Завтра в новом столичном зале Vegas City Hall пройдет презентация альбома Варвары Визбор «Варежка». Это первый диск, записанный певицей после прошлогоднего участия в шоу «Голос», которое привлекло к ней огромный интерес публики и активно обсуждалось в интернете. Перед концертом с ВАРВАРОЙ ВИЗБОР встретился БОРИС БАРАБАНОВ.
Певица Варвара Визбор
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ / купить фото
— До того как вся страна узнала о вас из шоу «Голос», вы успели записать целых два альбома…
— Самым важным из них для меня была «Земляника». Это было лучшее из того, что мы с моей группой играли на концертах в джазовых клубах на протяжении пяти лет. Мне повезло встретить басиста Сергея Хутаса, довольно востребованного в джазовых кругах. Он играет в очень авторитетных коллективах. Но какого-то продюсера или даже наставника у нас не было. До всего доходили своим умом. Я даже клубной джазовой певицей себя в полной мере не ощущала, не чувствовала, что принадлежу именно к джазовой традиции.
— Был еще альбом «Магический плод». Это что-то принципиально иное?
— Да, своего рода замес этники, фолка, каких-то классических структур. Песни сочинили композитор Михаил Максимов и поэтесса Анна Ретеюм. Они предложили мне записать вокал, и на протяжении двух лет мы потихоньку собирали этот альбом.
— Вы ведь к этому времени, к 2015 году, уже были взрослым человеком, не девочкой, которая ищет свой «путь в искусстве». Было какое-то занятие, которое, прошу прощения, кормило?
— Вопрос хороший, мы записывали эти альбомы действительно на энтузиазме. Параллельно я служила в театре, у меня ведь театральное образование. Прежде всего это был театр Иосифа Райхельгауза «Школа современной пьесы». И еще играла Забаву в мюзикле Максима Дунаевского «Летучий корабль» в «Театриуме на Серпуховке». Там мне было намного комфортнее, потому что я наконец нашла спектакль, где можно было спеть.
— Я почему-то уверен, что изначально к «Голосу» вы относились скептически.
— Совершенно верно. Но родные и близкие убедили: «Просто попробуй хотя бы отправить анкету. Ты ведь ничего не теряешь». Я очень переживала, когда заполняла эту анкету онлайн, прикладывала какие-то файлы. Я получила приглашение на кастинг, мне присвоили номер, и я встала в очередь из этих тысяч желающих попасть на «Голос».
— Никто не знал, что вы из музыкальной семьи, никаких льгот не было?
— Нет, я пришла вместе со всеми. Было задание: спеть акапелла на русском и на английском. А песню Юрия Визбора «Зима» я очень любила исполнять именно без аккомпанемента. Были сомнения, вроде как неплохо было бы «зажечь», но я решила спеть ее так, как я привыкла. В общем, по-английски мне петь не пришлось, Юрий Аксюта сказал: «Все, достаточно».
— Наверное, когда с детства варишься в котле какой-то одной культуры, возникает дух противоречия. У вас с бардовской песней так было?
— Ее действительно всегда было много вокруг. В детстве у меня было очень четкое желание противопоставить себя авторской песне. А потом мы с моим братом Юрой стали ради развлечения искать в песнях дедушки и бабушки пространство для вариаций. Юра отлично владел гитарой. Мы стали переиначивать эти песни, придумывать дополнительные вокальные и инструментальные партии. В какой-то степени альбом «Варежка» стал итогом этого пересмотра их наследия.
— Когда к вам на «Голосе» никто из судей не повернулся, что это было за ощущение? Мир рухнул?
— Конечно, эмоции были на пике. Этому способствовала атмосфера: ранний подъем, долгое ожидание, не было информации, когда точно мой выход. Я выступила, и съемка пошла дальше, никто ничего не анализировал, это ведь конвейер. Это было летом. А показали номер в сентябре. То есть какое-то время я жила, вообще об этом не думая, репетировала песни, которые готовились для «Варежки». И даже не знала, когда именно покажут запись моего выступления на «слепых прослушиваниях» и покажут ли вообще. Узнала я все сначала из соцсетей. Этот выпуск «слепых прослушиваний» сначала прошел на «Орбиту», и люди стали писать. Я поняла, что надо смотреть. Не могу сказать, что после эфира мой телефон разрывался. Просто в соцсетях появилось много сообщений. Потом очень много сообщений. Все следующие две недели я старалась всем отвечать, сидела у мониторов с красными глазами. Когда уже не было сил писать слова благодарности в ответ, я стала посылать какие-то рожицы.
— Ваш директор, наверное, уже потирал руки в предвкушении гастролей.
— Помогали мне прежде всего мои близкие. И я не почувствовала какой-то границы, момента, когда кто-то сказал: «Ну, все, поехали». Не могу сказать, что меня сразу стали активно приглашать играть на частных вечеринках или же, наоборот, в клубах и концертных залах. Может быть, не обратила внимания. Мне всегда было чем заняться. Но из театра мне где-то на середине записи «Земляники» пришлось уйти. Это оказались две несовместимые вещи. Альбом требовал моего участия во всех этапах работы. Ах, да, еще я отказалась от съемок в «Главной сцене», куда меня позвали после «Голоса», несмотря на то, что у них уже сформировались команды. Но я отказалась. И все равно нам пришлось переписывать «Варежку» заново, с другим звукорежиссером.
— «Варежка» — ваше детское прозвище?
— Нет. Просто понравилось это слово, в нем есть теплота. Мы собрали в альбоме песни, которые уже исполняли на концертах. Плюс решили записать песню «Нет, мой милый», которую показали на «Достоянии республики», посвященном Людмиле Гурченко. Мы ее очень полюбили.
— Это ведь Марка Фрадкина музыка. А еще у вас на альбоме, помимо Юрия Визбора, Микаэл Таривердиев, Владимир Высоцкий, Булат Окуджава. Пришлось договариваться насчет авторских прав со всеми наследниками?
— Честно говоря, у нас как-то обошлось без претензий с их стороны. Может быть, мне просто повезло.
— Справедливо ли будет сказать, что ваша аудитория делится на две части: на тех, кто опознает в ваших песнях «приветы из прошлого», и на тех, для кого все эти «песни нашего века» — вообще пустой звук, и у вас они просто находят нечто, что не похоже на все остальное?
— Аудитория, конечно, лучше всего видна на концертах. Это разнообразнейшие люди. Есть взрослые, они дарят цветы и говорят: «Молодечик, все в порядке». Ближе к концу концерта раздаются юные голоса — просят «Якутяночку», которую мы записали вместе с L’One. Есть дети. А одна совсем маленькая девочка недавно поднялась на сцену и, очень смущаясь, попросила «Крылатые качели». Ну, мы исполнили для нее «Милую мою».
— Как, кстати, вышло, что вы записались с L’One?
— Леван пригласил меня исполнить эту песню. Я не знала, кто он такой. Он позвонил: «Привет, я L’One!…» Я была после какого-то концерта или съемки, я говорю: «Подождите, кто? Что?» — «Ну, короче, L’One, рэпер такой, ничего страшного! Куда тебе песню прислать?» Очень просто договорились. Я не пожалела ни капельки.
— С кем еще хотелось бы записаться?
— Знаете такую группу — Beady Belle? Мне безумно нравится. Там джазовые гармонии, но это не джаз. Где-то прямая бочка, как в хаусе, где-то живой контрабас, где-то немного академизма. Грустные песни, которые «качают». Вообще, если говорить про танцевальность, мне близко то, как к ней подходит Иван Дорн. Я не сразу его приняла. Но когда появился его альбом, я поняла, что это потрясающая гармония, очень здорово.