Шахматы
Российский гроссмейстер Сергей Карякин
Фото: Max Avdeev for World Chess by Agon Limited, Коммерсантъ
Заключительная классическая партия чемпионского матча войдет в историю как одна из самых коротких — если вообще не самая короткая — в главных шахматных поединках. 30 ходов (по правилам, гроссмейстеры не имеют возможности подписывать мировое соглашение до этого хода), направленных в основном не на навязывание борьбы, создание интриги, а на то, чтобы поскорее расчистить доску. Полчаса с небольшим условно игрового времени (игрой как таковой не пахло), и все — ничья, означавшая, что равным остался и счет по итогам дюжины партий. Ожидания тех, кто был уверен, что Магнус Карлсен белыми фигурами будет терзать Сергея Карякина, не сбылись. Даже не попробовал. "У меня не было ощущения, что сегодня тот день, когда я могу зацепиться за шанс",— сказал норвежец.
И этот счет — 6:6 — в классике можно было уже считать успехом претендента. Сергею Карякину перед стартом матча давали минимум шансов на успех эксперты, букмекеры. А споры аналитиков сводились в основном к тому, сколько партий Магнусу Карлсену понадобится для того, чтобы обеспечить себе очередной триумф. Но в реальности, слишком отличавшейся от той, которая окружала норвежца в двух его предыдущих титульных поединках (против куда более опытного, чем Карякин, индийца Вишванатана Ананда), это ему пришлось после поражения в восьмой партии догонять, сражаться с собственными слабостями. А россиянин, пусть не удержал преимущество, по крайней мере очень убедительно продемонстрировал, что приклеившийся к нему аутсайдерский ярлык — глупость. И перед тай-брейком снова вешать его на претендента уже, конечно, никому не приходит в голову, хотя статистика — как и в случае с классикой — вроде бы все-таки шепчет о перевесе чемпиона.
Тай-брейк в чемпионских матчах впервые был сыгран в 2006 году в Элисте, где бились россиянин Владимир Крамник и болгарин Веселин Топалов. Второй раз до него дошло спустя шесть лет в Москве, в поединке Вишванатана Ананда и израильтянина Бориса Гельфанда. В обоих матчах все заканчивалось — в пользу Крамника и Ананда — после четырех партий в быстрые шахматы.
Четыре партии в рапид — по 25 минут на каждую с добавлением десяти секунд за каждый сделанный ход — это на самом деле в тай-брейке еще не "серия пенальти", а, выражаясь футбольной терминологией, которую охотно употреблял Карлсен, "овертайм". То есть еще фактически полноценная игра. Вот если и после этих четырех партий равновесие не будет нарушено, наступит очередь "одиннадцатиметровых", то есть куда более жестокого в смысле лимита времени (пять минут на партию плюс три секунды за ход) блица. Эта часть состоит из микроматчей в два поединка. Соперники играют друг с другом разным цветом, и титул возьмет тот, кто первым победит в каком-то из таких двухпартийных стыков. Всего их может быть пять. А если и в пятом ничья, то на арену выйдет легендарный Армагеддон. Это партия, в которой мира быть не может. У белых — пять минут, у черных — четыре, но для них ничья равносильна триумфу.
Так вот, Магнус Карлсен, у которого на день тай-брейка, кстати, приходится 26-летие, и в рапиде, и в блице безумно хорош. В первом жанре он лидер мирового рейтинга, во втором чуть-чуть уступает китайцу Дин Лижэню. А главное, Сергея Карякина и в той и в другой классификации он опережает. Но большой вопрос: а стоит ли зацикливаться на этом обстоятельстве, придавать ему значение?
В конце концов, в разновидностях шахмат с укороченным контролем Сергей Карякин тоже, мягко говоря, не дилетант. В быстрых шахматах он вообще один из лучших спецов в мире, и золото мирового первенства 2012 года — в ряду доказательств тезиса. Причем счет личных встреч с Карлсеном в рапиде у него ничейный — три выигрыша на три проигрыша. В блице ситуация похуже. Тут у Карлсена на восемь выигранных партий всего три проигранные. Однако свежайшая среди них, прошлогодняя, как раз из тех, что подпортили рекорд.
Но особенную актуальность вопросу насчет тай-брейка придали уже собственно нью-йоркские события. Общепризнанный факт: в шахматных "овертаймах" и "сериях пенальти" вес крепости психики, куража резко возрастает. А все, что творилось в Нью-Йорке в ноябре, показывало: Карлсен здесь совершенно не походит на игрока с нервами робота. Наоборот, он выглядит каким-то непривычно уязвимым, ранимым, эмоциональным.
И финальная классическая партия это впечатление усилила. Сергей Карякин, описывая действия в ней своего оппонента, не стал прятаться, как тот, за обтекаемыми формулировками, а сказал об очевидном: когда у вас белые фигуры, у вас априори и инициатива, и не попытаться реализовать ее как-то странно. В том, что Магнус Карлсен сыграл так, как сыграл, Карякин увидел признаки неуверенности, того, что норвежец оказался в "некомфортном" положении.
А молодой, но уже знаменитый голландский гроссмейстер Аниш Гири по поводу нежелания чемпиона рисковать выразился еще резче: "По-моему, Магнус Карлсен боится сам себя". Хотя, быть может, правильнее было бы сформулировать немножко иначе: и себя, и чересчур, как выяснилось, опасного претендента.