В Панкиси
 |
| Владимир Епишин двенадцать лет не видел себя в зеркале |
Человек, которого звали Володей, не знал, зачем чеченец Умар показал его русским журналистам. До этого в ущелье тоже приезжали журналисты, но ни разу ему не удалось к ним пробиться.
— Вы откуда? — спросила я у него.
Он назвал Ярославскую область и свою родную деревню.
— Что вы в Чечне делали? — спросила я.
— Работал.
 |
— Нужно вывезти этого человека, ведь он российский гражданин,— сказала я сопровождавшим нас чиновникам МВД.
— У него нет документов, поэтому его никто отсюда не выпустит,— ответили полицейские.— Обращайтесь в консульство, пусть они решают эту проблему. Это их работа.
Консул Михаил Афанасьев выслушал меня с участием.
— Конечно, надо помочь парню,— сказал он,— тем более что десять лет в неволе. Но нужны документы, подтверждающие, что это действительно он и что он наш гражданин. Мы отправим запрос в Ярославль.
— Но на это уйдет несколько месяцев!
— Что я могу сделать? Есть закон, нужны бумаги.
В Ярославле
 |
| Владимир Епишин пишет грузинской полиции расписку о том, что доверяет корреспонденту "Власти" Ольге Алленовой (слева) |
"Да это не он, наверное,— сказал Валерий.— Он уж 12 лет как сгинул". Я показала фотографию. "Он,— заволновался Валерий.— Только постарел сильно".
— Вовка на заработки уезжал часто,— рассказал Валерий.— Поэтому сразу после его исчезновения никто и не кинулся его разыскивать. Раз он в Молдавию уехал на целый год, я в розыск подавал. А он вернулся, да еще и жену с собой привез. Она его потом бросила.
Валерий сказал, что хочет увидеть брата: "Только вот на что он жить будет? Я сам безработный". После смерти родителей братьям достался в наследство старый бревенчатый дом на берегу Волги под Ярославлем. Сам Валерий живет в собственной квартире, так что брат сможет жить в родительском доме. Все это Валерий изложил на бумаге, для консульства.
 |
| Епишин примеряет новую одежду с радостью ребенка. "Ничего, дедуля,— говорит торговка.— Ты еще хоть куда!" "Какой дедуля! — возмущаемся мы.— Ему и сорока девяти еще нет!" |
— Он у нас всю жизнь как потерянный был, все скитался,— говорит Галина Петровна.— Как будто чего-то искал, да найти не мог. Работу менял часто... Он в семье самый младший, одиннадцатый, был. Поскребышем его звали... Так ему как будто недодали чего... А как жена его бросила, так он совсем потерялся. Мы так и поняли — раз пропал, так все из-за нее, Нинки. Мы уж и похоронили его.
Свидетельские показания родственников есть, остались документы из паспортного стола и ЗАГСа. В РОВД мне выдали бумаги, подтверждающие, что Владимир Епишин родился и жил в Ярославской области и являлся гражданином России. "И зачем вы этим занимаетесь,— сказал один из сотрудников паспортного стола.— Одним бомжом в области больше станет".
В дороге
 |
| Епишин не был в ресторане с тех самых пор, когда в ярославском кабаке его опоили ингуши, приехавшие в Россию за рабочей силой |
— Мы привезли все бумаги, надо забирать человека! — говорю я.
— Почему не позвонили? У нас праздники начинаются, сегодня четверг, короткий день, теперь до понедельника отдыхаем,— консул недоволен.
— Вы хоть скажите, в сопровождение дадите нам кого-нибудь? — задаю вопрос уже в спину консулу.
— Какое сопровождение! — возмущается консул.— Там война, я своими людьми рисковать не буду! И вам не советую туда ехать! Не забывайте, это вам не Россия, это враждебное государство!
Консул уходит домой с обещанием, что в понедельник "будем решать этот вопрос". Мы растерянно смотрим ему вслед.
Вечером узнаю телефоны представителя ФСБ России в Грузии. Звоню. Женский голос обещает передать мою просьбу о встрече. Звоню на следующий день. Женский голос просит перезвонить. Перезваниваю. Но трубку больше никто не берет. Встретиться с министром внутренних дел Грузии тоже не удается: он сильно занят.
Мы решаем ехать в Панкиси на свой страх и риск. "В воскресенье в Панкиси будет показ мод нашего дизайнера Маки Асатиани,— говорит знакомый таксист.— Единственный выход — поехать туда и воспользоваться моментом, чтобы вывезти вашего парня".
Но чтобы попасть в Панкиси, нужно аккредитоваться в МВД. В связи с предстоящим показом в Панкисском ущелье приняты все меры безопасности и посты закрыты, особенно для журналистов. Звоню начальнику пресс-службы МВД Паате Гомелаури и говорю о цели своего приезда. "Это очень благородная затея,— говорит чиновник.— Если вам это удастся, вы большое дело сделаете". К красивым фразам в Грузии мы уже привыкли, поэтому не очень им верим. Чиновник обещает нас аккредитовать и доложить о нашей просьбе министру, и мы отправляемся в Панкиси.
По дороге встречаем полицейскую машину и начальника криминальной полиции Кахетинского края Мензера Берукашвили. Именно с ним мы ездили в Панкиси в первый раз.
— Я нашла все документы,— кричу ему прямо из машины.— Помните того русского? Мы хотим его забрать!
— Интересно, как вы собрались это сделать? — спрашивает полковник Берукашвили.
— Поедем в Дуиси,— говорю я.
— Вы что, самые смелые? — возмущается полковник.— Туда полиция лишний раз не суется! И вообще, кто вам его отдаст?
— Помогите,— прошу я.— Мы не уедем без этого человека.
Полковник обещает помочь. А мы едем дальше. Через первый пост проезжаем без проблем и оказываемся в селении Куцахта, где и должно пройти дефиле. Дальше не пускают. Через три часа появился полковник Берукашвили. "Забрали вашего Володю,— говорит полковник.— Он в полицейском участке в Телави. Вот закончится дефиле, приедете и заберете".
В полиции
Ночью, когда мы окончательно продрогли на ветру у здания краевой полиции в Телави, приехал полковник. "Сейчас я вам его не отдам, ночь уже,— сказал он.— Нужно бумаги оформлять, это много времени займет". Я прошу полковника позволить нам увидеться с Епишиным. Полковник возражает: уже поздняя ночь. "Но человек может умереть от страха в вашем участке,— говорю я.— Он ведь не знает, зачем его привезли. Дайте нам с ним поговорить". В конце концов полковник разрешает.
Еще час стоим у закрытой двери полицейского участка. Наконец нас впускают. Епишин, в большой сползающей одежде, встает мне навстречу.
— Здравствуй, Оля,— говорит он,— а я и не верил, что ты тогда меня заприметила. Думал, нового хозяина мне дадут, поэтому и сюда привезли. А ты, значит, заприметила.
— Не будет у вас больше хозяев, домой поедете.
— Хорошо бы,— вздыхает он и кашляет.— У меня, Оля, с легкими беда, мне бы на могилку родительскую поглядеть, а там и помирать можно.
Рано утром мы вновь у здания полиции. Но ждать приходится еще полдня. В конце концов я пишу расписку о том, что доставлю гражданина Епишина в российское консульство, а Епишин пишет расписку о том, что мне доверяет. До последней минуты мне кажется, что его с нами не отпустят. И ему тоже так кажется.
Но все-таки отпустили. В машине он долго молчал. Мы дали ему то, чем сами питались почти сутки,— мандарины и боржоми.
— Ты не представляешь, Оля, что со мной было,— вдруг сказал он.— Я уж и не человек вовсе.
В неволе
Для Володи Епишина рабство началось в 1989 году. Он был преуспевающим колхозником, получал неплохие деньги — от 350 до 500 руб. После очередной получки поехал на выходные в Ярославль. Погулять. В ресторане познакомился с двумя ингушами. Мужчины подливали Епишину водки в стакан и уговаривали заняться нормальной работой, где будут хорошие деньги. От Епишина в тот год ушла жена, чуть раньше один за другим умерли родители, да и на работе не ладилось с начальством. Что он терял? Ничего. Так ему тогда казалось. И он согласился. Братья Оздоевы, приехавшие из Ингушетии за рабочей силой, нашли для своей цели подходящего человека.
В поезде у него отобрали паспорт и трудовую книжку. Он пришел в себя только на вокзале в Москве. "Я не поеду с вами,— сказал он новым знакомым.— Мне в колхоз надо вернуться, это я вам по пьянке пообещал". Его схватили за воротник: "Будешь дергаться, прикончим. Паспорт твой у нас, менты тебя быстро приберут куда надо, если попытаешься сбежать". Так он попал в ингушскую станицу Слепцовская, а оттуда в Чечню. С тех пор он стал просто Володей, без фамилии и отчества.
Его заставляли пасти коров и баранов, чистить загоны, строить дома. Жил он в сараях, а зимой, чтобы не замерзнуть, перебирался поближе к стаду. Часто его забывали покормить, часто били, а иногда делали мишенью для стрельбы. Если не били и кормили, это были хорошие хозяева.
Перед второй чеченской войной он оказался в горном селе Итум-Кале, у человека по имени Арби. Володя пас коров, принадлежащих Арби, и думал о побеге. А потом началась война. Шесть снарядов разорвались рядом с домом Арби, и хозяин решил уходить в грузинское село Шатили. Раба он повел с собой. Так Володя оказался в Грузии, а летом, после того как открылся перевал через главный Кавказский хребет,— в Панкисском ущелье.
С переходом в Грузию в жизни Володи ничего не изменилось. Арби продал своих коров, а сам с семьей вернулся в Чечню. Раба подарил другу-кистинцу. В доме у кистинца Маргошвили Володю не били. За ним даже почти не следили. Однажды он вышел из ущелья, никому не сказав ни слова, и дошел до райцентра Телави. "Помогите мне добраться в русское посольство",— попросил беглец в мэрии. Ему посоветовали вернуться назад. "Откуда мы знаем, кто ты такой, ты ведь без документов!" — сказали ему. Тогда он пошел в полицию. "Возвращайся к своему стаду,— сказали полицейские.— Будешь надоедать — отправим тебя обратно в Чечню". Почти трое суток Епишин провел в Телави, а потом вернулся в Дуиси. Его спросили, где был. Он сказал правду — что хотел бежать и не смог. "Куда тебе бежать, ты никому не нужен!" — сказала ему хозяйка. Это было год назад. После этого он перестал думать о побеге: "Я думал, что скоро умру, и мне становилось легче".
В Тбилиси
Рано утром Епишин затарабанил в дверь моего номера в тбилисской гостинице. "Оля, за мной пришли! — кричал он.— Мне позвонили и сказали, чтобы спускался!" Внизу нас дожидались сотрудники грузинского МВД. "Этот человек должен поехать с нами",— сказали они. "Он никуда не поедет без нас,— ответила я.— Я поручилась за безопасность этого человека".— "Давайте поедем вместе",— предложили мужчины.
В министерстве нас закрыли в каком-то кабинете и, продержав там четыре часа, сообщили, что МВД проводит пресс-конференцию, на которой будет объявлено "о чудесном освобождении" российского гражданина. Пресс-конференция была на грузинском языке. Один из журналистов перевел мне речь начальника пресс-службы министерства Гомелаури: тот рассказывал об "операции грузинского МВД по освобождению российского гражданина Епишина".
После пресс-конференции нас никто больше не задерживал. Мы отправились гулять по городу, а вернувшись в гостиницу, застали в холле консула Михаила Афанасьева вместе с солидным господином из ФСБ. "Я вас полтора часа жду! — воскликнул консул.— Что же вы так задерживаетесь! Едем в консульство, у меня там весь отдел в полном составе сидит, домой не уходят". Откуда в консульстве узнали об освобождении Владимира Епишина? Из выпусков новостей. Что ждет бывшего пленника? Только хорошее. Уже был звонок из МИДа, документы оформят мгновенно. Мы только диву даемся оперативности сотрудников консульства. За какой-то час Епишину выдали все документы, а с него и с меня сняли показания. Солидного мужчину из ФСБ, который беседовал с бывшим пленником, интересовало, сколько боевиков в Панкисском ущелье. А я рассказывала сотруднику МИДа, как узнала о Епишине и как он попал в Грузию.
В аэропорту нас провожает очень много людей — журналисты, сотрудники консульства и посольства России в Грузии, простые люди. У самолета один из пилотов ободряюще улыбается Епишину: "В первый раз летишь? Не бойся, домчим как положено!"
В Шереметьево идет снег. Епишин улыбается, и мне кажется, что он теперь совсем другой. "Вот я и дома,— облегченно вздыхает он.— Снег, снежок, белая метелица..."
В чужом доме
В Ярославль приехали поздней ночью. Двоюродная сестра Галина на работе, да и брат Валерий куда-то ушел, хотя его и предупредили о нашем приезде. Нашли Галину, работающую в ночном ларьке. Она рассказала, что дом, в котором должен жить Володя Епишин, уже не его дом, а собственность бывшей жены брата. "Валерка по пьянке подписал ей бумаги, когда в ЛТП лечился.— объясняет Галина.— Потому и носа не кажет, стыдно ему". Бывшая жена брата Валентина даже не хочет с нами разговаривать. "Это мой дом, не пущу я туда никого! — кричит она.— Нашлялся, а теперь явился, а у меня там вещи!"
 |
| Дом Епишина уже ему не принадлежит: брат Валера по пьяни отписал его своей бывшей жене |
Родная деревня Владимира Епишина, расположенная на берегу Волги, давно стала дачным поселком "новых русских". Большой дом Епишиных стоит заколоченный. "Да никак Вовка объявился! — кричит соседка.— Ты куда же пропал, тут уж тебя похоронили, а дом твой забрали!" — "Ой, чудо! — кричит старая бабка из соседнего дома.— Тебя отпели, колокола по тебе отзвонили, а ты живой! Матушка-то твоя в гробе перевернется, как же тебя отпели-то!" — "Здравствуйте, теть Вера",— говорит Епишин и вытирает глаза. "Я б тебя ночевать-то пустила,— говорит тетя Вера.— Да дров у меня нету и света нету".
В санатории под Ярославлем, куда мы привозим Епишина, его уже ждут. "Зубы сделаем, легкие поправим, отремонтируем человека",— обещает главный врач. Нас ведут в ресторан, где поет красивая девушка и сидят хорошо одетые люди. Теперь Епишин плачет по-настоящему. "Ничего, Оля,— говорит он.— Я просто вот вспомнил, что я там пережил, и мне горько сделалось".
Он машет нам рукой на прощанье. "Приезжай!" — кричит мне. Я приеду. Только история с Епишиным убедила меня в том, что такие, как он, никому не нужны. Ни родственникам, ни соотечественникам, ни государству.