18 апреля 1741 года был обнародован манифест о преступлениях отправляемого в ссылку герцога Бирона — фаворита императрицы Анны Иоанновны, назначенного в ее завещании регентом при императоре-младенце Иоанне VI. Воспоминания о времени его долгого неофициального и мимолетного законного правления Россией точнее всего можно назвать смехом сквозь слезы.
Злоба и алчность фаворита органично дополняли лень и взбалмошность императрицы
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Своим необычайным возвышением Эрнст Иоганн Бирон обязан был случаю. В 1718 году Петр Михайлович Бестужев, которому Петр Великий повелел приглядывать за своей племянницей — вдовствующей герцогиней Курляндской Анной Иоанновной, захворал, и вместо него, обер-гофмейстера курляндского двора и любовника герцогини, бумаги ей на подпись принес мелкий, но видный собой чиновник. Бирон настолько понравился Анне Иоанновне, что она повелела ему приходить с докладами ежедневно, потом назначила своим секретарем, а затем возвысила до камергера.
У него была псарня, где крестьянки должны были грудью кормить щенят
Злые языки утверждали, что, забеременев, герцогиня Курляндская нашла выход из положения, женив фаворита на Бенигне фон Тротта-Трейден, согласившейся выдавать детей герцогини за своих. Выбор Анны Иоанновны объяснялся не только уступчивостью Бенигны. Она, кроме довольно представительного родства, не имела ничего привлекательного: была необычайно безобразна, столь же глупа, болезненна, изъедена оспой и с большими претензиями. Когда Анна Иоанновна взошла на престол, а Бирон стал всесильным фаворитом, его супруга белилами и румянами старалась прикрыть свое безобразие. Как-то показывая свой только что законченный портрет шуту мужа — Кульковскому, она спросила его:
— Есть ли сходство?
— Весьма много! — отвечал Кульковский.— Портрет походит на вас больше, нежели вы сами.
***
Зная о власти, которую Бирон имел над Анной Иоанновной, члены Верховного тайного совета, приглашая ее на царствие, поставили условием, чтобы Бирон остался в столице Курляндии — Митаве (ныне Елгаве). Но как только императрица вернула себе самодержавные права, Бирон объявился возле нее и вошел в большую власть.
У него было две страсти: к лошадям и к картежной игре. Страсть к картам была источником значительных для него прибылей. Без карточной игры он не мог провести ни одного дня; партнеры обыкновенно должны были проигрывать ему, и этим он приводил в самое неприятное положение тех, кто принужден был составлять ему партию, так как он играл не на шуточные куши.
Для удовлетворения страсти к лошадям, он, напротив, издерживал большие деньги. Его конюшни насчитывали сотни великолепных лошадей, и он по праву считался знатоком по конной части. Ввиду его грубого и резкого характера сложилось мнение, что, когда Бирон говорит о лошадях, он говорит как человек, когда же он говорит о людях или с людьми, он выражается как лошадь.
***
Фаворита-выскочку и заносчивого грубияна презирало курляндское дворянство и столь же сильно невзлюбило российское. Поэтому императрица жаловала наградами всякого, кто без принуждения выказывал знаки уважения Бирону. Известен рассказ о дворцовом истопнике, произведенном в дворяне за то, что каждое утро он, входя в спальню государыни, не только ей, но и фавориту целовал ноги. Его звали Алексей Милютин, и его правнук, знаменитый военный министр, имел на своем гербе многоговорящие три печные вьюшки.
***
Получив с помощью Анны Иоанновны во владение герцогство Курляндское, Бирон отомстил тамошним дворянам за прежнее небрежение и обиды. Он увеличил герцогские имения вследствие конфискаций. Герцог потребовал от дворян доказательств на право владения числившимися за ними имениями, возводя эти требования до времен первого курляндского герцога Готгарда Кетлера. Так как столь древних доказательств или вовсе не имелось, или они были утрачены, то 150 дворянских фамилий должны были обнищать, a бывшие за ними поместья сделались собственностью герцога. Кроме того, Бирон присвоил себе в Курляндии монополию по содержанию кабаков и вел обширную торговлю коровьим маслом, которое скупалось для него во всей Курляндии. В особенности первая из означенных статей доставляла ему значительные доходы.
***
Однажды Бирону понадобилось съездить в Митаву. Вследствие этого он поручил Сенату распорядиться, чтобы все дороги и мосты, лежащие между Петербургом и Митавой, были непременно исправлены в течение десяти дней. Разумеется, Сенат не мог исполнить требование фаворита в столь короткое время. Дорога оказалась скверной, и Бирон страшно рассердился. По возвращении своем в Петербург он тотчас же собрал к себе всех сенаторов и сказал им:
— Если я когда-нибудь еще раз найду мосты в таком дурном состоянии, как теперь, то знайте, что прикажу положить на них вместо досок вас, господа сенаторы!
Сенаторы не на шутку перепугались и отдали новые распоряжения о починке дорог и мостов, оставшихся, впрочем, все в том же дурном состоянии.
***
Бирон был еще более скуп, чем жесток. Банкир Липман служил ему посредником для разных темных дел, между которыми было и ростовщичество. Он дал этому мошеннику титул придворного комиссионера и допустил его в Совет, где заседали министры, государственный секретарь и президент коллегии. Бирон позволил ему превратить его переднюю в лавку, где торговали местами и милостями.
***
Бирон сумел обогатиться деньгами фаворита прежнего времени — светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Банки лондонский и амстердамский, где хранились значительные вклады Меншикова (девять миллионов, по некоторым свидетельствам), отказались выдать их русскому правительству. Один из родственников детей покойного светлейшего князя по матери — князь Шаховской — хлопотал о возвращении потомков Меншикова из ссылки. Он предложил Бирону, чтобы тот женил брата своего Густава на дочери Меншикова, княжне Александре Александровне. По заявлению породнившегося с Бироном молодого князя Меншикова ему были высланы из лондонского и амстердамского банков вклады, внесенные туда его отцом. Но из этой суммы молодой Меншиков получил самую ничтожную часть, так как восемь миллионов рублей поступили в казну, a остальные деньги были удержаны Бироном.
***
Дурной славе Бирона во многом способствовала его семья. Старший брат Бирона, Карл, в Малороссии вел жизнь сатрапа: у него был гарем, куда вооруженной силой приводили девушек и молодых женщин, и псарня, где крестьянки должны были грудью кормить щенят. Разодетая, в платьях, стоящих сто тысяч рублей, с бриллиантами ценностью в миллион, жена Бирона принимала гостей, сидя в кресле наподобие трона, и обижалась, когда ей целовали одну руку, а не обе. Забава его детей заключалась в том, чтобы поливать чернилами платья гостей и снимать с их голов парики. Старший сын, Карл, имел привычку бегать по залам с бичом в руках и хлестать им по икрам тех, кто ему не нравился. Старому князю Барятинскому, главнокомандующему и всеми уважаемому человеку, выразившему неудовольствие по поводу такого обращения с ним, фаворит отвечал: "Можете не появляться больше ко двору. Подайте в отставку — она будет принята".
***
Когда здоровье Анны Иоанновны начало внушать опасения, герцог Бирон озаботился своей будущностью и будущностью своей семьи. Он вознамерился сделаться регентом при родившемся наследнике престола внучатом племяннике императрицы Иоанне Антоновиче. Он не решался прямо сказать об этом государыне, и уговорить ее взялись приближенные герцога. Был подготовлен манифест о провозглашении Бирона регентом. Однако Анна Иоанновна не спешила подписать его. Чтобы не допустить к ней лиц, имевших иное мнение, семейство Бирона и его креатуры не отходили от постели императрицы. Рассказывали, что она держала манифест под подушкой несколько дней и вновь задумалась над ним, когда положение ее стало безнадежным. Показав Бирону свою подпись под манифестом, Анна Иоанновна сказала:
— Это я подписала твою погибель.
***
Заговор против регента Бирона начал зреть с первых дней после кончины императрицы. При дворе полагали, что герцог Курляндский намеревается обвенчать своего сына с дщерью Петровой — цесаревной Елизаветой, а дочь выдать замуж за другого наследника Петра Великого — герцога Голштинского — и возвести последнего на трон.
Планы Бирона пугали родителей императора-младенца Иоанна Антоновича и давнего соперника регента — фельдмаршала Миниха, решивших погубить герцога. Фельдмаршал с отрядом солдат отправился в Летний дворец, где жил регент. Арест Бирона поручили подполковнику Манштейну с двадцатью солдатами. Они очутились перед дверью, запертою на ключ; к счастью, она была двустворчатая, слуги забыли задвинуть верхние и нижние задвижки и ее открыли без особенного труда. Герцог и его супруга не проснулись даже от шума растворившейся двери. Пробудившись, Бирон пытался сопротивляться. Солдаты отвечали ему сильными ударами прикладами, повалили его на пол, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, где его накрыли солдатскою шинелью и положили в ожидавшую карету фельдмаршала. Рядом с ним посадили офицера и повезли его в Зимний дворец.
В то время, когда солдаты боролись с герцогом, герцогиня соскочила с кровати в одной рубашке и выбежала за ним на улицу, где один из солдат взял ее на руки, спрашивая у Манштейна: "Что с нею делать?" Маншейн приказал отвести ее обратно в ее комнату, но солдат, не желая утруждать себя, сбросил ее на землю, в снег, и ушел.