные цены выше всегда, чем внутренние!
— Это уже не так! — воскликнул между тем Вячеслав Кантор.
— Внутренние, мне коллеги подсказывают (Андрей Белоусов сидел рядом с президентом по правую от него руку.— А. К.) в 1,8 раза ниже, чем экспортные,— закончил господин Путин.— Но мы будем, будем идти по дороге рыночных решений.
И кому-то, судя по всему, с ним будет не по пути.
Еще одно предложение господина Кантора касалось строительства собственного терминала в Усть-Луге. Теперь мне казалось, что и это предложение постигнет та же не очень счастливая участь, как и предыдущее. Я ошибался:
— Насчет собственного терминала полностью поддерживаю! — констатировал президент.— Проектное финансирование у нас, между прочим, есть. Если чего-то не хватает, можно дополнить. Но оно есть!
— Есть! — не согласился Вячеслав Кантор.— Но эта программа исчерпана!
Зря он это делал. Черту-то ведь, за которой заканчивалось благодушие господина Путина, он в некоторой ажитации переступил, совершенно не заметив ее, минут уже десять назад.
— Но она разработана,— возразил президент.— И давайте будем иметь ее в виду.
Вместо того чтобы начать иметь ее в виду, Вячеслав Кантор начал рассказывать про то, что еще в начале 2000-х годов его компания получила лицензию на разработку калийного месторождения и что с 2008 года не может получить проектное финансирование.
И это все было уже бессмысленно:
— Для проектного финансирования выбирают компании и проекты, исходя из бюджетных возможностей,— Владимир Путин говорил уже шершавым языком плаката, и это означало конец диалога. Но Вячеслав Кантор этого, кажется, все еще не понимал:
— Да! — восклицал он.— Но и наши коллеги испытывают эти же проблемы!
— Да! — слишком уже горячо согласился Владимир Путин.— Это мы хорошо знаем.
Начал-то Вячеслав Кантор лучше, чем закончил.
Может, у его сына когда-нибудь удачней получится.