Лауреат престижной премии Кандинского Евгений Антуфьев показывает в галерее Марины Печерской выставку о Владимире Набокове. Вернее, о бабочках как образе и символе с широкими возможностями. Летом этого года первая версия проекта демонстрировалась в рамках фестиваля современного искусства "Манифеста" в Цюрихе.
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
"Хрупкие вещи" — так называется выставка Антуфьева — приурочены к трогательному юбилею. Сто десять лет назад семилетний Набоков поймал свою первую бабочку и с тех пор увлечению не изменял, часто сожалея о том, что оно не стало профессией. Антуфьев, чутко относящийся к вопросам смерти, красоты и красоты смерти, заинтересовался хобби писателя в ходе работы над проектом для "Манифесты", которая предлагала всем художникам выбрать себе в Цюрихе соавтора любой профессии и сделать работу в сотрудничестве с человеком, далеким от искусства. Антуфьев пошел ва-банк и связался с пастором протестантской церкви в самом центре города, обеспечив своей работе максимальную видимость. По ходу дела возник и сюжет с Набоковым, который жил в швейцарском Монтре с 1961-го по 1977-й, год смерти. Бабочки и сакральное пространство подошли друг другу: наверное, одной из самых популярных картинок с "Манифесты" в Instagram стал силуэт бабочки в алтарной части церкви.
На выставке в галерее Печерской бабочка тоже занимает центральное место (на фото). "Хрупкие вещи" — это и документация успешной вылазки на Запад, и развитие темы — своеобразная секуляризация проекта, выглядевшего в Цюрихе попыткой создать симулятивную, но проникновенную религию нового типа, с красотой природы в смысловом центре. В церкви бабочка, конечно же, метафора души и святого духа. В галерее ее роль сложнее. Она то мимикрирует под декоративную деталь интерьера, то оборачивается на рисунках Антуфьева аналогом человека, наделяясь плотью, то становится универсальным образом ускользающей красоты и тщетных попыток ее зафиксировать. В пользу последней трактовки говорит комичная фигурка Набокова в сафари-шортах и с сачком в руке, появляющаяся в нескольких работах. Коллекционер превращается в экспонат, охотник — в жертву, а его трофеи вырастают до невероятных размеров, подчеркивая, что человек не так важен, как ему кажется.