Постпраздничные размышления о стране и людях нашего постоянного автора, писателя и философа Михаила Жванецкого
Фото: Иван Коваленко, Коммерсантъ / купить фото
Где были новости!
Жизнь в России чем старше, тем счастливее!
Ой, ой, подумаешь, кризисом испугали.
А помнишь, в 46-м макуху с маслозавода — выжимки от масла подсолнечного. Вынул из кармана и сосал.
В кино без грима концлагерь снимали.
Во было искусство!
А сейчас концлагерь снимают — морды вразнос плеча.
У нищих рты — каменные зубы прожектор отражают. В каждой челюсти по два ряда зубов — для шашлыков и фуагры...
Забыли, как нищих играть, звезды зубастые — из бассейна на паперть.
Военнопленных изображает толпа, как на кинофестивале...
Худых не могут найти.
Ну, фуагру им урезали. Америка перестала им фуагру посылать.
Актеры, называются.
Помнишь наше ожерелье? Туалетную бумагу на шее в рулонах. С гордостью носили.
Вот это ожерелье! Вот это фуагра!
А мы до этих ожерельев чем? Газетой! Газетой! Прочтешь это все и употребишь.
Зады черные от новостей. Заглавия на заднице оставались от бани до бани!
Попросишь спинку потереть, а он пугается:
— Вы что там пишете, Михаил?
— Та не дай Бог! Вы что?!! А что там написано?
— Вроде призывы первомайские...
— Что, и с текстом?
— Сам текст неразборчив, но заголовок четко. Что-то вроде май, мир, труд... Призывы! Ты, пацан, давай поосторожней. Здесь они все голые. А как оденутся, запросто скрутят... за первомайские призывы на жопе... Ты намылься, сядь и не вставай. И номерок на ногу... Хоть не покойник, а безопаснее. Только другу даешь почитать, остальных избегай. Про дактилоскопию слышал? Сиди в мыле, пока не посадили.
Так что санкции для нас — "Камеди клаб".
Просто чтоб внимание на Америку обратили.
До отмены точно дотянем.
Уже недолго осталось.
Кому хочется воевать с голодным и хорошо вооруженным противником.
Такой солдат очень опасен.
Особенно с плохими новостями на заднице.
Падает снег
Когда разрывается душа, когда бело и белеет за окном.
Сыплет и сыплет.
И тихо в квартире, и мягко сыплет белым, и голые прутики веток качают головками в белых папахах.
Красная ягодка рябины в шапочке.
Падает снег.
Тепло у меня.
Что-то в приемнике потрескивает и превращается в музыку и женский голос.
Только нужно еще тише...
Падает снег.
Воробьи встрепанные заглядывают мне в глаза.
Я — им. Взаимное недоверие.
А я бы их пригласил погреть красные лапки и почирикать...
А снег летает, летает, прежде чем упасть и покориться.
Все бегут по снегу.
Я дома сижу. Все это переживаю.
Играют все, носятся, кричат, лают, прыгают.
Я все это переживаю.
Умом постигаю изнутри. Системой.
Остаюсь в милой неподвижности.
Работаю в тепле воображением...
Следы моих комнатных туфель на снегу.
И если выскочить из них и темпераментно помчаться дальше, оставляя как минимум рубчатые следы носков, а потом в заводе и из них выскочить и помчаться еще, оставляя нижнюю пятерню, стопу за стопой, стелющимся шагом и криком, затухающим вдали.
Падает снег.
Голову нести осторожно.
Не расплескать на бегу кипящую массу недовольств, обвинений, проклятий, сарказма в сосуде из скуки...
Падает снег.
Ложится сверху и укрывает черное, израненное, поваленное, измученное.
Что-то в общих чертах проступает.
Можно и не угадать, что там творилось в жаркую погоду.
Победители, побежденные лежат укрыты.
Тишина. Гладко. Холодно. Светло...
Падает снег.
Что-то там происходило.
Да и что-то еще происходит.
Поздно.
В кепочках белых плодики...
Под снегом города и концертные залы.
Гладко все сверху, а снизу ничего не видать.
Снег падает.
У меня зима...
Санкции для нас — "Камеди клаб"... До отмены точно дотянем... Кому хочется воевать с голодным и хорошо вооруженным противником. Такой солдат очень опасен