"СВОБОДА — ЭТО НЕ АНАРХИЯ"

Обладатель множества наград, музыкант, дирижер, руководитель нескольких оркестров и фестивалей, благотворитель и меценат Юрий Башмет перед началом спектакля "Не покидай свою планету" в театре "Современник", в котором он выходит на сцену вместе с Константином Хабенским, рассказал о музыке, театре и брендах.

О спектакле "Не покидай свою планету"

Я действительно не знал, что спектакль будет идти в течение сезона. Премьеру мы играли прошлой зимой в Сочи, на зимнем фестивале искусств. И когда стало понятно, что это надолго, я заволновался, буду ли успевать. К счастью, мы играем тогда, когда позволяет мой график.

Я знаю Костю Хабенского много лет, идеей спектакля по "Маленькому принцу" он горел давно. Его очень поддержал театр "Современник", буквально вдохнул жизнь в этот проект. Сейчас играет то Костя, то Артур Смольянинов. Они, кстати, совершенно разные артисты. Иван Ургант в своей передаче меня уже спрашивал, с кем легче. Я не знал и не знаю до сих пор, как ответить.

Спектакль пользуется огромным успехом. Нас буквально не отпускают со сцены. Музыку написал Кузьма Бодров, молодой умный композитор. Он очень тонко чувствует музыкальную ткань и тему, потрясающе передает ощущение неопределенности, странности главного героя — пилота, умирающего в пустыне после крушения самолета.

О Рахманинове и The Beatles

Мое любимое произведение — Второй концерт Рахманинова. Это вечная моя боль — я не стал пианистом. Надо было слушать своих педагогов, которые в свое время уговаривали меня продолжать.

Хорошо помню момент, когда понял, что люблю классическую музыку. Я услышал Шестую симфонию Чайковского. И буквально через пару дней — Второй концерт Рахманинова. И все, пропал. Так совпало, что в это время поостыла моя любовь к The Beatles. Очень долго они были для меня, тогда еще подростка, божествами. Я тогда играл на гитаре, у меня был ансамбль. Никакую другую музыку просто не воспринимал. Классический джаз — это для стариков. Но в какой-то момент я почувствовал, что мой восторг кончился. Тогда же объявили музыкальный конкурс в Киеве, посвященный 100-летию Ленина, я начал готовить программу на альте. В шутку иногда говорю, что мою жизнь устроил Владимир Ильич Ленин. Хотя я никогда не принадлежал ни к какой партии.

Об альтах и Страдивари

Альты все разные — можно целое исследование написать. Паганини играл на альте работы Страдивари. Есть несколько произведений для альта, которые он сам сочинил. Я много лет занимался поиском этого инструмента. Мне нужен был и его альт, и его скрипка. Та, на которой он играл, а не которую выдают победителям конкурса Паганини. Хотел я и его гитару — на ней он тоже виртуозно играл. У меня была идея собрать все его инструменты и устроить концерт. В конце концов, я мог бы что-то исполнить на гитаре. Как и на скрипке. И, само собой, на альте. Он еще на мандолине играл, но ее я не искал. Гитару нашли в Париже, в музее. Красивый инструмент, но "убитый". Скрипку обнаружили в Москве в частной коллекции. Альт оказался в Токио. На нем играет один из музыкантов блестящего японского квартета. Этот квартет приезжал в Москву на фестиваль "Декабрьские вечера", и альт оказался у меня в руках. Очень сложный инструмент, я с ним измучился. Выходил на сцену и во время пауз громко произносил: "Бедный Никколо!" На скрипке играл итальянец, и я ему по-итальянски жаловался: "Это ужас какой-то! Не слушается, как необъезженная лошадь".

Мой собственный альт тоже сложный "товарищ", реагирует на мое настроение. Страшно ревнует, если я брал в руки другой инструмент. Но быстро прощает.

Об амбициях и музыкальном образовании

Я люблю слово "амбиции". Очень хорошее слово. В России почему-то оно воспринимается негативно. Я радуюсь каждому новому проекту, новой идее, тому, как на нее реагируют люди. Всего один пример: Молодежная музыкальная академия стран СНГ (Юрий Башмет является ее артистическим директором; академия проходит в форме индивидуальных занятий ведущих европейских педагогов с лучшими студентами музыкальных высших учебных заведений стран СНГ, мастер-классов, камерного музицирования и совместных концертов.— "Ъ"). Благодаря ей по всей стране появились образовательные центры, был создан Всероссийский юношеский симфонический оркестр.

Я очень много езжу и прекрасно знаю, в каком состоянии находится специальное музыкальное образование в России. Все совсем не так плохо, как об этом принято говорить. По крайней мере там, где есть фанатично любящие свое дело учителя, все в порядке. Конечно, в игре на определенных инструментах мы сильно отстаем. Это, кстати, видно по оркестрам. Но со струнными дело у нас все равно обстоит лучше, чем где-либо. Лучше, чем в Чикаго или Париже. В Европе сильнее деревянные духовые инструменты — гобой, кларнет, в Америке — медные инструменты — трубы, тромбон. Дело в традиции. Как в спорте: наши хоккеисты когда-нибудь опять станут чемпионами, а вот футболисты — не знаю.

О брендах и Грузии

Какую бы я одежду или аксессуары ни выбирал — концертную или повседневную,— меня отталкивают бренды. Видите этот медальон? Расскажу вам его историю. В Тбилиси есть православная церковь, ее патриарх Илия II невероятно авторитетная фигура, целитель. Когда мой друг Кахи Кавсадзе — в знаменитом фильме "Белое солнце пустыни" он сыграл Абдуллу — серьезно заболел, он обратился именно к нему. И все как рукой сняло, врачи не могли поверить! Однажды я выступал в Тбилиси с благотворительным концертом. Был окружен любовью с первой минуты до последней. Тот, кто когда-либо бывал в Тбилиси, понимает, о чем идет речь. Эти семейные застолья, феноменальное пение, вино, шутки, веселье. У меня очень много друзей в Грузии. Вся семья Нани Брегвадзе, Гия Канчели... После концерта мы засиделись, и вдруг выяснилось, что в резиденции патриарха меня ждут. Конечно, я поехал. Провел у него замечательные полтора часа, слушал музыку, которую он, кстати, сочиняет сам. На прощание он подарил мне этот медальон с Георгием Победоносцем. Авторская вещь, единственный экземпляр. Патриарх сказал, что если я буду носить его постоянно, он будет меня защищать. Когда медальон видят грузины, они его целуют. Сначала я не знал, как реагировать. Сейчас привык. Что интересно, мои друзья-осетины — Валерий Гергиев, Валерий Газзаев, Джабо Тедеев — тоже носят Георгия Победоносца. Но всегда под рубашкой. А я — как просил меня грузинский патриарх — только сверху.

К чему я все это рассказываю? Главное — какой энергией наполнена вещь и как ты к ней относишься. Бренд не важнее истории вещи. Редко, но случается, что все совпадает. Мой телефон Vertu, например. Я очень ценю индивидуальный дизайн. Ничего кричащего, вызывающего. Никакой нарочитой рекламы. Я выбрал для себя самый скромный. Мой любимый черный цвет. Никаких золотых гравировок и бриллиантов. Только вот здесь, на крышке, выгравирована моя подпись. У этого телефона масса преимуществ, всех не перечислить. Но главное — эстетическое удовольствие, которое я получаю, когда им пользуюсь. Мне важно, чтобы вещи были уникальными.

Или мои золотые кольца. Мне никогда не нравилось, если музыкант выходил на сцену в вызывающем наряде или с обручальным кольцом на пальце. Все это отвлекает от сути. Но однажды в Израиле мой рейс задержали на пять часов. Я не знал, куда себя деть в аэропорту, набрел на ювелирную лавку. Увидел кольцо удивительной красоты. Бренд, кажется, Н. Stern. Купил. А когда перед выходом на сцену решил это кольцо снять, оказалось, мне не хватает его веса. Лет 14 я жил с этим кольцом и потерял его при очередном переезде. Думал купить что-то на замену, но не знал, сколько весил "оригинал". Решил действовать так: зашел в ювелирный магазин — кстати, снова в аэропорту, на этот раз это был Хельсинки — и стал объяснять продавщице свою проблему. Она достала весы, а я перемерил все, что только мог. Альт я тоже достал. В общем, идеального кольца мы не нашли. Пришлось купить два. Вот это я прозвал "Сибелиус", потому что Хельсинки, Финляндия. А это просто для веса — понравилось тем, что оно, хоть и золотое, а выглядит просто. Вместе они весят 32 грамма. Однажды они у меня слетели с руки прямо во время концерта. Я так резко снял смычок, что они соскочили. Было очень жарко, к тому же во время выступления обычно худеешь на пару кило.

О дисциплине и анархии

Я оптимист. Как говорил мой учитель Федор Серафимович Дружинин: "Дружок, трудись, и от Бога приложится". Я часто вспоминаю эту фразу. У меня огромное количество концертов. Но я устаю, только если приходится играть одну и ту же программу пять-шесть раз. Особенно, если произведения-исповеди, как я их называю,— соната Шостаковича или Шестая симфония Чайковского. Нельзя каждый день исповедоваться. А так все новое дает мне силы. С молодежью очень интересно работать, встречаться. Их свежий взгляд на вещи обогащает.

Человек должен заниматься тем, что ему нравится. Вы думаете, это трудно только в России? Ошибаетесь. Мой ученик живет во Франции, он очень хороший парень. Я случайно оказался на каком-то концерте, увидел его. Он сидел, положив ногу на ногу, и вяло так играл. А я знаю, какой у него инструмент, какой смычок. Он мне сказал потом: "Когда мне не нравится дирижер, я всегда так играю. Меня никто не тронет. Есть же профсоюз". Так нельзя. Нужна дисциплина. Свобода — это не анархия. Диктат состоит в том, чтобы убедить кого-то что-то сделать. Не важно как — взглядом, жестом, словами, личным примером. Я хочу, чтобы мои музыканты в момент, когда они на сцене или репетиции, забывали обо всем, кроме музыки. И о том, что денег мало и что курс доллара растет. Это же огромное счастье — заниматься любимым делом. Ты увлекаешься и отдыхаешь от проблем. Я всегда говорю: "Давайте все делать с пользой. Если сейчас вам плохо, у вас сложная ситуация какая-то, хотите, я вас отпущу? Придете в другой день". Работа должна радовать, а не мучить человека.

О благотворительности

О своей благотворительной деятельности мне неловко говорить. У нас есть колоссальные Валерий Гергиев, Чулпан Хаматова, Денис Мацуев, Юрий Темирканов и много кто еще. А я совсем не так много делаю. Два рояля в школу, волос для смычка, струны. Очень конкретные вещи.

Наша молодежная академия развивается. И юношеский оркестр. Я чувствую, что это очень нужно. Я это вижу. Вы бы знали, сколько мы писем получаем из деревень. Трогательных, невероятных. Кто-то доехать не может до города, где мы устраиваем конкурс, кто-то до музыкальной школы добирается пешком, потому что там, где он живет, не ходят автобусы. Помню письмо от 11-летней девочки: "Уговорите мою маму, чтобы она меня не забирала из музыкальной школы".

Бренд не важнее истории вещи. Редко, но случается, что все совпадает

Как-то раз в самолете я прочитал газету, в которой было написано про больную девочку Настю. На операцию, которая могла спасти ей жизнь, не хватало тысячи долларов. Счет шел на часы и минуты. Я заставил пилота позвонить в Москву с просьбой встретить меня в аэропорту. Дал деньги. Потом на протяжении нескольких лет Настя и ее мама приходили ко мне на концерты с гвоздичками. Потом куда-то пропали, не знаю, как они.

Об эмиграции

Мне не нравится эмигрантское самоощущение. Если бы я уехал из страны в советское время, то потерял бы возможность выступать здесь. Я бы играл в Париже и под Парижем, но не играл бы в Москве и под Москвой и не играл бы в Сибири. Для меня недопустима потеря признания людей, которые дышат тем же воздухом, что и я. У нас более чуткая публика, хотя часто менее образованная, чем в Европе. Но и ответственности больше. Во всех наших городах меня принимают, будто я с другой планеты. 200 км от Москвы — и ты миссионер. Всегда переполненные залы, всегда радостное ожидание. Однажды перед концертом я увидел человек 50 у служебного входа. Кончились билеты. Я сказал, чтобы их пустили на ступеньки. От всего этого невозможно отказаться. Да и зачем? Никакого желания куда-то уезжать у меня нет.

Записала Наталья Витвицкая