В своей предыдущей, ставшей крайне известной, книге Sapiens израильский историк и философ Юваль Харари описал историю человечества, зарождение государств, возникновение и смерть метрополий и колоний. В новой книге под названием Homo Deus ученый пытается предсказать, что произойдет с человечеством в ближайшем будущем. Издание The Atlаntic заинтересовалось этими прогнозами и взяло интервью у господина Харари, отрывки из которого приводит ''Ъ''.
Израильский историк Юваль Харари
Фото: CityTree / Flickr
Дерек Томпсон, The Atlantic (Д. Т.) В вашей новой книге Homo Deus вы предсказываете конец работы, конец либерального индивидуализма и конец гуманности. Попробуем разобраться в этом. Взять, например, работу вы считаете, что массовая автоматизация производства несет в себе глубокие и страшные последствия. Или гуманность — в конце 19 века Франция, Германия и Япония предложили систему бесплатного здравоохранения для своих граждан. Цель была не столько в том, чтобы сделать своих граждан счастливыми, а в том, чтобы укрепить свой военный и промышленный потенциал. Другими словами, система социального обеспечения была необходима потому, что были необходимы сами люди. И теперь возникает пугающий вопрос — что произойдет со всем этим в будущем, когда правительства перестанут испытывать необходимость в столь значительном количестве людей?
Юваль Харари (Ю. Х.) Это очень страшный сценарий. И это не какая-то научная фантастика, это уже происходит. Причина построения всех систем социального обеспечения была в поддержке армий и сильных экономик. Уже сейчас наиболее развитые армии не нуждаются в таком количестве людей. Это может произойти и в гражданской экономике. Проблема заключается в мотивации: что если правительства потеряют мотивацию оказывать помощь массам?
Например, в случае со скандинавскими странами традиция социального обеспечения так глубоко внедрена в государство, что вполне вероятно, что правительства продолжат и дальше оказывать помощь значительному количеству людей, даже если государства не будут в них нуждаться. Но как насчет Нигерии, ЮАР или Китая? Там эти услуги оказываются в основном ради увеличения благосостояния, что требует большое количество здоровых и образованных граждан. Но попробуйте убрать эту мотивацию и вы можете остаться со странами, где властные элиты больше не заинтересованы в заботе о своем населении.
Д. Т. Последний пункт очень интересен — ведь в Европе и США кажется верным обратное утверждение — население не нуждается, или по крайней мере, думает, что не нуждается в элитах. Отчасти из-за этого мы получили «Брексит» и Трампа. Теперь мы видим, как в Европе разворачивается наступление всех этих праворадикальных сил против существующих властных элит. Почему это происходит сейчас?
Ю. Х. Это очень большой и сложный вопрос. Я не смог предвидеть такого развития событий. Вообще в мою задачу не входит анализировать политическую ситуацию в США или Европе. Но если вы обратите внимание на объективное состояние здоровья населения в США или Западной Европе, то сможете увидеть, что сейчас они чувствуют себя намного лучше, чем когда бы то ни было раньше. Но в то же самое время люди считают, что их сталкивают на обочину, что они теряют свою значимость. Поэтому они боятся, что их дети будут жить хуже, чем они сегодня. Я думаю, что такие страхи могут быть оправданы. Но я не думаю, что противоядие сработает. Трамп не поможет избирателям в Алабаме восстановить свою значимость.
<...>
Д. Т. Допустим, что в будущем у всех людей есть достаточный доход, чудесные психоделические наркотики и видеоигры с виртуальной реальностью. Люди не испытывают нужды. Люди не чувствуют себя жалкими. Но в то же самое время они перестают бороться. Модели мультфильмов Уолта Диснея: «Брось вызов самому себе! Найди приключение!» брошены в жертву постоянного существования в мире развлечений, подобных тем же диснеевским. Это утопия или антиутопия?
Ю. Х. Большинство философов скажут, что ваши предположения — антиутопия. Можно говорить о том, что люди уже проводят большинство своей жизни в виртуальных играх. Большинство религий — это виртуальные игры, наложенные на реальность жизни. Сделай то. А за это есть наказание. Сделай то, и получишь дополнительные очки. В реальности нет ничего, что соотносится с этими правилами. Но вы видите, что миллионы людей играют в эти виртуальные игры. Так в чем же разница между религией и виртуальной игрой?
<...>
Д. Т. Вот мы в будущем. Я голоден, я съесть хочу жареную курицу. Я консультируюсь со своим демоном в лице искусственного разума, который считывает мои биохимические сигналы и предсказывает мои будущие эмоции и говорит мне: «Дерек, куриный салат сделает тебя более счастливым». И вот я ем салат.
В каких-то отдельных случаях технологии кажутся прекрасными. Они делают нас более здоровыми и более счастливыми. Технология спасает меня от естественных ошибок в восприятии моих будущих желаний и потребностей. Но со временем «Я» уже исчезло, потому что я передал свою идентификацию своему биохимическому аналитику.
Ю. Х. Да, так и есть. При таком сценарии мы придем к тому, что решения приходят не от мистической души, а от биологических процессов в мозге. В прошлом мы не могли собирать данные и анализировать их. Поэтому вы можете себе представить, что есть мистическая, сверхъестественная душа, которые внутри вас принимает эти решения. С практической точки зрения это была вполне достаточная оценка. Но с тех пор, как мы начали сочетать более качественное понимание биохимических процессов в теле со способностью обрабатывать большие массивы данных, произошла настоящая революция. Поскольку традиционная точка зрения о свободе воли уже не несет такого практического смысла, вы можете получить алгоритм, который принимает решения лучше, чем отдельный человек <...> Это как в мультфильме «Головоломка» — поворотным пунктом в нем является то, когда вы понимаете, что ни одна из этих эмоций и переживаний внутри героини по отдельности не являются ей самой, ее сущностью. В начале вы ассоциируете ее сущность с эмоцией по имени Радость, но в критические моменты вы понимаете, что ни одна из этих эмоций не является полной сущностью героини, а сущностью является баланс между разными эмоциями.
Я думаю, что подобное осознание будет происходить все чаще и чаще. Сама идея об индивидууме, который существует и который так ценен, находится в опасности.