12 октября президент России Владимир Путин приехал на форум «Россия зовет!» и рассказал его участникам, почему Россия заветировала французский вариант резолюции Совбеза ООН по Сирии, а также подсчитал количество бензина, которое нужно представителям западных стран, чтобы объехать Россию. И пришел к выводу, что у них столько нет. С подробностями из Центра международной торговли (ЦМТ) — специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Весь бизнес знает, конечно, что Владимир Путин ежегодно приезжает на форум ВТБ «Россия зовет!». Это примерно такая же традиция, как ежегодная пресс-конференция Владимира Путина. Только тут, в ЦМТ, его интервьюируют инвесторы, в том числе реальные, западные (но и нереальные тоже).
До приезда Владимира Путина инвесторы были настроены до странности благодушно. Так, я послушал председателя правления Raiffeisen Bank International Карла Севельду, который говорил в разгар пленарного заседания, удобно раскинувшись в глубоком кресле традиционного для этого форума цвета свежекупленной слоновой кости (зал усилиями организаторов выглядел тоже традиционно мертвенным, иссиня-бледным), что «санкции — это анахронизм» и что «Россия прошла дно кризиса», а «мы в любом случае останемся в России». Странно, впрочем, если бы господин Севельда говорил по-другому: это, в конце концов, и есть его бизнес.
Но и остальные инвесторы были настроены подозрительно позитивно. Они словно намерены были попытаться повлиять на глобальный инвестклимат климатом именно этого собрания. Хотя, казалось бы: только что испортились отношения с Францией, а до этого — чуть не со всеми остальными…
Владимир Путин опаздывал (хоть и оказалось в результате, что ненадолго в этот раз, но кто ж знал…), и Андрей Костин, президент ВТБ, просил задавать вопросы подлиннее…
— Давайте,— предлагал он залу,— дадим вам возможность задать вопросы спикерам, а потом уж вы наброситесь на Владимира Владимировича…
Служба безопасности президента на этих словах должна была, конечно, насторожиться.
Андрей Костин сходил наконец куда-то за Владимиром Путиным, быстро вернулся, и встреча с инвесторами началась.
— У нас с утра была утренняя сессия,— объяснил президент ВТБ президенту России (я попытался представить себе с утра дневную сессию — не вышло.— А. К.), получилась очень, по-моему, оптимистичная сессия…
Значит, не только я это осознал.
Разминались инвесторы на вопросах о том, какие изменения в бизнес-сообществе Владимир Путин наблюдает за последние пару лет, какие факторы ограничивают рост экономики… Президент отдавал им должное рассказами о повышении качества управления экономикой и «диверсификации экономики в целом»…
— Можно добавить два слова, Владимир Владимирович? — спрашивал Андрей Костин.
— Конечно! Вы же начальник…— разрешал президент.
— Нет, начальник вы!..— резонно отвечал президент ВТБ, который, как многие другие люди, и совсем не только из его ближайших подчиненных, зовет его исключительно «начальником», и больше никак.
Поэтому так и веселился зал.
Британские инвесторы интересовались, не стоит ли снизить количество госбанков. Нет, не стоит, был ответ. Ведь государство не дает четырем госбанкам никаких указаний:
— У нас в России… свыше 600 банков!.. В десятку крупнейших входят и банки с частным капиталом… Вот в чем виноват Банк России, во всяком случае в прошлые годы, так это в том, что надо было своевременно принимать решения об избавлении от неэффективных и ненадежных финансовых учреждений…
— А нас упрекают, что госбанк — это учреждение, где председатель наблюдательного комитета — Кремль, или даже вы лично,— как будто вы звоните и даете указания… Сколько раз я говорил, что это не так…— вздыхал Андрей Костин.
Роль модератора ему удается, кажется, лучше любой другой.
— Тогда уж и я скажу два слова… Если бы мы давали указания соответствующие по оперативной деятельности,— начинал наконец интересоваться происходящим Владимир Путин,— то тогда и кредитование инвестиционной деятельности было бы другое… Сегодня. Могу для справки сказать: кредитование инвестдеятельности через банки составляет всего 8%. 50% инвестиций идет за счет собственных ресурсов участников экономической деятельности… 18% — за счет бюджета… И это при том, что прибыль банков по сравнению с прошлым годом составила очень заметную цифру: 600%!.. 600!..
Владимир Путин сделал при этом демонстративно большие глаза, но оговорился:
— Правда, может, в прошлые годы цифра была слишком маленькая…
— Если бы вы давали указания, Владимир Владимирович, банк ВТБ работал бы еще лучше! — не удержался от искренности Андрей Костин.
При этом, надо отдать должное, произнес он это так, что успел в этой фразе посмеяться и над ней самой, и над самим собой.
Наконец вступила тяжелая артиллерия, и заговорили про то, о чем все на самом думали и от чего в действительности зависит инвестиционная активность. Бывший конгрессмен США сделал запрос насчет отношений между США и Россией.
Ну он, конечно, и получил в ответ все, что должен был получить. Что нынешнее состояние этих отношений — «это не наш выбор» и «мы к этому никогда не стремились»…
— Но это же не мы довели до государственного переворота на Украине… Разве мы это сделали? Нет! Наши американские партнеры особенно и не скрывают, что это они стоят за этим, финансировали радикальную оппозицию… Хотя можно было сделать совсем по-другому…
Конечно, Владимир Путин на их месте сделал бы все то же самое, но совсем по-другому.
— А мы были вынуждены защищать русскоязычное население в Донбассе…— Владимир Путин ведь не имел же в виду непременно военную помощь.— Реагировать на стремление людей, живущих в Крыму, вернуться в состав Российской Федерации…
Вообще-то надо говорить «в родную гавань».
— Не мы же саботируем выполнение минских соглашений…— президент и в самом деле в сотый, как он сказал, раз говорил об этом.— Ничего не происходит!.. Если кто-то действительно хочет выполнения минских соглашений, надо влиять на все стороны этого конфликта, прежде всего на киевские власти!
Владимир Путин начал говорить на действительно интересующую и его тему, и интервьюеры сейчас многого могли добиться. Но их помощь, кажется, была и не нужна:
— С действующей администрацией очень сложно вести диалог. Ведь диалога практически нет. Администрация формулирует, что ей нужно, а потом настаивает на том, чтобы это было исполнено. Но это не диалог! Это диктат какой-то! И так почти по каждому вопросу! Мы-то готовы к диалогу!.. Но диалог — это поиск компромиссов!..
Владимир Путин даже казался взволнованным.
Еще один американский инвестор стал интересоваться, готов ли Владимир Путин к тому, что президентом США будет Хиллари Клинтон («Довольно тяжелая неделька выдалась у Трампа…»), и нужно ли продолжать госшпионство.
— Что такое госшпионство? — не понял президент.— Может, перевод неправильный?..
Сам бы он перевел, конечно, точнее. Есть же, в конце концов, специальные термины…
Но ведь понял даже Андрей Костин:
— Хакеров имеют в виду…
— Проблема номер один в избирательной кампании США — это Россия. О ней только и говорят. Это, конечно, приятно, но только отчасти. Потому что все участники этого процесса злоупотребляют антироссийской риторикой и отравляют наши отношения. Мы, как правило, стараемся не говорить об этом, но нам шепчут буквально в каждой избирательной кампании, не только сейчас… То в левое, то в правое ухо шепчут: «Вы не обращайте на это внимания, сейчас кампания пройдет, и мы опять будем дружить…» Но так нельзя!
Он, видимо, в самом деле так считает.
— Нельзя во внутриполитической борьбе использовать Россию! — продолжал президент.
То есть во внешнеполитической можно.
— Россия на кого-то оказывает давление, на какие-то страны… Это кто это нам говорит об этом?!! — воскликнул господин Путин.
Зал осознал продолжение и взорвался аплодисментами. Или просто хотелось уже хоть над чем-нибудь посмеяться.
— Прослушивают и подслушивают своих союзников! Используют эту информацию! Вот вам ответ на хакерские атаки… Ведь что наблюдаем?... Какие-то хакеры вбросили информацию о том, как неблаговидно ведет себя штаб Клинтон в ходе избирательной кампании: поддерживает одного внутрипартийного кандидата в ущерб другому… Началась истерика по поводу того, что это в интересах России. Да ничего там нет в интересах России! Но истерика вызвана только тем, чтобы отвлечь американского избирателя от сути того, что выложили хакеры! — настаивал президент России.— А суть — это манипуляция общественным мнением. Почему-то об этом никто не говорит! Все говорят о том, кто это сделал. Разве это так важно, кто это сделал?!
Зал опять расхохотался: похоже, это сочли искренним признанием Владимира Путина в том, что это его хакеры тут и поработали, и порадовались этому.
Французский инвестор из машиностроительной компании Alstom от имени всех французов задал вопрос насчет того, не слишком ли резкой является реакция Владимира Путина (отказ от визита во Францию 19 октября) на комментарии французского президента Франсуа Олланда по поводу российского вето на французский проект резолюции Совбеза ООН по Сирии, и добавил, что инвесторы слишком уж привыкли к хорошим отношениям России и Франции.
То есть задел за живое. Возможно, поэтому господин Путин так горячо и отвечал.
— Alstom — очень серьезная компания,— сказал он.— У меня, я считаю, устойчивая химия сложилась с рядовым российским гражданином.
Ох, это было смело.
— И я достаточно долго исполняю обязанности президента…
На самом деле Владимир Путин уже давно не и. о. И не факт, что он и в самом деле считает, что этого уже достаточно…
— Но и я не могу сказать, что я от имени каждого российского гражданина могу выступить, потому что уверен, что у каждого свои настроения… Но Alstom тем не менее компания большая… Наверное, может говорить и от имени всего французского народа…
— Наша реакция была слишком жесткой? — переспросил Владимир Путин.— Вы знаете, мы не любим ковыряться в этом белье дипломатическом. Это внешне только все так красиво… На самом деле запах иногда не очень приличный… Но я вам отвечу! Наш уважаемый друг и коллега, министр иностранных дел Франции приехал в Москву, изложил резолюцию французской стороны. На что наш министр иностранных дел заявил: «Мы не будем голосовать против (но и за, видимо.— А. К.), если вы учтете наши поправки и наши соображения по этому вопросу». Мы очень глубоко вовлечены в этот кризис. Мы знаем детали!..
Такой тишины в зале в этот день еще не было.
— На что французский коллега ответил: «Да, конечно, мы и не хотим нарываться ни на какое вето!..» И там не было ничего избыточного…
Президент добавил, что во французском варианте «все вины» возлагались на официальные сирийские власти и ни одной — на вооруженную оппозицию. Хоть одну российские переговорщики и просили, видимо, вписать во французский проект. И министр не протестовал, наоборот, соглашался.
— Министр иностранных дел Франции улетел в Вашингтон,— добавил Владимир Путин, не спеша раскручивающий пружину этого бешеного по напряжению, видимо, в его представлении сюжета,— на следующий день вышли с господином Керри (Джоном Керри, госсекретарем США.— А. К.), обвинили Россию во всех смертных грехах, никто не стал с нами разговаривать и ничего обсуждать, и вбросили эту резолюцию в Совет Безопасности, явно ожидая нашего вето! Чтобы обострить ситуацию и раскрутить антироссийскую истерику…
Владимир Путин еще думал, сдерживаться ли, но уже не считал нужным:
— …в подконтрольных средствах массовой информации! Обманывая свое население и своих граждан!
С точки зрения той самой дипломатии он сказал, конечно, уже лишнего. Фраза о «подконтрольных средствах» неизбежно породит новую волну обвинений в его адрес и отвлечет от того, что он так хотел донести, решив даже (именно потому, что не считает Францию врагом, как некоторых) рассказать закулисную правду переговоров, чего он, как правило, не делает (и теперь это было едва ли не единственное исключение).
Но вряд ли он сейчас жалел об этом.
После этого Владимир Путин еще по инерции рассказал, что знает, кто на самом деле нанес удар по гумконвою в Алеппо:
— Это одна из террористических организаций! И мы знаем, что американцы об этом знают!
После передышки на вопрос китайского и африканского инвестора («Это на самом деле Африка зовет!» — по назначению использовал площадку гендиректор габонской фирмы…) Владимир Путин еще откликнулся на вопрос об изоляции России:
— Да у них моторесурса и бензина не хватит, чтобы все наши границы объехать!.. Какая изоляция для такой страны, как Россия!
А если хватит? Ведь в начале встречи именно Владимир Путин говорил о том, что на самом деле санкции повлияли на экономику России, и не в лучшую, как принято считать среди их любителей, сторону: Россия лишилась доступа ко многим высоким технологиям…
Президент еще четверть часа давал слово инвесторам, которые утолили свой голод по политинформации из его уст и теперь спросили уже и про «Башнефть» (это было, канонически разъяснил господин Путин, как ни странно, решение самого правительства: «Роснефть» предложила лучшую цену, 330 млрд руб.), и про возможную заморозку добычи нефти («Да, на уровне сегодняшней добычи»)…
Инвесторы, это было ясно, были удовлетворены (если и не решили инвестировать дальше, так хоть поняли почему). Некоторые, надо же, даже уже уходили, а он еще говорил и говорил. А они уходили, полагая, видимо, что умело пользуются полутьмой в зале (она сгущалась к дальним рядам и переходила там уже в кромешную).
Думали, наверное, что их не видно.
Ничего, каждого посчитали.