"Не люблю глобализацию, люблю интернациональность"
Большая новость Женевского салона — представленный Vacheron Constantin проект
Большая новость Женевского салона — представленный Vacheron Constantin проект новой мануфактуры. Весьма решительный шаг для старейшей из ныне работающих часовых фирм. О новом проекте АЛЕКСЕЮ ТАРХАНОВУ рассказал генеральный директор Vacheron Constantin КЛОД-ДАНИЭЛЬ ПРОЛЛОК.
До этого жизнь Vacheron Constantin делилась между тремя местами. Во-первых, знаменитой штаб-квартирой в центре Женевы, существующей с 1775-го — года основания мануфактуры, где сейчас заседает дирекция, работает бутик и размещен музей Vacheron Constantin. Во-вторых, фабрикой в Вале-де-Жу (La Vallee de Joux) в 75 километрах от Женевы, где находятся лаборатории, производят комплектующие и собирают некоторые самые сложные модели. И в-третьих, мастерских на женевской улице Acacias, где сосредоточено и основное производство, и основное управление. Новый участок в 30 000 квадратных метров расположен за городом в План-лез-Уат (Plan-les-Ouates). В конкурсе приняли участие пять известных архитекторов из Италии, Испании, Великобритании и Франции. Во втором туре победил Бернар Чуми (Bernard Tschumi). Француз, 58-летний уроженец швейцарской Лозанны, знаменит с 1983-го, когда он выиграл очень важный конкурс на парк Ла-Виллет в Париже. А сейчас Чуми работает над проектами нескольких крупнейших музеев, среди которых музей Акрополя в Афинах, музеи современного искусства в Сан-Паоло и Нью-Йорке. Идею проекта архитектор определяет так: "Вневременная форма, которая принадлежала бы нашему времени". Поверхность здания — крыша и одновременно стена — изогнутая металлическая оболочка. Наружная поверхность оболочки — нержавеющая сталь, один из самых авангардных материалов; внутренняя — дерево, один из самых традиционных. Генеральный директор Vacheron Constantin Клод-Даниэль Проллок (Claude-Daniel Proellochs) — член жюри архитектурного конкурса и большой энтузиаст новой постройки.
— Почему мануфактура с почти 250-летней историей строит себе такое модернистское здание? Вам не кажется, что оно больше подошло бы для Swatch их героического периода, чем для Vacheron? Просто глобализм какой-то.
— Я не люблю глобализацию, я люблю интернациональность. Что бы вы хотели, чтобы мы построили барочную фабрику? Или храм Василия Блаженного? Все наши произведения имеют ясную дизайнерскую основу. Но дизайн для нас — это не мода, потому что мода приходит и уходит. Наш дизайн — это другая вещь, это глубокое размышление о марке, о стране, о будущем. В этом смысле новая фабрика для нас традиционна.
— Вы составляли программу конкурса. Что вы хотели получить в итоге?
— Чтобы фабрика, которую мы строим, стала, как бы вам сказать, не храмом престижа, а средством производства. Мы строим фабрику не для того, чтобы доставить себе удовольствие, а чтобы вся семья Вашрон была в собственном доме. Внизу — производство, этажом выше — управление, а на третьем — что бы вы думали? — вовсе не кабинеты больших боссов. Там будет ресторан, где все будут собираться за семейным столом.
— Но если вы построите этот новый дом, дизайн которого так же эмблематичен, как рисунок циферблата, изменит ли это сам концепт Вашрона?
— Концепт не изменит, но еще улучшит качество часов, там будет больше света, больше гигиены. Микротехника требует все большей дисциплины. Взгляните! Вот этот декор на часах — тысячные доли миллиметра. Я раз попробовал это сделать, я очень старался, но у меня получились десятые доли миллиметра, а провести канавку в три тысячных — это как дыхание.
— Выбор архитектора в значительной мере определяет итог, здание. Почему именно Чуми, а не Марио Ботта, не Герцог и Де Мерон — раз уж вы, как мне кажется, искали швейцарца?
— Можно назвать и двести имен. Но мы искали не по принципу швейцарец-нешвейцарец. Мы выбрали архитекторов, способных сделать такой проект, чтобы он не разонравился и через сто лет. Ведь бывает так: вы смотрите на здание в первый раз и говорите: "Это фантастика!" — а через два или три года вы просто не можете на него смотреть. У Вашрона все усилия направлены на то, чтобы создавать вещи сущностные, главные. То есть то, что очень трудно сделать, но очень легко понять, и воспринять, и запомнить. И еще: мы выбирали архитекторов, у которых нет огромных мастерских. Нам нужен был человек, способный вложить в проект свою личность и свой труд, а не только дать идею и в конце подписать планы.
— Очень строгий, даже кальвинистский взгляд на архитектуру. Вероятно, швейцарские часовщики, потомки проповедников-реформаторов, и не могут иначе.
— Не думаю, что вы правы. Кальвин, конечно, тоже символ Женевы, но кальвинизм — это практически отторжение жизни, это только разум, а мы ценим страсть. Страсть поднимает нас над разумом, потому что наши часы — это 95 процентов страсти, эмоции. Когда вы увидите этот дом, с его сталью и деревом, прозрачный, светлый, посреди роскошного парка, вы раз и навсегда забудете о кальвинизме.