Как папство было маленьким
Сергей Ходнев о том, как в коллекции Ватикана отразилась его история
2016 год — год выставок. Таким мы его и запомним. Кризис, не кризис, санкции, не санкции, а люди стоят в одной музейной очереди за другой. Стояли на Серова, стоят на Рафаэля, а в декабре будут стоять на Ватикан — электронные билеты на первый месяц работы выставки, говорят, уже закончились
Фото: Музеи Ватикана
Фото: Музеи Ватикана
Фото: Музеи Ватикана
Фото: Музеи Ватикана
Фото: Музеи Ватикана
Фото: Музеи Ватикана
Фото: Музеи Ватикана
Плакатной событийности тут, конечно, еще больше. Большой межгосударственный проект, судьба которого решалась на высочайшем уровне что в государстве-городе Ватикан, что в государстве Российская Федерация. Первая выставка, представляющая в Москве подведомственные Святому престолу художественные собрания, так сказать, монографическим образом. Сенсационная щедрость ватиканских музейщиков, отпустивших на выставку не пять и не десять, а сорок шедевров, и почти все они покидают папскую Пинакотеку крайне редко, а то и не выезжали оттуда вообще.
И наконец, если даже закрыть глаза на все эти громогласные обстоятельства, мы имеем дело с таким перечнем имен и произведений, аналогов которому в Москве не бывало десятилетиями. "Франциск Ассизский" Маргаритоне д'Ареццо, образ святого, написанный всего лишь через полвека после его смерти, и великолепная "Св. Елена" Веронезе; маленькие гризайли Рафаэля и огромное "Мученичество св. Эразма" Пуссена из базилики св. Петра; "Пьета" Джованни Беллини и "Положение во гроб" Караваджо; "Отдых на пути в Египет" Федерико Бароччи, сладкий, как запах розового масла, и трогательно-суровые примитивы; житийные сцены кисти Фра Беато Анджелико и Эрколе де Роберти. А еще Перуджино, Гвидо Рени, Корреджо, Гверчино, Пьетро да Кортона, и даже хрупких музицирующих ангелов Мелоццо да Форли, которые по степени сувенирной известности уверенно могут соперничать с ангелочками "Сикстинской Мадонны",— и тех привезли. Хронология — от поясного "Благословляющего Христа" XII века до "Астрономических наблюдений" Донато Крети (1710-е годы), занятной серии буколических пейзажей с изображениями планет и светил, которая была создана не с туманными символико-астрологическо-благопожелательными видами (как было бы, вероятно, в начале XVII столетия), а с вполне прагматическими целями — как призыв к очередному понтифику с просьбой поддержать устройство обсерватории.
Но выставка, куратором которой с российской стороны выступает Аркадий Ипполитов, претендует на нечто более внятное и четко сформулированное, чем просто демонстрация всех этих дипломатических и логистических удач (что говорить, приятная, как гора подарков под новогодней елкой, но столь же бессистемная). Проект совершенно принципиальным образом снабдили заголовком "Roma Aeterna", "Вечный Рим", и главным сюжетом ее предлагается видеть само бытование бывшей императорской столицы в христианскую эпоху, саму функцию апостольской столицы как вселенской митрополии, чья культурная значимость так меняется от Средневековья к Ренессансу и от барокко к зрелому Новому времени. Вообще говоря, далеко не все из представленных живописцев — римляне (хоть по рождению, хоть по удельному весу их именно что римских работ), далеко не все привезенные вещи так испокон веку и принадлежали римским понтификам, далеко не все живописные сокровища, которыми славится Рим, сосредоточены именно в ватиканской Пинакотеке (ибо есть еще и галерея Боргезе, и палаццо Барберини, и пинакотека Капитолийских музеев плюс десятки и десятки храмов). Но концепция есть концепция, и даже пространственное решение выставки, спроектированное Сергеем Чобаном, выглядит как иероглиф, призванный передавать величие все того же звучного заголовка. "Вечный" — зал в виде восьмиугольника, символа вечности, нестареющего "восьмого дня творения". "Рим" — комната, очертания которой повторяют план базилики св. Петра, средостения католического Города и католического мира.
Джентиле да Фабриано. "Сцены жития св. Николая Чудотворца: св. Николай усмиряет бурю и спасает корабль", около 1425 года
Фото: Музеи Ватикана
Тогда, конечно, даже банальная хронологическая канва приобретает известное красноречие. С одной стороны, XII век, который не породил ни одного великого папу; время, когда понтифики и в Риме-то не всегда селились надолго, потому что приходилось то сбегать от в очередной раз взбунтовавшихся разбойников-баронов, то вести нескончаемую борьбу с императорами; эпоха, творческий и духовный уровень которой в смысле конкретно римских достижений, будем честны, прекрасно демонстрирует все тот же "Благословляющий Христос" — вещь досточтимая и драгоценная, но сравнение с искусством современной ей комниновской Византии будет для нее не слишком лестно.
С другой стороны, начало XVIII века, когда могущество Святого престола стремительно уходило в прошлое; как раз в ту пору, когда Крети писал свои "Астрономические наблюдения", папские войска последний раз попытались ввязаться в большой общеевропейский конфликт (это была война за испанское наследство), но совсем неудачно,— а дальше было Просвещение, волна секуляризационных реформ, гонения на иезуитов, закрытия монастырей, "раздавите гадину". Какое тут могущество, где снега былых времен. Studiate la matematica, займитесь-ка лучше математикой, как презрительно посоветовала Жан-Жаку Руссо венецианка, с которой у него ничего не получилось; вот и папство, помимо астрономии, стало в XVIII веке всерьез заниматься накопленными художественными сокровищами, и слава Ватикана как конгломерата музеев родом именно из того столетия.
Обе вехи грустноватые, но именно в промежутке между ними — все то, что превратило малолюдный, дикий, запущенный город, где козы щиплют траву между вросшими в землю колоннами Форума (а волки в голодные зимы добираются до Капитолия), в теперешнюю туристическую Мекку. Между Александром VI Борджиа и Франциском I Бергольо — расстояние, кажется, в несколько световых лет, но путь от знатного путешественника конца XVII века, который рвется в Бельведерский двор посмотреть на соответствующего Аполлона, до китайского туриста с палкой для селфи не так уж и далек. И чем больше мирской власти теряло папство, тем больше выигрывало как оберегатель собранного в апостолических палатах искусства. Собственно, и теперь уникальность Ватикана не только в том, что больше ни у одного из правящих ныне монархов нет коллекции, которая хотя бы на расстояние пушечного выстрела могла бы приблизиться к собраниям папских музеев, но и в том, насколько интимно там соединяются искусство и протокольно-государственный официоз, шебутной modus vivendi большого общедоступного музея и живая сакральность. Секрет старинный и, хочется надеяться, в самом деле вечный.
"Roma Aeterna. Шедевры Пинакотеки Ватикана. Беллини, Рафаэль, Караваджо". Государственная Третьяковская галерея, с 25 ноября по 19 февраля