Со времен, когда в МГИМО брали только отроков мужского пола и желательно из числа детей номенклатуры, прошло уже много времени, но на протокольных фото с мероприятий в МИД РФ мы по-прежнему нечасто видим женщин. А если видим, то чаще всего в группе переводчиков. Пример известного на всю страну официального представителя МИД Марии Захаровой — типичный случай, когда исключение лишь подтверждает правило. При этом увеличение женской доли в дипломатическом корпусе не писк моды, а крик практической необходимости.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев / купить фото
Фото: из личного архива Олега Шакирова
Фото: из личного архива Антона Цветова
Как это часто бывает, официально никакой проблемы с участием женщин в работе российского дипломатического ведомства нет. Отсутствуют какие бы то ни было формальные ограничения на прием девушек в МГИМО и на работу в МИД. Согласно официальной статистике, численность женщин с дипломатическим рангом в МИДе постепенно растет и в 2015 году составляла соответственно 23,5% в центральном аппарате и 16% в загранучреждениях (посольствах и консульствах).
Но дальше — хуже. Среди 131 российского дипломата в ранге чрезвычайного и полномочного посла — лишь одна женщина, из 109 чрезвычайных и полномочных посланников первого класса — тоже одна, среди 305 чрезвычайных и полномочных посланников второго класса их девять. Из 40 департаментов российского МИДа женщины возглавляют три. Среди 11 заместителей министра нет ни одной женщины.
Вряд ли кто-то из высокопоставленных дипломатов скажет, что есть какая-то системная дискриминация. Основной аргумент таков: когда мидовцы этого уровня поступали на работу в министерство, девушек в профильном вузе почти не было. Справедливость этого аргумента открывает глаза еще на две особенности кадровой системы министерства. Во-первых, на высокий средний возраст руководящих кадров (уровня директора департамента и выше). А во-вторых, на практически полную невозможность перейти в МИД с какого-либо другого места работы. Уйти можно, но вернуться уже вряд ли позволят. В этом смысле МИД как вертикальная стальная труба — попасть внутрь можно только с самого верха или с самого низа.
Есть и другие причины, почему среди российских переговорщиков так мало женщин. Например, в силу специфики работы с иностранным языком и университетского усердия молодых сотрудниц часто ставят на работу переводчиком. Если они эту работу делают хорошо, то руководству со временем становится невыгодно их повышать, так как на определенном моменте высокий ранг уже не позволит им выполнять эту «сервисную» функцию. Лучше подержать их на уровне первого секретаря.
Кроме того, особенности дипломатической работы усугубляют некоторые хорошо знакомые российским женщинам дилеммы. Если сотрудницу отправляют в длительную командировку за границу (скажем, на три года в российское посольство), то далеко не всякий муж согласится с ней уехать и искать работу в другой, часто далекой, стране. А если муж работает в системе МИДа, но по другой стране? Даже если по той же самой, то проблемы это не снимет — найти сразу две вакансии в одном загранучреждении очень непросто. К тому же традиция неблагосклонна к супругам, одновременно занимающим дипломатические должности в посольстве. Хотя, конечно, всегда можно сделать исключение — в своем представительстве власть посла практически безгранична.
Однако сильнейшим препятствием на пути карьерного продвижения женщин, безусловно, остается мидовская корпоративная культура. Любые бюрократические системы обладают способностью имитировать навязанные им сверху стандарты, при этом избегая сущностных изменений. Так вот, признавая половое равноправие на рабочем месте, мидовская рабочая культура остается глубоко маскулинной. К молодым сотрудницам часто относятся с отцовской снисходительностью, внимательной добротой и как бы негласным пониманием, что на долгую и успешную карьеру рассчитывать не следует. Те женщины, которые все же добились успеха в системе,— что-то вроде удивительных случаев, удачно закрывающих условную «женскую квоту».
С другой стороны, зачем российской дипломатии больше женщин на средних и старших позициях? Отметая обвинения в слепом следовании модным тенденциям «наших западных партнеров», предложим ряд аргументов.
Во-первых, гендерное разнообразие на рабочем месте как управленческая практика разбивает сложившиеся за долгие годы схемы мышления и коллективные представления о мировой политике и дипломатической службе, тем самым повышает качество принимаемых решений. Неформальные барьеры для карьерного роста женщин фактически оставляют эти интеллектуальные ресурсы неиспользованными.
Исследования показывают, что преимущество участия женщин в дипломатической работе можно оценить и количественно. Так, согласно известным подсчетам Международного института мира, вероятность того, что мирное соглашение продержится как минимум два года, в среднем выше на 20%, если в мирный процесс вовлечены женщины. Участие женщин тем более важно в долгосрочной перспективе — если они участвовали в создании мирного соглашения, то вероятность того, что оно продержится 15 лет, повышается на 35%.
Во-вторых, недискриминационный подход к назначению на высшие дипломатические должности послужит сильной мотивацией для молодых сотрудниц МИДа. Неформальные ограничения на их продвижение по службе могут объясняться заботой о здоровье и семейном благополучии слабого пола на трудном дипломатическом поприще, но такого рода покровительственное отношение — типичный «стеклянный потолок», невидимый барьер на пути карьерного продвижения. Рост числа женщин-послов и более открытое обсуждение темы равных возможностей в системе министерства смогут создать новые стимулы для самореализации.
Наконец, в-третьих, появление женщин на видных постах в системе МИД и в составе переговорных команд положительно скажется и на имидже российской дипломатии. Зарубежные партнеры всерьез обращают на это внимание и считают важным показателем гендерного равноправия в России. Это позволит укрепить образ МИД как современного и репрезентативного дипломатического ведомства.
Директор департамента государственного протокола МИД РФ раскрыл для “Ъ” тонкости протокольной службы
Сегодня женщины составляют 72% гражданских служащих в России и занимают 58,1% государственных постов, хотя эта доля уменьшается в два раза для высшей группы должностей. По данным ФОМ, 60% населения считают, что женщины должны активнее участвовать в политике. Недопредставленность женщин на высшем уровне госуправления — проблема не только МИДа, но именно на этом министерстве лежит особая ответственность, поскольку именно дипломаты представляют Россию на мировой арене.
Как и во многих других вопросах государственного управления, решить эту проблему с помощью директив или новых правил практически невозможно. Если ее корни лежат в корпоративной культуре МИД и восприятии дипломатии как «мужской профессии», то именно эта культура и это восприятие и должны стать объектом изменений. Мировая практика показывает, что менять культуру эффективнее всего через личный пример руководителя и те ценности, которые он транслирует своей команде.
Возможно, в этом смысле появление столь яркой фигуры, как Мария Захарова, на должности директора самого публичного департамента МИДа станет мощным сигналом системе. Но переход к открытой и равноправной культуре дипломатической службы возможен только если во внешнеполитической элите сложится широкая коалиция, готовая к обновлению кадровой политики через равное вовлечение мужчин и женщин.