Маркеры жизни
Согласно опросам, проводимым в нашей стране и за рубежом, среди самых распространенных заболеваний наибольший страх вызывает рак. В России один из самых низких в Европе показателей выживаемости при всех видах рака — 40%. Переход к персонализированной медицине, таргетная, то есть прицельная терапия злокачественных опухолей, дает возможность атаковать онкологическую мишень на молекулярном уровне. Такую возможность дает новое поколение препаратов.
Таргетная, то есть прицельная, терапия злокачественных опухолей начинается и здесь, на заводе Pfizer в немецком Фрайбурге (поставляет около 6 млрд таблеток и капсул более чем в 150 стран мира), где уже производят препараты нового поколения
Фото: Елена Жукова
Канцерофобия приводит к тому, что люди начинают сами назначать себе анализы, например онкомаркеры, что, по словам заместителя генерального директора Invitro Людмилы Тищенко, не только не полезно, но и вредно. Ведь с помощью этого анализа можно лишь отслеживать эффективность проводимой терапии, но для первичного выявления болезни он не годится. Более того, лабораторной диагностики рака вообще не существует, здесь необходимы другие методы исследования. Успокоенный же "хорошими" анализами человек действительно может пропустить начало серьезного заболевания.
В Европе больше 30 млн онкологических пациентов, из которых ежегодно умирает каждый четвертый, при этом каждый год диагностируется 3,2 млн новых случаев (их количество с 1995 по 2012 год выросло на 31%). Но есть и хорошие новости: теперь пациенты живут дольше и с лучшим качеством жизни. Объясняется это прежде всего тем, что в последние годы изменились подходы к лечению. Переход к персонализированной медицине специалисты называют поистине революционным. Таргетная, то есть прицельная, терапия злокачественных опухолей дает возможность атаковать онкологическую мишень на молекулярном уровне.
Примеров эффективности такого подхода немало. В частности, в лечении рака легкого, который является одним из самых распространенных онкологических заболеваний, на основе определения его молекулярно-генетического подтипа. Например, лечение АЛК-позитивного немелкоклеточного рака легких с помощью кризотиниба (ингибитора киназы анапластической лимфомы) показывает значительное улучшение в ответ на терапию.
Появление инновационного препарата для лечения метастатического рака молочной железы палбоциклиба (ингибитора циклинзависимых киназ 4/6), по оценкам некоторых специалистов, позволяет сейчас говорить не о месяцах, а о будущих годах жизни таких пациенток. Четвертая, метастатическая стадия пока неизлечима: выживаемость пациентов на данном этапе менее трех лет.
Новой разработкой, предназначенной для лечения других видов рака, является авелумаб (моноклональное антитело анти-PD-L1). Сейчас проводятся клинические испытания третьей, завершающей фазы у больных немелкоклеточным раком легкого и второй фазы — при метастатической карциноме Меркеля. Общая стоимость проекта, рассчитанного на несколько лет, оценивается в $30-40 млн.
Начаты клинические исследования первой фазы по лечению рецидивирующей CD19 позитивной В-клеточной острой лимфобластной лейкемии у детей с помощью генно-модифицированных Т-лимфоцитов перед планируемой трансплантацией аллогенных гематопоэтических стволовых клеток, то есть с использованием замороженных донорских Т-лимфоцитов.
Сейчас, например, только в портфеле Pfizer 40 разработок препаратов для лечения рака. В ближайшие полтора года компания планирует зарегистрировать четыре новых онкологических препарата, а в течение пяти лет — еще пять. При этом создание одного лекарственного средства продолжается в среднем 12 лет и требует $2,5 млрд.
Но результат себя оправдывает: пятилетняя выживаемость пациентов при всех видах рака выросла на 54%, а частота возвращения к работе — на 75%. Экономическая польза от назначения противоопухолевых препаратов в пяти европейских странах составила $50 млрд.
К сожалению, проблемой по-прежнему является необходимость вычленять из общей массы онкопациентов тех, кому показана таргетная терапия. Это возможно сделать с помощью биомаркеров из опухолевой ткани и крови, но пока такая диагностика является не самой доступной.
Однако в случае "попадания" результат превосходит ожидания. Если в марте 2015 года 39-ый президент США Джимми Картер, у которого обнаружили онкологическое заболевание, говорил: "Будущее — в руках Бога", то после года иммунотерапии он смог сообщить: "Я больше не нуждаюсь в лечении!"
По одному из прогнозов Лиз Барретт, директора Pfizer Oncology, к 2025 году большинство раковых больных будут получать иммунотерапию. К этому времени не только появится система поиска мишеней для иммунотерапии, которые смогут дать ответ на лечение, но и будут широко внедрены стратегии преодоления опухолевой резистентности. Большие результаты ожидаются от комбинированной терапии — сочетания антител, конъюгатов моноклональных антител с цитотоксическими лекарствами, иммунотерапии с химиотерапией и/или лучевой терапией и т. п.
"Пациенты не должны ждать и добиваться доступа к самым современным лекарствам,— говорит директор Европейской пациентской академии, объединяющей пациентов и ученых, НКО и фармпредприятия, Ян Гейсслер.— И тогда онкология из некогда фатального заболевания станет хроническим".