15 ноября в московском клубе «16 тонн» выступит ирландское трио Ash. В 1990-е годы при ударной конкуренции на британской сцене (в самый разгар помешательства вокруг Blur vs. Oasis) они сумели прославиться с помощью кипучего поп-панка и милых юношеских выходок. В прошлом году они выпустили шестой по счету сентиментальный и ностальгический альбом «Kablammo!», который своим звучанием отсылает к тем временам. Накануне концерта с участником команды РИКОМ МАКМЮРРЕЕМ поговорила ЕЛЕНА КРАВЦУН.
Барабанщик группы «Ash» Рик Макмюррей
Фото: Reuters
— Вы первый раз приезжаете в Москву?
— Да, впервые, и мы очень рады добраться до России. Мы надеемся завоевать любовь публики и обрести новых поклонников. Это всегда интересно — осваивать новые территории. Мы составили сет-лист, который охватывает всю нашу карьеру. По существу, у нас десять альбомов. Из этого материала мы извлекли все самое интересное.
— Почему Ash?
— Это было первое попавшееся нам на глаза слово в словаре. Все просто.
— В статьях о вас и даже в «Википедии» написано, что вас всегда ассоциировали с брит-попом и вам это категорически не нравилось. Изменилось ли у вас к этой ассоциации отношение сегодня?
— Да, что-то такое было. (Смеется.) Нас смешивали тогда с брит-сценой 1990-х, но, если быть честным, нам никогда это не нравилось. Ленивые журналисты даже не стремились понять, что мы были гитарной группой, появившейся в ту же эпоху, что и брит-поп-команды. Большинство музыкантов, повлиявших на наше творчество, были из Штатов — Nirvana, Pixies, Stooges, Mudhoney. Поэтому мы никогда не чувствовали себя брит-поп-командой и не поддерживали эту ассоциацию, мы отлично понимали, откуда мы, и не хотели отдалять этим штампом «брит-поп» наших фанатов дома.
— В 1996-м ваш альбом «1977» дебютировал под номером один в Великобритании. В какой атмосфере вы начинали свою музыкальную карьеру? Если бы вы писали сегодня мемуары, то с чего бы начали?
— Мы начинали в атмосфере D.I.Y-культуры и панк-эстетики. Мы сами выпускали наши демо для местной музыкальной сцены Северной Ирландии и сами же продвигали наши первые шоу, чтобы у нас была местная поддержка. Это хорошо повлияло на нас в том смысле, что, когда к нам пришел успех и мы покатились по американским горкам популярности, этот опыт не дал нам зазвездиться. Мы по-прежнему чувствуем себя неудачниками, будто мы с каждым новым альбомом должны что-то себе доказывать.
— Вы, Уилер и Хамильтон играли в группе под названием «Вьетнам», исполняя каверы на Iron Maiden. Почему именно Iron Maiden? Вкладывали ли вы в название «Вьетнам» что-то политическое?
— Нет, что вы! Нам было по 12 лет тогда, и «Вьетнам», как нам казалось, звучал как идеальное название для металл-команды. Это было очень глупое название. Нам немного за него даже стыдно, но в то же время и смешно. Мы были, конечно, очень наивны, когда придумали его. Кстати свой первый контракт мы подписали еще в школе. Вообще, мы прошли большой путь — от крошечного городка Даунпатрик в Северной Ирландии до Лондона и Нью-Йорка, где сегодня находится наша студия.
— Ваши песни часто попадали в саундтреки разных картин (с Джеки Чаном, Эваном Макгрегором и т. д.). Вы сами когда-нибудь снимались в кино?
— Мы типа сделали наш собственный самодельный фильм ужасов в туре под названием «Slashed», но это была вершина нашей актерской карьеры. (Хохочет.) Мы довольно плохие актеры, поэтому я не думаю, что нам действительно так уж необходимо глубже исследовать эту область. Но тогда нам было весело. Мы частенько получаем заказы снять видео на различные синглы, хотя от кастинг-директоров наш агент звонков с предложениями больше не получает.
— «Slashed» –– это тот самый фильм, в котором играли еще Крис Мартин и Джонни Бакленд из Coldplay? Как вам такое удалось провернуть?
— Мы тогда выступали на разогреве у Coldplay в Штатах. Во время тура было скучно, у нас оставалась куча времени, которое надо было как-то творчески использовать. Поэтому мы начали снимать этот фильм ради своего удовольствия. Атмосфера на съемочной площадке царила легкая, фильм мы задумали сделать в жанре слэшер. Герои умирали один за другим. Сцены смерти Криса и Джонни были самыми эпичными. Правда, фильм мы так и не закончили. Две ключевые сцены мы не сняли, так что материалы до сих пор пылятся в наших архивах. Конечно, было бы круто закончить эту картину и на выходе получить что-то типа «Убить Билла». Кстати, мы отснятый материал показывали нашим фанатам в Лондоне, был настоящий скрининг.
— Вы играете вместе уже больше 20 лет, есть ли какой-то рецепт долголетия для рок-группы?
— Мы начинали еще в школе играть вместе и вместе же стремились следовать за нашей мечтой. Мы как вторая семья друг для друга, поэтому эго стараемся не выпячивать, чтобы и дальше играть вместе. Мы столько всего пережили, что умеем поддерживать друг друга — в личном и профессиональном отношении. Мы трудяги и упорно работаем, чтобы наше путешествие продолжалось. Вообще, если бы я мог вернуться назад, возможно, я бы предостерег самого себя так много работать и гастролировать. Лучше тратить время на работу в студии. У нас были довольно длительные промежутки между альбомами, потому что мы постоянно были в турах. Мы просто любили это чувство, когда ты в турне. Было бы здорово иметь в активе в два раза больше песен сейчас. Мы определенно могли бы сделать это, но, когда ты гастролях, ты должен прекратить писать. Запись должна быть процессом отдыха, и вам нужен мир и покой и правильная атмосфера вокруг вас.
— В середине нулевых вы звучали утяжеленно, некоторые вещи отсылали даже к саунду AC/DC. Что сегодня происходит в вашем творчестве, на каком вы этапе?
— При записи нашего последнего альбома «Kablammo!» мы сознательно решили попытаться вернуться к более раннему нашему звучанию. Нам действительно нравится, каким он получился, пластинка была хорошо принята фанатами, а песни отлично вписались в сет-листы концертов. Сейчас мы находимся в процессе записи следующего альбома, и это будто что-то типа продолжения «Kablammo!», типа его «сестра». Мы пытаемся сохранить ту же атмосферу и энергию. Мы хотим, чтобы наши песни были максимально доступными. Мы готовы к мировому турне в его поддержку, и хочется надеяться, что это будет означать также и возвращение в Россию.