Некролог
Фото: РИА Новости
Фото: Фотоархив журнала "Огонек"
Фото: РИА Новости
Фото: Коммерсантъ / Геннадий Гуляев
Фото: malina.am
Фото: Коммерсантъ / Илья Питалев / купить фото
В Нью-Йорке на 92-м году жизни скончался знаменитый скульптор Эрнст Неизвестный.
Кавалер ордена Красной Звезды, собеседник Хрущева и Горбачева, современник — внутренне — Шекспира и Леонардо оставил после себя громадное скульптурное наследие и вереницу мифов и баек. В биографии Эрнста Неизвестного, рассказанной им самим и сотнями свидетелей, трудно отделить правду от вымысла. Еще труднее поверить в то, что проверенные факты могут выстраиваться в такую цепочку. Сам Неизвестный, умерший в Нью-Йорке в возрасте 91 года, говорил, что его жизнь как будто изложена бездарным писателем. Сегодня считается, что фигура Неизвестного крупнее, чем его искусство. Впрочем, как следует разобрать, в чем же его главные художественные достижения, не вышло и в те годы, когда это стало безопасным занятием. Неизвестный-ньюсмейкер затмевал Неизвестного-скульптора.
"Меня могли разбудить — и я мог рисовать"
Эрнст Неизвестный, сын врача и поэтессы, в полной мере обладал даром слова и любил рассказывать о своей жизни и давать острые формулировки своему творчеству
Его фамилия вписана в русскую грамматику шестидесятников. Режиссер — Юрий Любимов, писатель — Василий Аксенов, поэт — Иосиф Бродский, скульптор (а может, даже и художник вообще) — Эрнст Неизвестный, смерть неизбежна. Для гигантов эпохи обязательными были две вещи. Во-первых, несомненный талант. Во-вторых, яркая роль в любимой интеллигентами пьесе "Поэт и власть". Забыть войну и ГУЛАГ невозможно, но жить такими воспоминаниями, да еще и в относительно мягкую эпоху оттепели, тоже нельзя, и умные, образованные люди массово читают и цитируют Пушкина, а заодно изучают его время, видя в нем исторические параллели с советской властью,— и там и там чувствовалась близость недавней войны, и там и там обещание большей свободы для тех, кто выжил, обернулось business as usual. Встречи Пушкина и Николая I становятся мерилом этических вопросов взаимодействия с вышестоящими, и серьезный художник должен четко определиться, на чьей он стороне и до какой степени. В этой этической вселенной Эрнст Неизвестный был трикстером, богом Локи, с легкостью переходившим границы между властью, причем серьезной — работниками ЦК партии, и богемой с ее экспериментами и поиском стилистической свободы. Он не боялся ни тех ни других, хотя попадал под удар с обоих фронтов. С государством в лице Хрущева столкнулся на выставке к тридцатилетнему юбилею Московского союза советских художников в 1962 году. С ценителями — сейчас их называют экспертами — воевал всю жизнь. Об этом у Андрея Вознесенского в знаменитом стихотворении есть показательные строки, обращенные к московским снобам: "Конечно, вы свежевыбриты, и вкус вам не изменял. Но были ли вы убиты за родину наповал?"
Неизвестного не убили, но пуля сломала позвоночник. Санитары уже хотели списать лейтенанта десантных войск в расход, резко двинули, он заорал. Похоронка с уведомлением о том, что получил орден Красной Звезды, родителям все-таки пришла. После ранения сидел на морфии, отец помог перебраться на спирт. Такова юность человека, приписавшего себе год, чтобы пойти добровольцем на Великую Отечественную. После этого, наверное, бояться нечего, и Неизвестный только стыдился своих шрамов перед женщинами, о чем с обезоруживающей откровенностью рассказывал в интервью. С 1947 года скульптор перебирается в Москву, учится в Суриковском институте и параллельно на философском факультете МГУ. На Всемирном фестивале молодежи и студентов 1957 года его скульптура о новой угрозе миру — "Нет атомной войне!" — получает медаль. В том же году он делает еще одну громкую вещь — "Мертвого солдата", и в нем уже есть и все признаки будущей манеры Неизвестного, и суть его художественного открытия.
Мемориалы о войне делились на две группы. Первая — героические образы воинов-защитников и освободителей, они делались почти под копирку и часто определенной группой скульпторов, монополизировавших сюжет, найдя устраивающие и зрителей, и власть позу, выражение лица, размеры. Вторая — военная техника: танки, самолеты, зенитки. Неизвестный впервые увидел человека послевоенного как особый вид. Тут антропология сливается с техникой, дуло с головой, бомба с торсом. Величественные фигуры и стремительная техника не воспринимались непосредственным участником событий как правда. Правда в том, что без техники нет ни подвига, ни поражения. Боец уничтожает не сам, не собственными руками (за редкими исключениями), но орудием массового поражения, которое становится его частью. Вряд ли Неизвестный на философском в МГУ читал Мартина Хайдеггера, но его ранние работы о войне и новом облике человека эпохи кибернетики проникнуты характерными для немецкого философа опасениями по поводу того, что техника делает нас рабами. Еще удивительнее, что в результате скрещивания механизмов и плоти получается нечто очень близкое к африканской маске, чистая архаика. Хрущев спрашивал Неизвестного во время столкновения в Манеже, зачем он уродует лица советских людей. Но в стране, едва оправившейся от военных потерь, облик терялся не из-за художников, а из-за контузий и ранений. И только в магическом мире культуры СССР начальники все еще путали причину со следствием, свято веря, что под резцом скульптора человек необратимо меняется.
В Манеже Хрущев сказал Неизвестному: "В этом человеке есть ангел и дьявол. Дьявола мы уничтожим, а ангелу поможем". После смерти отставленного со всех постов первого секретаря ЦК его вдова заказала Неизвестному памятник для могилы на Новодевичьем. Наверное, вспомнив об афоризме Хрущева, скульптор поместил его голову между двумя абстрактными массами гранита — черного и белого. В этом тоже есть что-то африканское: между столбов то ли органического, то ли технического происхождения торчит голова без тела. Как памятник о том, что революция легко отказывается от первопроходцев и делает из них пугала для слишком распоясавшихся активистов, допустили к монтажу, до сих пор непонятно.
Голову Хрущева Неизвестный сделал за год до эмиграции. Официальные заказы он продолжал получать и в брежневскую эпоху, но хотел большего — свободы и безопасности. В Нью-Йорке Неизвестный стал другом всей прогрессивной эмиграции, при первой же возможности, в 1989 году, приехал в Россию, здесь ратовал за установку памятников. Последний памятник, сделанный им, не меньшему трикстеру Сергею Дягилеву поставили в Перми в 2007 году. Работы обрастали аллюзиями и метафорами, в ход пошли Библия и индивидуальные списки гениев всех времен и народов. В общем, Неизвестный не сумел сконцентрироваться на безусловных удачах и часто гнался за неуловимым. Нашедший архаику в высокотехнологичных битвах склонялся и к устаревшей модели истории как круга, где все возвращается — и гений, и злодейство, и поэт, и власть.