МАРИОН КОТИЙЯР, имеющая в своем еще достаточно молодом возрасте 75 наград и 106 номинаций, одна из двух француженок, награжденных персональным "Оскаром", вызвала особенно острую реакцию критиков, аккредитованных на Каннском фестивале, в связи с ролью Катрин, которую она сыграла в фильме "Это всего лишь конец света". После каннской премьеры несколько вопросов задал актрисе АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Фото: Joel Ryan, AP
— Ваша героиня — белая ворона в семействе, которое изображает Ксавье Долан. Она и говорит по-другому, и ведет себя странно. Вы сознательно добивались такого эффекта?
— Возможно, такое впечатление возникает по контрасту с остальными героями. Они все, хоть и непрестанно ссорятся, принадлежат к одному семейству, и все достаточно безумны. Катрин — чужой элемент в этом доме, она сделана из другого теста. Но зритель быстро привыкает к правилам игры и воспринимает происходящее в обратной перспективе. Именно поэтому Катрин и кажется словно бы ненормальной.
— Похоже, автор фильма намеренно разрушает понятие "норма"...
— Этим мне как раз и близок режиссер Ксавье Долан. Сама люблю экстремальных персонажей, переживающих сильные страсти: не всегда они выходят наружу, но обязательно копятся внутри. И моя героиня в фильме "Это только конец света" тоже не может ассоциироваться с нормой, то есть посредственностью. Она одинока и фрустрирована, она подавлена своим мужем, в ней нерастраченные запасы любви и стремление к свободе. Когда приезжает Луи, брат ее мужа, она единственная не пытается самоутвердиться за его счет, видя в нем ту же печать одиночества, тоски и отчаянья, которую несет сама.
— Роль у Долана контрастирует с более традиционной, которую вы сыграли в другом каннском фильме — "Иллюзия любви" Николь Гарсии. Обе картины можно условно назвать мелодрамами, однако бросаются в глаза прежде всего отличия, а не сходство...
— Фильмы Долана вообще трудно сравнивать с чем бы то ни было. Это уникальный режиссер со своим миром и творческим методом. Он заражает актеров искренностью и темпераментом, он отвергает все клише, с ним бросаешься в неведомое и не боишься ничего. Он сильный и одновременно хрупкий, он обнажает свои эмоции, но и актеров заставляет делать то же самое, представать обнаженными — необязательно в физическом смысле — перед всем миром.
— Считается, что французским актрисам фатально не везет с карьерой в Голливуде. Вы одно из редких исключений. Чем это объясняется?
— Могла бы рассказать о том, что выросла на голливудских фильмах и мечтала в них сниматься. Нет, мне не хотелось быть ни Гретой Гарбо, ни какой-то другой великой звездой из тех, которыми восхищалась. Но голливудские фильмы я действительно любила, хотя никак себя с ними не ассоциировала. Первые уроки актерской профессии получила от отца (он был мимом) и от матери, тоже актрисы. Они научили меня не столько играть, сколько аутентично выражать свои эмоции. И со временем я поняла, что границ в искусстве нет, а если и есть, то они преодолимы. Ведь вы хотите стать актрисой, а не конкретно французской или русской актрисой, не так ли?