Франция остается открытой для диалога с Россией, заявил глава внешнеполитического ведомства страны Жан-Марк Эйро. По его словам, отказ Владимир Путина от встречи с Франсуа Олландом не значит, что диалог прерывается. Российский президент отменил визит в Париж, запланированный на 19 октября. Его пресс-секретарь Дмитрий Песков заявил, что такое решение принято из-за «выпавших из программы мероприятий». Они связаны с открытием в Париже Российского культурно-духовного центра и выставкой. Ведущий научный сотрудник Института Европы РАН Сергей Федоров и российский политолог, директор Центра восточноевропейских исследований Андрей Окара обсудили тему с ведущим «Коммерсантъ FM» Петром Косенко в рамках программы «Pro и Contra».
Фото: Vincent Kessler , Reuters
Сергей Федоров: «Я бы поостерегся все это дело называть серьезнейшим кризисом, потому что немножечко излишний драматизм, на мой взгляд, этой ситуации приписывают. Хотя ситуация сложная. Французы очень обиделись на то, что Россия заблокировала проект их резолюции в ООН, и Франсуа Олланд заявил, что страна, которая поставит свое вето резолюции Франции по Алеппо, будет дискредитирована в глазах всего мира. Несколько, на мой взгляд, завышенная оценка этой резолюции, вообще событий. Но, тем не менее, во Франции обвиняют Москву во всех тяжких преступлениях, в том, что она поддерживает режим Асада, который французы и Запад считают безобразным и кровожадным. Поэтому вся критика за обострение ситуации возлагается на сирийцев, на сирийские правительства, соответственно, на Москву. Я считаю, правильно. Во-первых, мне кажется, что все-таки Франсуа Олланд в своем заявлении несколько отклонился от дипломатической этики, и накануне визита нашего лидера в страну предъявлять такие претензии... Потом еще было заявление о том, что с Путиным им говорить не о чем, если он не будет слушать позицию Запада в сирийском вопросе. Понимаете, предварительные условия как-то не вяжутся с логикой дипломатии, тем более, встречи на высшем уровне двух государств, которые во много определяют мировую политику.
Нужно различать кризис сирийский и кризис украинский. Хотя взаимосвязь какую-то, может быть, можно проследить. Все-таки это две разные вещи, поэтому, конечно, этот визит в свете последних событий, заявлений, потерял смысл, потому что смысла ехать во Францию для того, чтобы выслушивать упреки со стороны наших партнеров, конечно, нет. Что касается «нормандского урегулирования» — здесь тоже, понимаете, большой вопрос, потому что опять все стрелки и обвинения почему-то адресуются нам, и с этим связывается продление санкций и прочее. Позиция Украины, блокирование политической реформы — это как бы вообще не рассматривается, считается, что никто на это не обращает внимания. Вы знаете, надо, кстати говоря, и подумать, потому что мы заинтересованы в том, чтобы конфликт на Украине по крайней мере вновь не возвратился в опасную горячую фазу. Хотя бы для этого можно приложить какие-то усилия. Но если это опять будет обвинение России во всех тяжких грехах и стремление списать на нее все неудачи уже минского формата, то мне кажется, что тоже в значительной степени этот визит теряет смысл».
Андрей Окара: «Я полагаю, что как раз этого достаточно, по-французски мягкий обмен такими дипломатическими любезностями, весьма специфическими, но то, что Россия, точнее проводимая руководством России, Кремлем, политика окажется в определенный момент неприемлемой с точки зрения не просто Запада в целом, не просто Соединенных Штатов, а именно этого ядра Евросоюза, на которое возлагаются такие большие надежды в Кремле, и на Францию, и на Германию, что после Меркель будет другая политика, и на Италию. И эта вся линия, связанная с попыткой отменить или смягчить санкции против российской экономики, весь этот тренд, все эти надежды, они оказываются такими чуть-чуть туманными, потому что месседж очень четкий, что мы, то есть Запад, рассматриваем Россию как страну, от которой необходимо дистанцироваться, с которой не может быть дружбы или каких-то взаимоприемлемых политических отношений.
О Сирии всегда готовы говорить, в любой момент, но проявление каких-то взаимовыгодных отношений, дружеских отношений, а именно должно было быть подчеркнуто в ходе визита Путина в Париж, то есть там и выступление, и посещение вместе с Олландом Конгресса русскоязычной мировой прессы, и какие-то картины должен был дарить Путин, и открытие Российского духовного культурного центра — это все должно было дать месседж Западу и всему миру, что Россия не является страной-изгоем, но оттуда пришла четкая, внятная черная метка: мы вас рассматриваем как страну-изгоя и готовы говорить только по делу, без каких-то дружеских расшаркиваний.
Встреча в формате Меркель — Олланд — Порошенко — Путин — это разговор только о деле и ни о какой ни о дружбе, я думаю, что это тоже рассмотрено как некая попытка смягчить острые углы. Но я думаю, что это будет очень жесткий разговор именно между Путиным и Меркель, прежде всего. Я думаю, что как раз речь будет идти о том, что минский формат реально не эффективен и что необходимо именно в этом кругу вырабатывать новое видение ситуации. И я думаю, что для России, для российской политики и по Украине, и по Сирии эта встреча, если она состоится, будет иметь очень важное значение. Но почему-то у меня есть предчувствие, что там тоже могут быть выкачены какие-то новые черные метки».