ЧАСЫ ДОЛЖНЫ РАЗГОВАРИВАТЬ

Создатель Urwerk часовщик Феликс Баумгартнер готовится вместе со своим арт-директором Мартином Фраем отпраздновать 20-летие марки. Мы встретились с ним в Женеве в дни Grand Prix d`Horlogerie de Geneve (GPHG), чтобы расспросить о юбилейных планах на жизнь.

— Вы не раз побеждали на GPHG, почему в этот раз мы не видели вас в итоговых номинациях?

— У нас были часы на конкурсе. Мы представляли там UR-105 T-Rex в бронзе с гравировкой. Но потом мы обнаружили, что нет номинации, в которую нам следовало бы стремиться. Я не люблю категорий и ненавижу соревноваться. Может быть, это гордыня, а может быть, скромность.

— В прошлом году вы впервые участвовали в женевском Salon International de la Haute Horlogerie (SIHH). Планируете ли вы на него вернуться в январе?

— Да, мы там будем.

— Это значит, вы довольны результатами прошлого SIHH?

— Смотря что считать результатами. В смысле контактов с прессой это была очень насыщенная неделя, мы завели множество новых приятных знакомств. Но если посмотреть с коммерческой точки зрения... Есть 150 часов в год. Вы можете продать их так, а можете иначе, можете одним, а можете другим, но вы не продадите больше тех 150 часов, что вы можете произвести. У нас есть представители в разных странах, со многими мы работаем чуть ли не с основания. Новых мы не ищем, да для этого и не надо быть на SIHH. Ho мы вернемся, по крайней мере, на этот раз. Надо же отпраздновать 20-летие в хорошей компании!

— Как вы будете праздновать?

— Рано рассказывать. Мы готовим новую большую вещь с усложнениями. Мы уже на финише. Сами увидите! И расскажете, что вы об этом думаете.

— Как продается ваша модель ЕМС? Ее покупают только специалисты, которые умеют определять колебания баланса?

— Ее покупают и профессионалы, и те, кому сказали, что это круто, просто как очередной "турбийон". Мой коллега однажды спросил меня: "Среди твоих клиентов есть люди, которые понимают, как работают эти часы?" Я ответил, что они нравятся людям, которые умеют разбираться в механизмах. Кроме того, если кого-то что-то интересует, он обязательно разберется. Эти часы несложны в использовании, сложно было их придумать.

— Сколько вы уже продали?

— Мы изготовили первые восемь. И семь из них уже на руках. Это же интересно, иметь возможность следить за точностью маятника. Оптическая система сравнивает ход с микрокварцем, и разница воспроизводится на указателе. Таким образом, вы узнаете, точно ли идут часы и нужна ли им регулировка. А если вдруг хотите их "подкрутить", это тоже возможно. Вот винт, к часам прилагается мини-отвертка.

— А если поломать? Перекрутить винт? Нам только дай!

— Мы об этом подумали. Существует система защиты от слишком грубого вмешательства.

— Почему нельзя заставить электронику автоматически исправлять точность хода?

— Я бы хотел, чтобы все делалось человеческой рукой. Потому что часы должны с вами разговаривать. У нас есть модели, в которых вы можете регулировать чувствительность автоподзавода. Часы должны подстраиваться под владельца, а не наоборот. Даже те, кто двигается очень мало, не обязаны крутить сальто, чтобы зарядить наши часы. А если вы с ними слишком уж скачете, вы можете уменьшить силу зарядки или вообще обратиться к ручному заводу. Тем более что в этих часах стоит механизм Zenith, достаточно тонкий, нервный, я бы сказал.

— Вы намерены и дальше использовать Zenith? Нынешний президент Жан-Клод Бивер не настроен поставлять механизмы вне группы LVMH.

— Может быть, для нас сделают исключение. Нам много не надо. К тому же для тех часов, к которым мы не делаем механизмы сами, у нас два поставщика, Zenith и Girard-Perregaux,— для надежности.

— Среди 150 часов, которые вы выпускаете в год, много разных?

— В основном это UR-105, UR-210, ЕМС, потом — разновидности из титана, стали, золота. Кроме того, мы работаем над карманными часами UR-1001. Мы задумывали сделать 20, сейчас мы добрались до 13.

— Есть ли люди, которые просят ваши старые модели?

— Да, такое случается, это началось несколько лет назад, и мы были очень довольны — Urwerk стал классикой. Мы сводим покупателей, которые хотят иметь наши старые модели, с продавцами, у которых они есть.

— Неужели вы не можете выпустить для них еще несколько таких часов, о которых они мечтают?

— Нет. Этого мы делать не будем. Но в мире есть 10-20 наших вещей, которые постоянно меняют владельцев.

— Вы за ними следите?

— Не специально. Владельцы сами приходят к нам, потому что время от времени им нужен другой браслет, или они хотят проверить механизм и сменить масло.

— Что вы думаете про нынешние тяжелые часовые времена?

— Легких у нас не было. Какое отношение имеет Трамп к сателлитному механизму? Политика слишком сложна для меня.

— Вы швейцарец, гражданин страны с прямой демократией. Неужели вы не голосуете?

— Я голосовал один раз в жизни. Против военной службы. Тогда я понял, что бессилен перед политикой, и с тех пор больше не участвовал в голосованиях. Надо бы подумать, почему.

— Политика гораздо проще, чем часовое дело. Хотелось бы однажды назначить часовщика президентом. Думаете, он бы справился?

— Он бы стал диктатором. Мы, часовщики, слишком требовательны. Да нам это и не нужно. У нас своя работа. В мелочах мы делаем мир. Любой часовщик вам это скажет.

Беседовал Алексей Тарханов