31 октября в Астрахани президент России Владимир Путин вводил в промышленную эксплуатацию нефтяное месторождение ЛУКОЙЛа имени Филановского и участвовал в заседании Совета по межнациональным отношениям, а специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ пытался понять, какое из этих событий важнее для настоящего, а главное — будущего страны. И понял.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
В цехе корпусной сборки Астраханского судостроительного завода было очень холодно и страшно. В таких цехах хорошо снимать хоррор. Но вместо этого тут делают опоры для буровых установок, и прежде всего — для ледостойкой стационарной платформы ЛСП-1, гордости компании ЛУКОЙЛ.
Под крышей цеха я увидел стаю ворон. Я не удивился: там, наверху, метрах в ста ближе к небу, было столько разбитых окон, что в них не могли не влетать вороны.
И вот здесь у Владимира Путина должна была состояться беседа с рабочими. По моим представлениям, это место могло быть выбрано только по одной причине: чтобы попросить у президента денег на модернизацию завода. Впрочем, Объединенная судостроительная корпорация (ОСК) и так получает их из бюджета.
Через несколько минут я спросил у главы ОСК Алексея Рахманова, откуда такая разруха и когда этот цех был сдан в эксплуатацию.
— В 1969 году,— пояснил он.— Между прочим, это был первоклассный цех для своего времени. Много немецкого оборудования...
— Но ведь это время прошло почти полвека назад,— не удержался я.— Что-то же можно было сделать за это время.
— Мы взяли этот завод только в 2013 году,— пожал плечами Алексей Рахманов.— Тут была сложная ситуация с собственником... Пока разгребли... Но оборудование мы тут все равно хорошее делаем...
На вопрос, довольна ли ОСК таким грандиозным заказом, как платформа для Филановского, Алексей Рахманов неожиданно сказал, что для ОСК он, к сожалению, убыточный:
— Мы думали, что она будет примерно как "Корчагинская", а она в процессе строительства так разрослась, что перевес по металлу составил 30%.
Президента ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова тем временем пытала астраханская тележурналистка. Пользуясь, я думаю, некоторой растерянностью, которую тот испытал, увидев, в каких условиях сооружается самая современная в мире буровая платформа, ее звукооператор обвесил президента ЛУКОЙЛа аппаратурой, причем передатчик положил ему прямо во внутренний карман пиджака (о ужас службы безопасности ЛУКОЙЛа, которой тут, впрочем, не было, потому что тут другая служба безопасности), а потом журналистка попросила господина Алекперова наконец представиться. Она хотела понять, с кем, в конце концов, говорит. "Алекперов, президент ЛУКОЙЛа",— покорно отрекомендовался тот.
Я спросил у президента ЛУКОЙЛа, согласен ли он с тем, что проект для ОСК убыточный. Он, конечно, был не согласен и добавил, что проект просто не может быть убыточным, потому что ЛУКОЙЛ платит по всем обязательствам. Хотя, услышав про перевес железа, произнес:
— Просто немножечко нерентабельный...
Владимир Путин, казалось, был в теме. Он, стоя перед рабочими, интересовался даже тем, сколько именно в ней этого железа ("Суммарно 100 тыс. тонн",— отвечал Алексей Рахманов), и соглашался, что платформа разрослась. Правда, президенту России это нравилось:
— По-моему, только в Мексиканском заливе есть побольше?..
Ему объясняли, что да, но только одна, да и та, если разобраться, уже не та...
Через несколько минут Владимир Путин на видеоконференции с сотрудниками ЛУКОЙЛа, стоявшими непосредственно на платформе в Каспийском море, запускал ее в промышленную эксплуатацию. Меня в этом процессе покорил Николай Ляшко, гендиректор "ЛУКОЙЛ-Нижневолжскнефти", который волновался так необычайно, что иногда не мог произнести ни слова по несколько секунд. Господин Путин спрашивал его, какие меры экологической безопасности есть на платформе, а он рассказывал, что система пожаротушения сработает, если надо, образцово... Господин Путин даже начал подсказывать ему и намекать, что все отходы буровой деятельности пакетизируются же, да? Николай Ляшко спохватывался, но ведь было уже поздно...
Между тем это обстоятельство делало церемонию трогательной и даже домашней...
Буквально через четверть часа в здании областной администрации уже начинался президентский Совет по межнациональным отношениям. Он запомнился несколькими выступлениями. Глава Центра исследования межнациональных отношений и почетный доктор Института социологии РАН Леокадия Дробижева рассуждала об идентичности гражданской нации. Идентичность, по ее мнению, определяется прежде всего готовностью каждого гражданина этой нации "идти и бороться за наши интересы".
— Надо, чтобы человек хотел что-то сделать! — воскликнула она.— А таких пока только треть! А надо, чтобы честь нашу защищали не только спортсмены и воины. А и сами граждане!.. И на уровне Министерства образования предлагаю создать сеть, чтобы донести всем!..
Действительно, можно будет, наверное, уловить в сеть по работе над идентичностью гражданской нации многих, если хорошенько ее раскинуть. Другое дело, что еще больше людей от этой идеи таким способом можно, без преувеличения, окончательно отвратить.
Президент Федеральной лезгинской национально-культурной автономии Ариф Керимов предложил создать перечень коренных народов России, а если на это не хватает духу, то хотя бы перечень российских народов.
Без такого перечня российским народам уже совсем невозможно представить себе свою жизнь.
— Мы даже не знаем, сколько у нас народов,— пытался сопротивляться господин Путин.— То ли 163, то ли 193...
Господин Керимов апеллировал к европейскому опыту.
— Европейский опыт сейчас не самый лучший,— опять не соглашался господин Путин.
И рассказывал, как в одной европейской стране один иммигрант изнасиловал мальчика, и суд оправдал иммигранта, потому что тот не знал языка страны пребывания и поэтому не понял, что мальчик возражает.
Почти все выступавшие предлагали создать какую-нибудь новую структуру по защите идентичности российского народа. Если каждое предложение будет реализовано, то каждый россиянин, в том числе за рубежом, будет неизбежно охвачен заботой и хлопотами президентского Совета по межнациональным отношениям.
Как сказал один из выступавших о россиянах, живущих за границей, "может быть, им это как-то поможет".
Осталось только понять, нужна ли им эта помощь.
И в общем, понятно.