Сотвори себе банкира

В 1987 году в СССР началась "банковская перестройка" — типичная для тех лет неподготовленная и поспешная реформа. Но именно она дала вырасти новой банковской системе на обломках советской, на время сделав банкиров влиятельнейшей силой в России.

ГЛЕБ БАРАНОВ

Сейчас в России порядка 600 банков, и это примерно на 2 тыс. меньше, чем в середине 1990-х годов. Много их все еще, уже мало или в самый раз — вопрос дискуссионный. Но 30 лет назад любая из этих цифр была невообразимо велика.

Во всех союзных республиках банков было меньше, чем сегодня зарегистрировано на одной лишь Мясницкой улице в Москве.

Их было три — Госбанк, Стройбанк и Внешторгбанк. Еще, правда, имелись совзагранбанки, но те были за рубежом. В СССР же систему дополняли лишь государственные трудовые сберегательные кассы, пока не переименованные в банк. И все же банковские учреждения довольно плотно покрывали территорию страны.

Одних лишь сберкасс было около 80 тыс.— такой филиальной сетью сегодня не сможет похвастаться ни один наш банк. Да что там один, в России чуть больше 35 тыс. подразделений вообще всех банков — это все их филиалы, операционные кассы, головные, кредитно-кассовые, операционные и дополнительные офисы. Хотя, конечно, с тех пор технологии ушли далеко вперед, да и граждан СССР было почти вдвое больше, чем сейчас россиян.

Три толстяка

"Водка — враг, сберкасса — друг",— утверждал советский плакат. Верили ему не все, но саму возможность выбора государство постаралось обеспечить. В начале 1980-х годов наткнуться в незнакомом городе на сберкассу было, пожалуй, даже проще, чем на винный магазин.

Для многих советских людей бытовое знакомство с банковской системой если не исчерпывалось сберкассами, то начиналось с них. Здесь принимали деньги во вклады и оказывали ряд других услуг — от расчетов с организациями и гражданами до продажи лотерейных билетов и выплаты выигрышей. Сервис, впрочем, надо отдать ему должное, как и везде в Советском Союзе, был, самое мягкое, ненавязчивый.

Собранные сберкассой наличные отправлялись в ближайшее учреждение Госбанка. Он был известен трудовым массам в первую очередь благодаря тому, что на крупных (номиналом больше 10 руб.) купюрах было написано: "Билет Государственного банка СССР".

Меньшие номиналы назывались государственными казначейскими билетами, но куда больший интерес у народа вызывали другие надписи. "Банковские билеты обеспечиваются золотом, драгоценными металлами и прочими активами Государственного банка",— сообщали крупные банкноты. Мелкие обеспечивались всего лишь "всем достоянием Союза ССР". Эти чисто рекламные утверждения порождали легенды о неких способах обмена крупных купюр на государственное золото.

Это была бы чудо-сделка. Золотое содержание одного рубля, как декларировалось, составляло 0,987412 г.

В 1980 году золото, соответствовавшее сторублевой купюре, стоило на западных рынках больше $2 тыс.

Увы, крупные купюры в силу товарного дефицита с трудом удавалось обменивать и на более прозаические вещи. Однако, как ни удивительно, легенды эти живы до сих пор — в отличие от Госбанка СССР.

Виктор Геращенко: у нас же все хотели к ногтю, это с Путина началось

На самом деле в начале 1980-х Госбанк отвечал не только за денежную эмиссию. Он исполнял множество функций — центрального банка, казначейства и даже универсального банка. Например, вел счета предприятий, учреждений и физических лиц. Последние в принципе могли разместить вклад здесь, а не в сберкассе, если его сумма превышала 300 руб. Да и сами сберкассы, к слову, тоже находились в ведении Госбанка.

"Государственный банк Союза Советских Социалистических Республик (Госбанк СССР) является единым эмиссионным банком, банком кредитования народного хозяйства и расчетным центром Союза ССР",— говорилось в его уставе. Он проводил расчеты, кредитовал все отрасли, вел кассовое исполнение госбюджета, регулировал денежное обращение, занимался инкассацией, контролировал выполнение планов предприятиями. Сеть его подразделений по необходимости была обширна: более 180 республиканских, краевых, областных и городских контор, которым подчинялись свыше 4,2 тыс. отделений.

Она покрывала страну более плотно, чем сеть Стройбанка СССР, и в местах, где не было его подразделений, он также работал через Госбанк. Хотя более 1500 учреждений Стройбанка, занимавшегося финансированием капитальных вложений предприятий и организаций,— это тоже не так уж мало. Источником средств для его операций был госбюджет, ресурсы предприятий и собственные средства банка.

Александр Смоленский: Ельцин не опускался до того, чтобы сажать в тюрьму тех, кто не с ним

Как утверждала Большая советская энциклопедия, Стройбанк СССР был "по объему своих операций крупнейшим среди инвестиционных банков мира". Кроме прочего он финансировал коммунальное хозяйство, кредитовал такие любимые народом (хотя и не каждому доступные) проекты, как строительство кооперативного и индивидуального жилья. И, как и остальные советские банки, Стройбанк, конечно, имел контрольные функции. В общем, стройки были обычным местом работы его сотрудников.

Внешторгбанк столь вездесущим не был. Но это и не удивительно, поскольку занимался он операциями, связанными с внешнеэкономической деятельностью. Так что на бытовом уровне с ним сталкивались те, кто по роду службы мог выезжать за рубеж, а значит, получать и тратить валюту. Такой человек мог иметь счет во Внешторгбанке, и уже одно это обстоятельство выделяло его из рядов простых граждан, даже если это был не дипломат, а моряк, ходивший в загранплавания. Но и те, кто никогда не бывал за границей, слышали о легендарных магазинах "Березка", где принимали чеки Внешторгбанка.

Обратная перемотка

Это был итог долгого процесса централизации. В 1920-х в СССР было немало кредитных организаций — акционерные и кооперативные банки, общества взаимного кредита. В 30-е с разнообразием покончили, и Госбанк дополняли лишь сберкассы, пять спецбанков, контролируемых государством, да местные коммунальные банки. А к 1960-м система сократилась до сберкасс и трех банков. Вскоре этой полувековой истории предстояло прокрутиться в обратном направлении.

С современной точки зрения, советская банковская система выглядит, понятно, диковинно. Претензии к ней были и у тех, кто тогда называл себя строителем коммунизма: погрязла в бюрократии, негибкая, препятствует инициативе.

И все же работала она так, что получение зарплаты в одни и те же дни всей страной воспринималось как неизбежное природное явление.

Все изменили 1980-е годы. Об экономических реформах, в том числе и в банковской области, руководство СССР задумывалось еще при генсеке Юрии Андропове, но завертелось все, как известно, уже при Михаиле Горбачеве. Весной 1986 года XXVII съезд КПСС изменил программу партии, сделав целью не строительство коммунизма, а совершенствование социализма. Предложения по усовершенствованию советской банковской системы не заставили себя ждать.

В июне 1986 года председатель правления Стройбанка Михаил Зотов направил Николаю Рыжкову, возглавлявшему Совет министров, письмо, где изложил, какой видит реформу. Речь шла о создании новых спецбанков, которые занимались бы кредитно-расчетным обслуживанием предприятий своих отраслей, и сети инициативных банков для кредитования небольших производителей товаров народного потребления. Идея понравилась, ее обсудили на президиуме Совета министров и дали соответствующие поручения министерствам и ведомствам.

С осени, в рамках подготовки к пленуму ЦК КПСС, намеченному на июнь следующего года, кроме прочих реформ стали готовить и банковскую. Формально началась она в июле 1987 года. Тогда по итогам пленума было издано постановление ЦК КПСС и Совмина "О совершенствовании системы банков в стране и усилении их воздействия на повышение эффективности экономики". В стране начиналась банковская перестройка, хотя, строго говоря, постановление "О перестройке деятельности и организационной структуре банков СССР" вышло лишь в октябре 1987-го.

Новая система должна была состоять из Госбанка, Сбербанка, Промстройбанка, Агропромбанка, Жилсоцбанка и Внешэкономбанка. Впоследствии Михаил Зотов рассказывал, что при подготовке предложений тщательно изучался опыт многих стран. И все же нельзя было не заметить, что новая банковская система смахивает на старую советскую, хорошо Зотову знакомую (главе Стройбанка было за семьдесят). На деле разница, конечно, была, а еще большая — намечалась, ну и про возвращение банков куда-то в тридцатые годы тоже поговаривали.

Был отправлен на пенсию не оценивший этих новаций председатель правления Госбанка Виктор Деменцев. Его преемник Николай Гаретовский, переведенный с поста первого замминистра финансов, тоже был не в восторге от открывшихся перспектив:

документы, по которым предстояло перестраивать банковскую систему, проработкой деталей не блистали.

К тому же лишь Сбербанк и Внешэкономбанк создавались на базе уже существующих сберкасс и Внешторгбанка. А Агропромбанк, Жилсоцбанк и Промстройбанк претендовали на филиальную сеть и сотрудников Госбанка, ведь новым учреждениям отходила и часть его кредитных и расчетных функций. Эти банки должны были быть ближе к клиентам, а Госбанк — превратиться в структуру, напоминающую центральный банк.

Раздел коллектива и имущества Госбанка, сопровождаемый интригами и скандалами, а также процесс открытия новых отделений спецбанков в общих чертах завершились весной. Между тем новая жизнь у банковской системы должна была начаться уже 1 января 1988 года.

До основания

То, что новая жизнь действительно началась, стало понятно уже в начале января. По всей стране пошли сбои расчетов, а некоторые советские граждане впервые в жизни узнали, что такое задержка зарплаты.

"Начало работы в новых условиях с января 1988 года было омрачено ступором в расчетах, стали расти горы неоплаченных счетов,— рассказывает в монументальной "Истории советской банковской реформы 80-х годов ХХ века" автор-составитель Николай Кротов.— Злые языки говорят, что в некоторых отделениях Промстройбанка неразобранные платежки сжигали, чтобы они не мозолили глаза начальству".

И приводит свидетельство тогдашнего министра финансов СССР Бориса Гостева: "В отделениях банков начали скапливаться горы неоплаченных счетов, налаженная система межфилиальных оборотов (МФО) оказалась разрушенной. Чуть ли не в каждом районе или городе начали действовать по четыре отделения различных спецбанков, кому и где обслуживаться — никто толком не знал. В этот период на Житной улице, где находился расчетный центр Госбанка,

мешками с непроведенными платежными поручениями были завалены не только помещения, но и прилегающий двор.

Никто не имел понятия, что делать".

Новые номера МФО, необходимые для проведения платежей, Госбанк разослал в декабре, но их надо было еще довести до всех филиалов банков и обслуживаемых ими предприятий. И банки, конечно, не успевали, хотя их сотрудники и работали в режиме аврала. Это было ЧП всесоюзного масштаба, руководителей Госбанка и спецбанков вызывали на ковер в высокие кабинеты, где они клялись все наладить. К лету расчеты действительно пошли куда лучше. Правда, лишь в сравнении с зимой, а не с предыдущими годами.

Жалобы в правительство и Политбюро, в газеты и на телевидение как от предприятий, так и от сотрудников самих банков всю весну шли потоком. В августе 1988 года на правлении Госбанка сообщалось, что "небрежное отношение операционного аппарата к расчетным и банковским документам" привело к выпуску 12 тыс. дубликатов потерянных табуляграмм.

Но банковская перестройка уже стремительно двигалась дальше. В мае 1988 года был принят закон о кооперации. И в нем, в частности, говорилось: "Союзы (объединения) кооперативов имеют право создавать хозрасчетные отраслевые или территориальные кооперативные банки".

В стране начали появляться первые негосударственные банки.

Кооперативный взгляд на деньги

"Первые банки начинали работать кто в подвалах, кто на чердаке,— много позже говорил "Деньгам" Сергей Егоров, возглавлявший до 1987 года российскую контору Госбанка.— Инкомбанк (один из крупнейших банков в1990-х, потерявший лицензию в кризис 1998 года.— "Деньги") зародился на кухне у Виноградова (Владимир Виноградов, основатель и глава "Инкомбанка".— "Деньги")".

Но если банки и задумывались на кухне, как и многие тогдашние проекты, регистрироваться им приходилось все же где-то в других местах. И поначалу было совершенно неясно где. Их пытались оформлять как обычные кооперативы, а одни из первых банков были, например, зарегистрированы непосредственно на правлении Промстройбанка СССР.

Правда, подобные регистрации были вскоре отменены: в августе 1988 года Госбанк и Минфин выпустили письмо о том, что так дело не пойдет. И всем таким банкам пришлось перерегистрироваться в Госбанке. В результате первым официально зарегистрированным банком стал ныне уже не существующий казахстанский "Союз".

Следующим был ленинградский "Патент" — этот первый российский коммерческий банк не только пережил большинство своих последователей, но и работает до сих пор под названием "Викинг".

Создание банков обосновывалось, конечно, необходимостью поддержки кооперативного движения. Требовали активизации в этом направлении и от спецбанков, но те действовали — с точки зрения новых веяний — излишне осторожно.

Их сотрудники еще помнили былые времена, когда осмотрительность считалась полезным качеством для банковского работника.

"Вот на бюро обкома партии вызывали меня, министра финансов области, руководителей ведомств, решали,— рассказывал "Деньгам" Дмитрий Орлов, возглавлявший в то время Московское областное управление Агропромбанка СССР.— Помню, Юрий Мариничев был председателем кооперации, его вызывали на бюро и говорили: вот вам план — столько-то кооперативов должно быть в области. Я помню, кооператив "Огонек" был в Чехове — фиктивно что-то делали, деньги уводили, потом подожгли. В Серпухове был кооператив "Пчелка", ему надо было дать деньги — кредит на приобретение "КамАЗа". Для чего? Чтобы он перевозил пчел по мере изменения цветения летом. Дури полно было".

Однако, с точки зрения кооператоров, все выглядело, само собой, иначе — им нужны были какие-то другие банки. В интервью "Деньгам" Александр Смоленский, основавший "СБС-Агро" (один из крупнейших банков в 1990-х, потерявший лицензию после кризиса 1998 года), так объяснял, почему он это сделал: "А от злости. Единственные, кто нас "имел" тогда,— это банки. Государственные же банки тогда были.

Приходишь за своими деньгами — не дают. Даешь платежку — не проводят. Сидела в нашем москворецком отделении Промстройбанка (он обслуживал кооперативы) директор по фамилии Портупеева. Как надену портупею, так тупею и тупею.

"А вот не дам, и все".— "Ну, хоть объясните почему!" — "А вот не хочу".— "А у меня инструкция!" — "А вот постановление Совнаркома от 1927 года об ограничении наличных денег". И ты стоишь и не знаешь, что делать. Ни людям, ни за материал заплатить не можешь. Все. Встал".

Так что в течение следующих двух лет число банков быстро росло. При этом старая система расчетов между банками, основанная на МФО, в новой ситуации вполне позволяла производить расчеты независимо от имеющихся средств. К 1989 году эта проблема стала очевидной, и весной 1990 года Госбанк начал перевод банков на расчеты по корреспондентским счетам.

Дмитрий Орлов: деньги развалили Советский Союз, вернее, их отсутствие

А при описании ситуации в банковской системе и денежном обращении уже начали использовать слово "кризис". По данным Госкомстата СССР, за 1986-1990 годы объем наличных в обороте увеличился вдвое, но товарооборот и платные услуги — лишь в 1,4 раза. Объем накопленного неудовлетворенного спроса за это время вырос с 60 млрд руб. до 238 млрд руб. Все чаще стали случаться спазмы товарного дефицита.

К тому времени успели покинуть свои посты многие из тех, кто начинал перестройку системы. Сменилось руководство Госбанка, Минфина, покинул Промстройбанк, разочаровавшись в том, как идет реформа, и ее инициатор Михаил Зотов. Между тем банковской системе предстояло испытать новые бурные перемены.

Осенью 1990 года произошел взрывной рост количества регистраций банков на территории России. Связано это было не с требованиями нарождавшегося рынка, а с политикой — борьбой российского руководства за независимость от союзного "центра".

Операция "Коммерциализация"

Новыми коммерческими банками пришлось стать уже самим спецбанкам, вернее, их частям — подразделениям на территории России. "Это не то чтобы мне в голову пришла идея,— рассказывал Дмитрий Орлов "Деньгам" об обстоятельствах создания банка "Возрождение".— В 1990 году был принят закон о банках, в котором говорилось, что не останется государственных банков — все будут коммерческими. Всех поставили в условия, когда надо было переходить на коммерческие рельсы. И уже в сентябре 1990-го мы начали работу по акционированию Московского областного управления Агропромбанка СССР, а 12 октября провели собрание. Многие наши клиенты и стали нашими акционерами".

Дело в том, что Верховный совет РСФСР издал постановление "О государственном банке РСФСР и банках на территории республики". Виктор Геращенко, возглавивший к тому моменту Госбанк СССР, протестовал, и было отчего: документ вырезал российский кусок из советской банковской системы.

Вводилась двухуровневая банковская система, при этом учреждения спецбанков на территории России предписывалось превратить в коммерческие банки. Госбанк РСФСР возглавил Георгий Матюхин, и банкиров, вопреки возражениям спецбанков и Госбанка СССР, твердой рукой погнали в светлое будущее.

Вот рассказ руководителя Курского отделения Жилсоцбанка Людмилы Зайцевой из уже упомянутой "Истории советской банковской реформы 80-х годов ХХ века": "Постановление о коммерциализации было очень жестким — до 1 октября упразднить российские спецбанки. Не было даже принято во внимание, что при этом нарушалось трудовое законодательство, по которому следовало предупредить людей за два месяца о предстоящем увольнении. По-революционному махнули шашкой — и баста! Вызвали нас в Москву. Представитель Верховного Совета РСФСР, который курировал банковскую систему, Рассказов, собрал на Житной улице представителей спецбанков всех регионов России, центрального аппарата Российского банка, Госбанка СССР. Рассказов разве что ботинок не снял и "кузькину мать" нам не показал!

Но кулаком стучал по трибуне: "Кто не коммерциализируется до 1 октября, мы всех утопим в крови народа!"

Цитирую дословно, у меня записано!"

Эта спецоперация, которую с известной долей условности можно считать первой приватизацией в нашей истории, заметно повлияла на пейзаж российской банковской системы. К моменту развала СССР каждый второй российский банк был потомком какого-нибудь спецбанка.

Сама же банковская система, в отличие от ряда отраслей еще советской экономики, была при всех ее недостатках вполне готова работать в рыночных условиях. А банкиры были достаточно энергичны, чтобы этим преимуществом воспользоваться. И на какое-то время они стали самой влиятельной силой в России.

Именно из них рекрутировались первые "олигархи", и уже никто не вспоминал, что всего десятилетием раньше служба в банке считалась не самой завидной карьерой. О банковской перестройке тоже позабыли, хотя и совершенно незаслуженно. Все-таки именно она и сделала возможным многое из того, чем потом запомнились 1990-е,— и хорошее, и скверное. В том числе, конечно, и такие эпизоды, как "залоговые аукционы" и "семибанкирщина". Но, как это ни банально, история не знает сослагательного наклонения. И никто не может знать, как развернулись бы события, если бы однажды в июне 1986 года Николай Рыжков не прочел письмо Михаила Зотова.