премьера мюзикл
В Московском театре оперетты состоялась российская премьера знаменитого мюзикла "Notre Dame de Paris" по роману Виктора Гюго "Собор Парижской богоматери". Продюсеры, привезшие в столицу занесенное в Книгу рекордов Гиннесса французское чудо, считают, что прививают темной российской сцене хороший вкус и западные технологии. Корреспондент Ъ МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА придерживается другой точки зрения.С приближением премьеры "Нотр-Дама", который, по прогнозам создателей русской версии, должен побить все местные рекорды популярности, средства массовой информации зашлись в истерике, наперебой спеша сообщить максимум подробностей о готовящемся спектакле и его славной истории. Повысить статус события должна была приглашенная на премьеру политическая элита. Кроме уместных в таких случаях министра культуры Михаила Швыдкого и композитора Игоря Крутого в зале неожиданно появились секретарь Совбеза Владимир Рушайло, министр печати Михаил Лесин и даже премьер-министр Михаил Касьянов, не часто посещающие театрально-зрелищные учреждения. Таким образом публике дали понять, что в отличие от "Метро", целевой группой которого были в основном тинейджеры, эта постановка, нашпигованная антибуржуазными выпадами, тем не менее предназначена для солидных граждан.
Действительно, "Нотр-Дам" — самая известная в мировом масштабе из когда-либо шедших у нас постановок. Однако в этой известности таится и опасность. Русская версия — точная калька с французского оригинала. Но текст и актеры все-таки другие. Многие зрители успели посмотреть мюзикл на видеокассетах, ну а песню "Belle", главный хит спектакля, наверняка слышал каждый. Воспринимать ее в переводе — то же самое, что слушать "Yesterday" на русском. Очарование чужого языка внезапно пропадает, а поэзия на поверку оказывается набором банальностей. Знаменитая "Belle" в переводе Сусанны Цирюк особенно напоминает образцы неумелого эстрадного творчества. Например, в оригинале герои "мечтают войти в сады Эсмеральды" или "пропустить сквозь пальцы ее волосы", а русские актеры поют: "Я душу дьяволу продам за ночь с тобой". Ну просто "Девчонка, девчоночка, темные ночи"...
С актерами "Нотр-Даму" почти повезло. Очень сильным оказался мужской состав. Александр Маракулин (священник Клод Фролло) из театра "Летучая мышь", обладатель мощного голоса, сумел показать всю гамму чувств своего сильного героя, от сжигающей страсти до презрения к босоногой цыганке. Его партия "Ты гибель моя" стала одной из самых сильных сцен. Сергей Ли (предводитель Клопен), отыгравший полгода в "Норд-осте", наделил своего персонажа резкой пластикой и экспрессией, которых не было в оригинале. По драматизму оба актера даже выигрывают у своих французских предшественников.
Квазимодо Вячеслава Петкуна получился еще квазимодистей легендарного рок-музыканта Гару, первого исполнителя этой роли. Мало того, что он благодаря гримерам стал косым-горбатым-щербатым и волочит по сцене онемевшую ногу. Грубый хрипатый голос популярного музыканта и обнаруженная в нем создателями русской версии загадочная харизма сделали из звонаря Нотр-Дама настоящего монстра. Правда, актерскому мастерству господин Петкун не учился, но это не важно: роман, говорят, он тоже не читал, ограничившись сценической версией.
С главной героиней случился крупный прокол. Хотя актриса Света Светикова идеально соответствует Эсмеральде по возрасту и ее слова "Я — дитя цыган" воспринимаются буквально, а не как женское кокетство, образа гения чистой красоты у юной артистки не получилось. Манера исполнения с зажатым голосом у солистки мюзикла "Метро" за три года ничуть не изменилась. Она не способна изобразить без фальши ни одной сильной эмоции. И становится решительно непонятно, из-за чего так убиваются все находящиеся на сцене мужики. И хотя на сцене три часа рвут страсти в клочья и в финале — гора трупов, зритель смотрит на весь этот беспредел безучастно.
Не надо думать, что русские актеры просто не справились с поставленной задачей. Дело в другом. Французский "Нотр-Дам" построен как эстрадный концерт, где выступления солистов, поющих сплошь о несчастной или счастливой любви, сменяются динамичными плясками кордебалета, которые должны встряхнуть заскучавшую публику. Массовые сцены действительно поставлены на должном уровне. Акробаты, ползающие по вертикальной стене собора и бесстрашно раскачивающиеся на колоколах, владеющие техникой танцоры производят нужное впечатление и вместо декораций заполняют собой пустующее пространство сцены. А сопереживание героям в этой программе не предусмотрено. Главная роль здесь отведена музыке, которая в Театре оперетты идет под фонограмму, что в мюзикле считается дурным тоном. Однако те хиты, которые и сделали "Нотр-Дам" знаменитым, все равно вывозят, и в финале зал пищит от восторга. А если кто не запомнил лейтмотива, в конце вам обязательно напомнят, что "пришла пора соборов кафедральных". Кто бы сомневался.
Продюсеры проекта Катерина Гечмен-Вальдек и Александр Вайнштейн, которые три года назад открыли в Москве свое "Метро", на этот раз мало чем рисковали как в коммерческом, так и в художественном плане, привезя на наш уже созданный, но еще полупустующий рынок мюзиклов раскрученный европейский брэнд. Но при этом они напрасно приняли вид бескорыстных миссионеров, прививающих дремучей российской сцене (которая, по их категорическому мнению, не может рождать "собственных Платонов" и на которой никогда не было ни рыбниковской "'Юноны' и 'Авось'", ни журбинского "Орфея и Эвридики", ни, в конце концов, вполне удачного "Норд-оста") ростки высокотехнологичного западного искусства. "Нотр-Дам", будь он плох или хорош, обречен на успех. Остается надеяться, что когда-нибудь на смену парижскому или американскому секонд-хэнду придут оригинальные русские мюзиклы, которые наверняка не будут соответствовать западным стандартам.