|
Кандидат таможенных наук |
 |
Еще пять лет назад профессия таможенного брокера была одной из самых высокооплачиваемых в России и при этом по сравнению с другими юридическими специальностями достаточно доступной. Как изменилась жизнь таможенного брокера за последние годы, корреспонденту "Денег" Татьяне Филипповой рассказала представительница этой профессии, пожелав, однако, сохранить анонимность.
Дебют
На заре строительства капитализма я ушла из академического института, где была старшим научным сотрудником с кандидатской степенью и практически готовой докторской диссертацией, в небольшую коммерческую фирму. Фирма была типичной для тех времен, мы занимались всем, что, как нам казалось, могло принести много денег и сразу — начиная с экспорта лома цветных металлов и торговли мелкими партиями одежды до печатания книг — церковных, порнографических, справочных, каких угодно. Профиль фирмы менялся каждый месяц, многие не выдерживали и уходили. Я же бралась за все. С таможней пришлось познакомиться, когда мой шеф попытался наладить экспорт картин российских художников в Европу и США. Хорошо помню, что свой первый экспортный контракт я составила за два часа до посещения таможни, в буквальном смысле на коленке. Месяца через два стало ясно, что экспорт картин не приносит сверхприбылей, и наша фирма переключилась на импорт бытовой техники и компьютеров из США, а мне сказали: "Ты уже опытный специалист по работе с таможней, вот и займись этим".
Тогда, в 1992 году, ввозных пошлин не существовало. От меня требовалось лишь одно: быстро и грамотно составлять документы, предусмотрев все возможные вопросы таможенного инспектора. Это было несложно. Но потом ввели таможенную пошлину. Она была небольшой, однако каждая уважающая себя фирма-импортер пыталась найти возможность ее уменьшить. Проще всего было занизить таможенную стоимость товара (естественно, подтвердив это документами). То, что это будет жульничество, наших американских партнеров не смутило, во всяком случае, они понимающе заулыбались и сказали "о`кей", невольно посеяв в моей душе сомнение насчет истинной причины процветания американской экономики. По документам компьютеры проходили как собранные в Китае или Таиланде, новая бытовая техника — как подержанная и так далее. На коробках было написано "Made in USA", но досмотровый инспектор всего за $50 этого не замечал. Сейчас кратковременное помутнение зрения таможенников стоит гораздо дороже.
По результатам таможенной очистки мне выплачивали премию. Сумма заранее не оговаривалась, просто шеф протягивал конвертик: "Молодец, вот тебе на новые сапожки". Я была счастлива, потому что в Академии наук, где я еще формально числилась, вообще ничего не платили. Через три года наша фирма разорилась, но к тому времени я уже приобрела массу связей и знакомств в таможенных органах, и мне предложили возглавить отдел обеспечения импорта в другой компании. Она ввозила продовольствие — куриные окорочка, мясо, субпродукты, йогурты, сыры... Объемы поставок были большие, под моим руководством работала целая группа "специалистов по внешнеэкономической деятельности", как их тогда называли: несколько таможенных агентов, логистик (отвечал за транспорт), специалист по сертификации товара в "Ростесте" и санэпиднадзоре и менеджер по закупкам. Работа мне нравилась. Я ощущала себя дирижером. Или художником, который пишет большую картину, работая свободно, широкими мазками.
Таможенное творчество
В середине 1990-х еще можно было, проявив фантазию, строить замысловатые схемы, позволяющие существенно экономить на таможенных расходах. Самый известный пример — история с куриными окорочками, которые ввозились под видом индейки. Наша фирма одной из первых использовала этот способ — перекодировку товара. Мясо на таможне декларировалось как печень, маринованные огурцы и помидоры — как кетчуп, компот из персиков — как повидло. Разумеется, это было нарушением, которое каралось и по Таможенному, и по Уголовному кодексу. Говоря проще, мы занимались контрабандой, но таможенные органы брали свои деньги и закрывали на все глаза. Партия товара, как правило,— это 20 тонн груза. За то, чтобы она беспрепятственно прошла таможню, надо было заплатить $1000-1200. Сотни три оседало на СВХ (складе временного хранения), остальное расходилось на взятки. От $300 до $400 брал центральный таможенный орган — за разрешение ввезти товар по низкой стоимости, столько же оставалось на таможенном посту. Сюда входила доля начальника таможенного поста, инспектора, который регистрировал декларацию и принимал те товарные коды, которые заявляли мы, и досмотрового инспектора, который начинал плохо видеть.
 |
| Прежде чем показывать товар таможенному инспектору, с ним обычно договариваются о кратковременной потере зрения |
Другая схема, которая тоже носилась в воздухе,— так называемый ввоз товара в уставный фонд. Например, если фирма имела 50% или 100% иностранного капитала, то доля иностранного учредителя могла быть внесена товаром, причем беспошлинно и без НДС. Идея была не нова, но не все могли ее реализовать, потому что надо было иметь в таможенных органах своих людей, которые могли это оформить быстро и аккуратно. У меня к тому времени такие знакомства были. Руководитель фирмы как-то спросил меня: "А нельзя ли сделать вот так?" Я проконсультировалась со своими таможенниками и начертила на бумажке схему. Шеф дал добро, мы зарегистрировали фирму со 100-процентным иностранным капиталом, и дело пошло. За полтора месяца ударной работы мы ввезли товара, наверное, партий сто или сто пятьдесят. Экономия была неплохая — если бы мы оформили импортную поставку, пришлось бы платить по $3000 с машины, а так, на взятки, мы отдавали втрое меньше.
На этих операциях я приобрела опыт, связи расширялись, и постепенно ко мне стали обращаться руководители других фирм, чтобы я помогла им пропустить товар через таможню с наименьшими затратами. Для этого мне достаточно было сделать два-три звонка, иной раз съездить и поговорить лично, чтобы запустить процесс, а дальше он шел уже сам собой. За каждое посредничество я брала от $50 до $100, редко $200. В месяц помимо зарплаты в моей фирме у меня выходило до $3000. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и в один прекрасный день я предложила еще одну схему ухода от таможенных платежей. К сожалению, она имела одно слабое звено, из-за чего спустя полгода рухнула.
Это был ложный транзит. Контейнеры с продовольствием прибывали из дальнего зарубежья по морю в Таллин, а оттуда якобы шли на Украину и в Болгарию транзитом через Москву. На самом деле все разгружалось в Подмосковье. Документы возили на пограничную таможню, там оформлялся переход через границу, потом их возвращали в Москву. Машины стояли на одной из подмосковных лесных стоянок. Счетчик километража подкручивали, чтобы имитировать реальный пробег. Товар перегружали на местный транспорт и отправляли на склад, а машина, якобы побывавшая в Болгарии, уходила обратно в Таллин. Даже при условии заниженной стоимости мы бы отдавали государству $3000 с партии, а так наши затраты составляли $1500-1800, которые шли на содержание подмосковной стоянки, оплату фээсбэшному сопровождению и взятку пограничной таможне. ФСБ в конце концов нас и сдала. Эти люди сначала получали свое, а потом решили, что погоны важнее. Чекистская принципиальность обошлась мне дорого: только за идею я получала 10% от экономии, но когда последние 15 машин товара были арестованы, убытки фирма покрыла в основном за мой счет.
Новые времена
После дефолта 1998 года наша фирма сильно снизила объемы поставок, работать там стало невыгодно, и я перешла в брокерскую контору. Правда, для этого нужно было сдать соответствующий экзамен и получить сертификат, но труда это не составило, потому что обычно это делается за деньги. За $500 я официально получила квалификацию таможенного брокера, но по сути продолжала заниматься прежней работой — оформлением импортных поставок. Готовила документы в головную таможню, ездила туда поддерживать теплые отношения с инспекторами и так далее. Однако творчество из моей деятельности практически ушло. Если раньше, до 1998 года, фирма сама разрабатывала схемы минимизации таможенных расходов, то теперь инспекторы предлагали коммерческим организациям (СВХ или брокерским конторам) оптимальные, на их, инспекторов, взгляд, схемы и учили, как делать документы, оформлять поставку при отправке груза из-за рубежа, как проходить границу, к кому конкретно обращаться на той или иной пограничной таможне. При этом случались истории, которые в старое доброе время были просто немыслимы.
Например, не так давно я представляла интересы фирмы, ввозящей керамическую плитку. Я оформила очередную машину, не взяв с клиента денег авансом. При поступлении товара на склад машина была арестована, клиент не рассчитался ни со мной, ни с СВХ. Склад был вынужден заплатить за него таможенную пошлину и инспекторскую часть. Поскольку клиент был от меня, на мне и повис долг в $4500, но это еще полбеды. Через три дня на СВХ приехали люди в штатском с милицейскими документами, при всем честном народе обыскали меня и увезли на допрос. В тот день у меня при себе не было никаких печатей, но зато были заготовки документов, с которыми я работала. Например, один и тот же контракт, причем оригинал, но с разной редакцией ключевых вопросов и с разными подписями, а также черновики поддельных писем от западных фирм. При желании меня можно было привлечь за подделку документов.
С меня взяли подписку о невыезде, завели уголовное дело, существа которого не объяснили, и пригласили на повторный допрос. Тут и выяснилось, что следователь интересуется не мной, а фирмой-импортером. Меня попросили рассказать все, что я знаю о фирме и ее руководстве. А после допроса со мной беседовал сотрудник ФСБ, который предложил стать его информатором: собирать сведения о директоре СВХ, его связях в таможенном комитете, о таможенных инспекторах и их связях и так далее. Собирать компромат на тех, кто давал мне возможность работать, я, естественно, не могла, поэтому на следующих беседах тянула время, болтая всякую ерунду. Возможно, у него появился более достойный информатор, но вскоре этот человек исчез из моей жизни. Коллеги меня успокаивали — мол, это детский случай — и пугали рассказами о налетах отрядов быстрого реагирования на склад или отдел таможенного оформления, когда люди в масках и с дубинками бросают всех на пол, топчут мобильные телефоны, дают под ребро ногой, чтобы лежали тихо. Обычно это происходит, когда какой-нибудь СВХ платит таможенникам оговоренную сумму, но при росте потока "забывает" ее увеличить.
В прошлом году таможня завела новый порядок. Наиболее привлекательные с коммерческой точки зрения товары (мебель, электроника, строительные материалы) теперь оформляются только на определенных СВХ. Понятно, что эти СВХ, то есть те же коммерческие организации, став монополистами, взвинтили стоимость своих услуг. В результате выросли коммерческие платежи и размеры взяток.
Нынешний 2002 год ГТК объявил годом борьбы с заниженной таможенной стоимостью, чтобы увеличить поступления в федеральный бюджет. Но при этом внутренними письмами и распоряжениями постоянно расширяется число фирм-льготников, которым разрешено ввозить товары по низкой стоимости без обязательного согласования каждой поставки. Получить такую льготу сложно — фирмы, под которые готовят подобные приказы, платят за это немалые деньги. Таможня берет определенный процент от сэкономленной суммы: обычно — 25%, если потоки очень большие — 10%. Импортировать товар, не имея льгот, невыгодно, нужно договариваться с фирмами-льготниками, чтобы ввозить через них. Оформляются липовые договора о совместной деятельности, льготники являются контрактодержателями, а потом перепродают товар получателю. Рынок поделен, работать на нем стало трудно, число фирм-импортеров год от года сокращается, равно как и число работающих на этом рынке брокеров. Осталось всего несколько десятков человек, которые буквально толкаются локтями. В общем, как ни грустно это осознавать, закончилась целая эпоха. Наступают новые времена.