«Совсем нет ощущения, что это русский персонаж»
Наталья Осипова о своей Анастасии
В Лондоне в Ковент-Гардене возобновили "Анастасию" Кеннета Макмиллана — балет, основанный на истории безумной Анны Андерсон, которая более 40 лет выдавала себя за спасшуюся от расстрела великую княжну Анастасию, младшую из четырех дочерей последнего российского императора Николая II. Сенсацией лондонской премьеры стала прима-балерина английской труппы Наталья Осипова. Местные критики назвали Анастасию одной из лучших партий российской балерины. Мария Сидельникова обсудила с Натальей Осиповой ее новую роль, жизнь в Лондоне и ожидание пустоты
Фото: Tristram Kenton
Фото: Tristram Kenton
Фото: Tristram Kenton
Британские критики в восторге от вашей "Анастасии", о премьере писали взахлеб. А вы довольны этой партией?
Очень довольна. Хотя не все три спектакля получились, как мне хотелось. Один раз недобрала, другой, наоборот, переборщила, и только в одном спектакле сложилось все, как надо. Анастасия действительно стала одной из моих лучших ролей. Я наконец-то опять загорелась и погрузилась в партию с головой. И зрители принимали ее очень хорошо, особенно третий акт.
Что вы знали об "Анастасии"?
Ничего не знала, но когда Кевин (Кевин О'Хара, художественный руководитель The Royal Ballet, Covent Garden.— Weekend) сказал "Макмиллан", я сразу ответила "да!". Этой мой хореограф, и я готова танцевать любой его балет. "Манон" и "Ромео и Джульетта" — одни из самых любимых. Но с "Анастасией" я на самом деле не представляла, на что соглашаюсь. Уже потом полезла в YouTube, нашла па-де-де Матильды Кшесинской и танцовщика и ужаснулась: оно абсолютно классическое, очень сложное. Думаю: "Боже, на что я подписалась?!" Я еще не знала, что Анастасия — это другая партия. В общем, репетиции начались с чистого листа: и это самое интересное — создавать роль интуитивно. Шла от движений и от музыки, и только потом начала вникать в сюжет, в контекст, читать историю.
Когда на Западе берутся за русскую тему, часто получается клюква. Нужна ли в принципе балету историческая достоверность?
"Анастасию" нельзя смотреть как исторический балет. Это театр — что-то утрированно, что-то неточно, что-то придумано. Но мне нравится, когда жизнь подкидывает искусству такие сюжеты. Я воспринимала "Анастасию" просто как историю, которую мне рассказывает Макмиллан. Есть, конечно, в балете смешные сцены, когда он пытается изобразить революцию. Но Анастасию мне было интересно играть: совсем не было ощущения, что это русский персонаж. Татьяна в "Онегине" Крэнко — это русский менталитет, характер, эмоции. И когда ее танцуют русские балерины, партия звучит иначе. В "Анастасии" этого нет, нет ощущения России.
Вы верите, что пациентка психиатрической больницы Анна Андерсон и есть чудом выжившая княжна Анастасия? Вы танцуете ее как Анастасию?
Абсолютно. Как умалишенную ее нельзя танцевать. Все, что возникает в ее голове в третьем акте,— это реально пережитое: встреча с сестрами, расстрел, Распутин. Макмиллан умер до того, как были найдены останки царской семьи. Я общалась с его вдовой, Деборой, и она подтвердила, что он был уверен в спасении Анастасии. Это неоднозначная история, в ней до сих пор много вопросов и сомнений. Но вера Макмиллана передалась и мне.
Ваша Анастасия — кто она? Исторический персонаж? Придуманная вами женщина? Или это отчасти вы?
Как все мои роли, она обо мне. В каждой партии я нахожу свое чувство, которое хочу донести до зрителя. В третьем акте есть сильная тема — потеря себя. Вопрос, кто ты в этом мире, в определенный момент жизни задает себе каждый. Мне исполнилось 30 лет, я чувствую, как меняюсь. Я иначе смотрю на профессию, у меня к ней новые требования.
И что вы сейчас от нее ждете?
Добиваться ролей и известности — к этому я уже немного остыла. Сейчас хочу заниматься тем, что мне действительно интересно. Искать хореографов, работать вместе с ними, хочу сама продвигать балетное искусство.
Ваш проект с Sadler's Wells — современная программа спектаклей, которые поставили для вас Сиди Ларби Шеркауи, Рассел Малифант, Артур Пита,— шаг в этом направлении?
Да, конечно, это пробный камень, знакомство с разными хореографами, работа в разных стилях. Осталась ли я довольна? Да, но только спустя несколько месяцев после премьеры, когда появилась осмысленность в исполнении и зрители стали гораздо лучше принимать программу. Моему телу требуется время, чтобы вобрать в себя пластический язык. Сначала пытаешься угодить хореографу, что в итоге редко оказывается правильной тактикой. Надо расслабиться и делать так, как тебе подсказывает интуиция и тело. Современная хореография — это живой организм. Трио Qutb с Шеркауи мы довели до ума только к пятому-шестому спектаклю. Пита тоже переделывал и сокращал "Run Mary Run", который он придумал для нас с Сергеем Полуниным (партнер Осиповой на сцене и в жизни.— Weekend). Это не танец в чистом виде, а отрывки из жизни этой пары, и в каждом нужно создать свою атмосферу, чтобы зрители не ждали от нас танца, но чувствовали настроение. Сначала нам это не очень удалось. Но мне нравится этот спектакль и тема — любовь до гробовой доски.
Опять про себя танцуете?
Нет, как раз в этом дуэте мало личного. Моя героиня слишком вульгарна. Я себе такого в жизни никогда не позволяла. Я очень стеснительная, никогда так не гуляла по мальчикам, по дискотекам. Все это прошло мимо. Никогда не влюблялась в хулиганов, bad boy — совсем не мой тип, мне нравились мальчики поскромнее. Разве что в конце "Run Mary Run" есть один близкий мне мотив. После смерти своего возлюбленного героиня так и не может найти себя в жизни, не может встретить другого мужчину. Я ее понимаю, потому что я сама — очень верный человек, и то, что люблю, остается со мной на всю жизнь.
Сергей разделяет вашу страсть к современному репертуару?
Отчасти. Эта программа была ему интересна. Я видела, что он танцевал с удовольствием. Но все же в профессии у нас разные вкусы, мы совершенно разные артисты и к ролям подходим по-разному. Это нормально.
Комфортно ли вам вместе на сцене?
Да, потому что мы очень хорошо друг друга понимаем. Еще на сцене интересно встречаться, потому что там мы — другие, совсем не похожие на себя в жизни. Это странно, как будто ты с другим человеком встретился. Репетировать тяжело — не скрою, но это нормально. В зале эмоции берут верх — так ругаться можно только с близким человеком. С другими партнерами такого себе не позволишь, всегда сохраняется дистанция, уважение, сквозь зубы, но говоришь "спасибо". А тут — никаких границ, никакого контроля, претензии, упреки, искры летят во все стороны!
Где сегодня ваш дом — в Москве или уже все-таки в Лондоне?
В Лондоне. Ковент-Гарден стал моим театром, это моя труппа, я захожу в свою раздевалку, в свой зал, здесь уже все родное. Да и Лондон я теперь считаю своим домом. Купила здесь квартиру, в Маленькой Венеции. Мне здесь очень хорошо и комфортно, в этом городе я научилась быть самостоятельной. Жить в Москве сейчас не хочу, хотя люблю возвращаться.
Никакой ностальгии? По Большому театру?
Конечно, в Большом тоже все родное, но ностальгии нет. Хотя по людям скучаю. Вот совсем недавно, например, танцевала с замечательным Славой Лопатиным. В памяти ожили все наши спектакли, чудесная "Сильфида", я все думала, сколько всего мы еще могли бы вместе станцевать. По педагогу своему, Марине Викторовне Кондратьевой, скучаю. Любимая публика, многие знают меня с детства. Выходишь на сцену и кажется, что в зале всех знаешь. Это всегда большая поддержка. Но все остальное уже в прошлом. Сейчас другой этап. Пригласят — всегда приеду, всегда рада. Но пока в планах выступлений в Большом театре нет.
Как вас изменила работа в Ковент-Гардене? В чем разница между балериной Осиповой в московской версии и лондонской?
Как балерина я не изменилась, но научилась владеть собой, повзрослела благодаря своим героиням, стала профессиональнее. Научилась играть в эти изменения, когда мне это нужно. Вот Аштон, вот Макмиллан, могу станцевать их по местным правилам, с британскими манерами: подумать о руках, о паузах, о положении корпуса. Хотите? Пожалуйста, вот вам английская школа. А могу обо всем забыть, выскочить в любой момент и пойти вразнос. Я по-прежнему эмоциональна, иду на поводу у чувств.
Вы много гастролируете — был Большой, затем Нью-Йорк, впереди Пермь, Мюнхен. Как это сказывается на отношениях в труппе? У балета Ковент-Гардена репутация труппы со сложным характером.
Не знаю, у меня все просто. В театре ко мне очень хорошо относятся, и если могут, всегда отпускают, еще никогда не отказывали. За четыре года я ни разу не почувствовала к себе негативного отношения — ни со стороны руководства, ни от коллег, ни от кордебалета. Наоборот, когда я танцую, они радуются, поддерживают меня. Наверняка есть те, кому я не нравлюсь. Но мне про них ничего не известно. С прима-балеринами у нас тоже дружеские нормальные отношения. Нам нечего делить. Система устроена так, что спектаклей всем хватает. Никто не обделен. Если ты прима и хочешь какую-то партию, ты ее получаешь.
Ваша профессиональная мечта?
Встретить своего хореографа. Хочу, чтобы на меня поставили полнометражную "Золушку". С детства обожаю музыку Прокофьева и сюжет, но хореографический язык должен быть современным, не классическим. В этой музыке есть такие глубокие моменты, такое опустошение, когда чувствуешь себя никем. Мне очень хочется это сыграть. Вот все жду.