Чтобы найти выход из безвыходного положения, иногда нужно просто перестать надеяться на чудо, правительство или отечественного потребителя. Российские предприятия, похоже, дошли до этой точки. И понемногу осознают, что единственный источник роста, на который они могут рассчитывать,— экспорт.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ
Перспективы роста
Лежит и деградирует, но вот-вот встанет и пойдет. Для былинных героев в таком повороте судьбы нет ничего необычного: внешние факторы в виде старца и источник волшебной жидкости — вот, по сути, и все, что требуется. Но успешность такого рецепта в прошлом не обещает эффективности в будущем, тем более для экономики РФ. Старцы нынче непредсказуемы, теперь даже от новоизбранного президента США неизвестно чего ждать: не то санкции ослабит, не то, увлекшись протекционизмом, еще сильнее уронит спрос на основные товары российского экспорта, не то решит совместить, не то вообще про Россию забудет. А жидкость, она же нефть, и без того часть волшебных свойств уже утратила.
Обновленный прогноз Всемирного банка предполагает, правда, что в 2017 году экономика РФ начнет хотя бы "медленное движение" (+1,5%). Цена на нефть будет расти (до $55,2 в 2017-м и до $59,9 в 2018-м), это приведет к росту реальных зарплат, следом оживут розница и финансовый сектор, и, наконец, желание промышленности конкурировать с импортом за проснувшийся потребительский спрос приведет к росту инвестиций. Но при $46 за баррель Всемирный банк ожидает роста ВВП лишь на 0,7% — без подорожания нефти поводов шевелиться у экономики не видно. Из чего, разумеется, следует необходимость структурных реформ.
Чуть более оптимистическая точка зрения, высказанная на минувшей неделе на конференции Experian Day главным аналитиком Сбербанка Михаилом Матовниковым (с оговоркой, что он высказывает свои личные оценки, а не позицию Сбербанка), состоит в том, что, даже если реформ не будет, "экономика все равно будет искать новые механизмы роста". Не в том смысле, что реформы ей не нужны, а в том, что у бизнеса действовать "по-старому точно не получится". Во всяком случае, если бизнес хочет развиваться, на активный рост внутреннего спроса лучше не рассчитывать: ему неоткуда взяться.
С другой стороны, таких чудес уже никто и не ждет. По данным лаборатории конъюнктурных опросов ИЭП имени Гайдара, в третьем квартале 2016 года 74% промышленных предприятий оценивали ситуацию в целом как "нормальную" (максимум с 1994 года), причем 56% (максимум за время кризиса) сочли нормальным существующий спрос на продукцию, хотя его низкий уровень, по мнению 50% опрошенных, является основным ограничением роста.
Данные не выглядят парадоксальными, если учесть, что в тройку самых важных ограничений впервые вошел такой фактор, как "недостаток экспортного спроса" (30%, на втором месте с 33% традиционно оказалась "неясность экономической ситуации и ее перспектив"). Предприятия, разобравшись в особенностях текущего кризиса, "поняли, что у нас никто ничего покупать особенно не хочет и им надо что-нибудь экспортировать", полагает завлабораторией ИЭП Сергей Цухло.
Индексы физического объема экспорта по видам деятельности (%, год к году)
|
Источник: ЦМАКП.
Особенности национального экспорта
Если рассматривать вопрос несырьевого экспорта чисто теоретически, окажется, что наибольший прирост экспорта (или импортозамещения) России могут обеспечить такие отрасли, как производство транспортных средств, машин и оборудования, электроника и оптика, химическая промышленность, производство пищевых продуктов, а также металлургия и производство металлоизделий. Эти оценки, пояснил руководитель направления реального сектора ЦМАКП Владимир Сальников, основаны на анализе "парных специализаций" (концепция Хаусманна--Клингера): какова вероятность для страны специализироваться на экспорте одного товара, если она уже экспортирует другой, случайные корреляции (вида "бананы--бокситы") при этом были отброшены — товары должны быть связаны технологически.
На практике же экспорт продукции трех из шести этих отраслей в последние два года даже на фоне девальвации не растет, а вовсе наоборот (см. таблицу). "Будь географическая структура нашего экспорта другой, картинка была бы лучше. Но у нас значительная часть торговли приходится на страны ближнего зарубежья, которые вошли в кризис вместе с нами. Не говоря уже о факторе Украины — здесь падение в разы,— говорит Сальников.— И второй момент: это обострение конкуренции на некоторых рынках — в первую очередь на рынках металлов, поскольку Китай превратился в чистого экспортера черных металлов".
Государство в числе приоритетных видит те же самые направления. Управляющий директор по нефинансовой поддержке Российского экспортного центра Константин Евстюхин в беседе с "Деньгами" в кулуарах форума "Сделано в России" отметил, что РЭЦ, конечно, стремится помогать всем, но акцент делает на тех отраслях, которые "подтягивают многие другие". Это, по его словам, автопром, сельхозмашиностроение, транспортное и энергетическое машиностроение, производство нефтегазового оборудования (в проекте — авиа- и вертолетостроение).
Механизмы поддержки (кроме выставочной деятельности) пришлось создавать с нуля. Например, искать способ согласовать идею "компенсации фактических затрат при транспортировке на внешние рынки" для автопрома с ограничениями ВТО на прямую поддержку экспорта: "Впервые мы включаем такой механизм. Этот год у нас ушел на создание нормативной базы".
Однако основная масса экспортеров — не автопром и не вертолетостроительные заводы, которые можно посчитать по пальцам, а региональный малый и средний бизнес. "Их в разы больше, чем отраслевых игроков,— говорит Евстюхин.— Но их вклад в прирост экспорта меньше. Поэтому программы для них — это образовательные проекты, центры консалтинга. Чтобы наставить их, как правильно действовать". И, по наблюдениям Матовникова, уже сейчас "на экспорт растут довольно фантастические вещи, о которых мы чаще всего абсолютно не думаем как о товарах российского экспорта": санфаянс, стекло, пластмассовые трубы, текстиль, изделия из кожи, хирургическое оборудование и т. д. По его подсчетам, во втором квартале 2016-го, год к году, "двузначные (12% и выше) темпы роста показала не такая уж маленькая часть экспорта, примерно 20%. Этого роста никто не замечает, потому что факт падения долларовых цен маскирует рост физических объемов". Топливно-энергетические товары в эти 20% не входят (эта группа росла на 8%). По данным платежного баланса, в долларовом выражении экспорт за девять месяцев 2016 года сократился на 24%, а без учета нефти, газа и нефтепродуктов — на 13%.
Импорт во имя роста
Российские комбайны доедут не только до российских полей, но и до самых отдаленных уголков земного шара
Фото: РИА Новости
На импортозамещение как таковое сейчас, по мнению Матовникова, уже трудно рассчитывать. Оно происходило в ряде отраслей в 2015 году (можно вполне уверенно говорить о пищевой промышленности, легпроме и химии), но сейчас его потенциал во многом исчерпан. Более того, август 2016-го был отмечен ростом импорта на 13% к августу 2015-го (в долларовом выражении). При этом сентябрьская статистика зафиксировала возобновление спада в промышленности (на 0,8% год к году, на 0,3% к августу), слабое восстановления розницы (до -3,6% год к году против -5,1%) и очередную попытку роста реальных зарплат (+2,8%).
Существующие на этот счет гипотезы сводятся к тому, что рост доходов обусловил возврат потребителей к импортным товарам. "Некоторое улучшение потребительского тренда привело к восстановлению импорта и негативно сказалось на российских производителях",— отмечала, в частности, главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова. "Восстановление импорта инвестиционных товаров, отчасти связанное с укреплением рубля, свидетельствует о приостановке процессов импортозамещения",— указывается в "Мониторинге экономической ситуации" РАНХиГС, ИЭП и ВАВТ (N17 за 2016 год).
Производители, однако, не увидели в росте импорта большой угрозы. По данным ИЭП имени Гайдара, в октябре этот фактор отметили лишь 9% обрабатывающих предприятий. Таким образом, негативное влияние конкуренции с импортной продукцией "опустилось до 16-летнего минимума и стало самым умеренным со времен эффекта четырехкратной девальвации рубля в результате дефолта 1998 года", подчеркивает Цухло.
По его предположению, укрепление рубля могло несколько осложнить ситуацию для тех, кто пытается экспортировать свою продукцию, но многим укрепление рубля на руку. Традиционно слабый рубль и административные ограничения на импорт (включая санкции) рассматриваются как факторы, способствующие импортозамещению, но, указывает Цухло, при таком подходе забывают, что типичному российскому предприятию, прежде чем произвести и продать что-нибудь нужное, необходимо купить что-нибудь нужное: машины, оборудование, сырье или комплектующие. "Укрепление курса рубля облегчает эту задачу, как, оказывается, более важную для российских производителей, чем вытеснение конкурирующего импорта",— подчеркивает Цухло.
А важность ее определяется тем, что на российском рынке нужных товаров зачастую просто нет. В 2014 году, до девальвации рубля, критическая зависимость от импорта — невозможность отказаться от закупок при любом росте цен — составляла, по опросам ИЭП, "около 40% как по оборудованию, так и по сырью". На предприятия, которые, по их представлениям, не закупали импортные машины и оборудование, приходилось 22%, сырье и материалы — 33%. Все остальные (соответственно 39% и 25%) при ослаблении рубля должны были бы в принципе примкнуть к этой второй группе. Но кризис показал, что их готовность закупать российское была чисто декларативной.
Когда начались обмен санкциями и плавная девальвация, промышленность, полагает Цухло, "достаточно хорошо изучила реальные возможности импортовытеснения". В начале 2015 года опросы ИЭП показали, что более 60% предприятий не могут найти никаких российских аналогов ни оборудования, ни сырья. С тех пор ситуация не поменялась (62% в январе 2015-го, 61% в октябре 2016-го), и "эта проблема стоит на первом месте во всех секторах, кроме промышленности строительных материалов". А также то, что есть на российском рынке, не всегда устраивает предприятия по своему качеству (35% в январе 2015-го, 27% в октябре 2016-го).
Устойчивость этих показателей логична в условиях падения инвестиций — за два года, констатирует Цухло, "значимых положительных результатов в части создания на территории РФ производства нового" добиться не удалось. Но и создавать их в условиях навеса свободных мощностей (загрузка сейчас, по его оценке,— около 68%, конкурентоспособный резерв — примерно 14%) незачем. "Ни один проект наших компаний не имеет смысла, если не будет возможности экспорта,— убежден Матовников.— Потому что внутренний спрос будет сжиматься бюджетом: в зарплатах, в бюджетных расходах, в денежно-кредитной политике и во всем остальном, включая инвестиции. Как только ты выходишь на экспорт, выясняется, что там гигантский большой рынок и голубой океан, а здесь была тесная лужа. Эти принципы похожи на китайские, но это по факту работает".