В Центре имени Мейерхольда вчера в рамках продолжающейся художественно-исследовательской программы "Антонен Арто. Новый век" состоялась премьера спектакля "Арто и его двойник". Постановка Валерия Фокина по пьесе Валерия Семеновского посвящена извечной проблеме адаптации в обществе гениального художника-бунтаря.
Сцена Центра имени Мейерхольда спроектирована так, что игровая площадка и зрительские места могут всячески трансформироваться. На этот раз художник Александр Боровский превратил "черный ящик" мейерхольдовцев в вымышленное парижское кафе Maldorado (ассоциации со словом "Эльдорадо", судя по всему, приветствуются). Входишь в зал — и на секунду застываешь от ветерка неожиданного очарования: все заставлено столиками с венскими стульями вокруг, над каждым висит уютный абажур, тапер вовсю носится по клавишам пианино, программка-меню предлагает зрителям напитки и легкие закуски, а официанты шмыгают между столиками и принимают заказы. Жанр определен как "сцены в кафе", пол вдоль одной стены приподнят и отделен рампой, а сама стена задернута пестрым занавесом.
На этих подмостках цирковые артисты потом разыграют нехитрые кабаретные номера, а серьезные парижские профессионалы — короткую сцену из классической национальной трагедии "Сид". На верхнем балконе в пластических этюдах будут переливаться тела трех актеров, изображающих племя под названием тараумара, а за одним из столиков в назначенный момент оживет Кетцалькоатль, бог другого племени, обычаями которого вдохновлялся Арто и которое современному зрителю что погода на Луне. На спектакле "Арто и его двойник" не расслабишься. Во-первых, нужно все время вращать головой и передвигать собственный стул: персонажи свободно расхаживают между столиками, и самое интересное может оказаться у вас за спиной. Во-вторых, фокинская театрализованность в этой постановке обманчива, на самом деле меньше всего режиссер собирается позабавить публику причудливой, занимательной атмосферой. Он не завлекает, но рассчитывает на то, что зритель сам должен проявить волю к постижению конфликта.
Носителей этого главного конфликта двое — Арто и двойник. В начале спектакля, пробравшись между ногами зрителей к своему отдельному столику, Виктор Гвоздицкий и Игорь Костолевский отчаянно спорят, кто, собственно, чьим двойником является. Хотя зачем спорить, безымянным может быть только двойник. На Арто — зеленый берет и шарф, мешковатый плащ. На его визави — плащ элегантный, таковы же костюм и шляпа. Один проповедует и скандалит, второй делает карьеру. Пока взаимоотношения только начинают развиваться, герои Костолевского и Гвоздицкого спорят исключительно об искусстве. Потом их антагонизм оказывается обытовлен любовным треугольником. Актриса Веры Воронковой оказывается третьим углом, но не третьей лишней: история, а вместе с ней и заглавные персонажи обретают человеческое измерение.
К театральной идеологии самого Арто, к его известной теории "театра жестокости" и книге "Театр и его двойник", к которой напрямую отсылает название, спектакль Валерия Фокина прямого отношения не имеет. Биография легендарного безумца в Центре имени Мейерхольда прочерчена пунктиром, на нее скорее намекают, нежели ссылаются. Герой Гвоздицкого отвечает здесь за всех еретиков и раскольников от искусства, презирающих благополучие. Герой Костолевского — за всех мастеров своего дела, не отказывающихся от радостей жизни. Во время их мистической встречи уже после смерти первого выясняется, что оба все эти годы завидовали друг другу. Но в том, что герои спектакля, в сущности, равны в своей правоте, и так нет сомнений. Тем более что Арто, грандиозно сыгранный Виктором Гвоздицким, вовсе не выпрашивает сострадания. Это невыносимое для окружающих создание, кривляка от души и страдалец поневоле, заложник творческой злости, знаменосец собственных заблуждений.
"Арто и его двойник" поставлен не для того, чтобы бросить упрек равнодушному и сытому обществу. Тем более что этот Арто, хочет он того или нет, все равно оказывается частью театра своего времени. Кстати, и Валерий Фокин своей биографией доказывает: театральный (да и какой угодно еще) экспериментатор не обязан становиться парией и, чтобы уважать себя, не обязательно должен то и дело плевать в рожи властям и обывателям. Поэтому отношение режиссера к персонажу противоречиво. Такие люди, как Арто,— катализаторы процесса, но не созидатели. Современников они раздражают, но потомки вешают их изображения в красный угол. Соизмерять себя с ними можно сколько угодно, стать одним из них невозможно. Поэтому на спектакле нужно обязательно съесть круассан и выпить кофе; маленькая житейская радость облегчит осознание истины, которая скрыта в этом изощренно задуманном и отважно сделанном спектакле.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ