Семья человеку

"Детские деревни — SOS" существуют в мире с 1949 года. В России — немногим больше 20 лет. Президент российского комитета (РК) "Детские деревни — SOS" МИХАИЛ БАРАННИКОВ, исполнительный директор НИКОЛАЙ СЛАБЖАНИН и директор по фандрайзингу ДМИТРИЙ ДАУШЕВ говорят о том, что главное в модели детских деревень — это не дома, а семья, которую для ребенка создает детская деревня, куда ребенок приходит под опеку на 10-15 лет.

Содержание

ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН: Что значит слово "SOS" в вашем названии? Спасите наши души?

МИХАИЛ БАРАННИКОВ: Нет, изначально это аббревиатура от social society — гражданское общество, сообщество людей. Но и игра слов, конечно, такой призыв о помощи детям.

В. П.: И что же представляют собой "Детские деревни — SOS" в России? Сколько это в детях?

М. Б.: Сейчас около 2,5 тыс. детей ежегодно получают нашу помощь. Это разные дети. 650 сирот живут в наших деревнях и наших приемных семьях. Еще 2 тыс. детей — это дети из кризисных семей, то есть дети, которые живут в родных семьях, но рискуют вот-вот потерять семью. С ними мы занимаемся профилактикой социального сиротства. Остальные дети участвуют в наших поддерживающих проектах. Мы работаем в школах, с детьми из детских домов, с выпускниками детских домов...

В. П.: А сколько это в деньгах?

М. Б.: Бюджет нашей организации — около 430 млн руб. в год.

В. П.: А сколько это в людях? Сколько людей здесь работает?

М. Б.: У нас 300 сотрудников. Социальные педагоги, психологи, воспитатели, администраторы, бухгалтеры, фандрайзеры... Плюс очень много волонтеров. Они помогают воспитателям, проводят мероприятия... То есть на самом деле людей, вовлеченных в работу "Детских деревень", гораздо больше. Кроме того, у нас большой имущественный комплекс, за который мы платим в некоторых регионах в том числе налог на имущество.

В. П.: Юридически дети, которые у вас живут, находятся под опекой?

НИКОЛАЙ СЛАБЖАНИН: Изначально это была опека. Директор "Детской деревни" был опекуном 50-70 детей. И мамы формально были наемными воспитателями. Но при этом 24 часа в сутки и 7 дней в неделю жили с детьми. Последние года три ситуация меняется. Мы оформляем опеку на наших профессиональных мам. Самая знаменитая наша мама Вера, например, десять лет назад была классической наемной мамой. Сейчас она приемный родитель, и опека всех детей, которых она воспитывает, оформлена на нее. У нас в Вологодской области есть целая детская деревня, которая нарочно создавалась под приемные семьи. Чтобы у ребенка были мама и папа. Чтобы родители работали вне детской деревни и у ребенка был перед глазами пример работающих родителей. А детская деревня просто оказывала бы всяческую поддержку этой семье, давала психолого-педагогическое сопровождение и предоставляла семье бесплатное жилье.

ДМИТРИЙ ДАУШЕВ: Детская деревня — это не форма, не домики, а в первую очередь содержание. Многие приемные семьи, которые мы поддерживаем, живут в обычных городских квартирах, но следуют стандартам воспитания детей, которых мы придерживаемся десятилетиями.

В. П.: Предположим, есть семья, которая хочет взять приемных детей. Люди идут в опеку и берут приемных детей, работают, воспитывают, живут в своей квартире... При чем тут вы?

Н. С.: Примерно половина детей в детских домах имеют братьев и сестер. Приемные родители чаще всего готовы взять одного ребенка. Братья и сестры оказываются разделенными. Мы помогаем приемным родителям взять к себе всех сиблингов, создать большую приемную семью, получить сопровождение.

В. П.: Что такое сопровождение?

Д. Д.: Приемные дети сложные. Почти сразу после того, как ребенок попадает в семью, начинаются конфликты. Многие родители не справляются, возвращают ребенка обратно. Приемную семью необходимо сопровождать. Необходим внешний человек, который будет помогать. Ребенок может быть с ограниченными возможностями. Ему может требоваться серьезное лечение. Возможны серьезные психические заболевания. Семья в любой момент может обратиться к нам за психологической, педагогической, медицинской или юридической помощью. У нас перед нашими семьями есть определенные обязательства. Но и семья должна принять наши самые высокие стандарты воспитания ребенка. У мамы должен быть план индивидуального развития для каждого ребенка. Мама обсуждает со специалистом, что именно в жизни ребенка нужно скорректировать, как ему компенсировать психологическую травму потери кровных родителей, какие нужны обследования... Высочайшие стандарты, которые 65 лет вырабатывались в 130 странах мира, неукоснительно соблюдаются.

В. П.: Правильно ли я понял, что у вас есть шесть классических детских деревень, где в каждом домике с детьми живет профессиональная мама-воспитатель, а вокруг этих деревень собираются приемные семьи, живущие в обычных городских квартирах, но получающие от вас помощь?

Н. С.: Раз в четыре года проводится генеральная ассамблея всех детских деревень. 134 страны. Больше 500 детских деревень по всему миру. И вот восемь лет назад президент международной ассоциации "Детские деревни — SOS", выступая на генеральной ассамблее, сказал: мы сами не знаем, что будет с нашей организацией через несколько лет, потому что мир очень быстро меняется. Организация создавалась для того, чтобы помочь детям-сиротам после Второй мировой войны. Но сейчас Россия, как и многие другие страны, пошла не по пути строительства новых детских деревень, а распространения программ помощи, принятых в детской деревне, за ее пределы. У нас, например, есть программа в Мурманске. Помощь приемным семьям, профилактика сиротства, профилактика отказов в роддоме... Но самой деревни, где жили бы приемные дети, в Мурманске нет, ближайшая — за 300 км, в Кандалакше. Люди, которые живут рядом с нашими семьями, часто даже не догадываются о том, что это дети-сироты. Просто думают, что в соседней с ними квартире живет многодетная семья.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В СССР "Детские деревни — SOS" были легализованы на основании постановления Совета министров СССР 7 июня 1990 года N569: "...установить, что неправительственная международная организация "SOS — Детские деревни" представлена на территории СССР созданным под эгидой Советского детского фонда имени В. И. Ленина Советским национальным Комитетом этой организации... Государственному Комитету СССР по народному образованию... оказывать необходимое содействие в организации учебно-воспитательного процесса в детских городках "SOS — Детские деревни". Первая в СССР детская деревня — SOS начала строиться в Армении в 1988 году после Спитакского землетрясения. В России первая детская деревня появилась в 1996 году в Томилино (Люберецкий район Московской области). Детские деревни — SOS есть во всех государствах бывшего Союза, кроме Молдавии и Таджикистана, в том числе в Белоруссии — три, в Армении — две, в Казахстане — три. В Казахстане и Белоруссии детские деревни — SOS легализованы специальными законами.

SOS-бюджет

Средний бюджет одной семьи в детской деревне — SOS, в которой воспитываются пять-семь детей, составляет примерно 3 млн руб. в год (50 тыс. руб. х 5 детей х 12 месяцев), с учетом всех расходов деревни (оплата труда персонала, включая SOS-мам и SOS-теть, налоги, полная психолого-педагогическая поддержка развития детей, социально-психологическое сопровождение SOS-мам и приемных родителей и другие).

Основная же часть этой суммы приходится на те же расходы, что и в любой семье: коммунальные платежи, покупка продуктов и необходимых вещей, расходы на лечение детей, школьные принадлежности, занятия с репетиторами, оплата секций и кружков, походы в музеи, кино. Стоимость содержания одного ребенка в месяц составляет примерно 50 тыс. руб., или 600 тыс. руб. в год, что значительно меньше, чем в государственных учреждениях для детей-сирот. А эффективность SOS-модели воспитания детей-сирот (индивидуальный подход к развитию каждого ребенка, долгосрочная опека) доказана 65-летним опытом в 134 странах мира.

Марина Аношина, ведущий менеджер по корпоративному фандрайзингу РК "Детские деревни — SOS"

Деньги

В. П.: Всемирная организация "Детские деревни" — как вы связаны с ней? Это ваши начальники? Они вас содержат?

Н. С.: Мы платим членские взносы. Это дает нам возможность использовать методики, которые были наработаны в 134 странах. Мы знаем, когда возникают в семье кризисные ситуации и как с ними жить. Мы знаем, как организовывать для семьи регулярные супервизии, чтобы избежать выгорания приемных родителей. Мы имеем возможность использовать бренд "Детские деревни — SOS". Этот один из самых известных благотворительных брендов в мире. Особенно хорошо он известен транснациональным компаниям, которые помогают "Детским деревням" в Европе, Азии и Африке. Многие транснациональные компании поддерживают нашу деятельность. И мы очень глубоко интегрированы в работу международной организации "Детские деревни — SOS". Наши представители вот уже второй раз вошли в высший орган управления. Михаил Баранников является членом сената, который фактически управляет всей организацией. Когда "Детские деревни" в России только начинались, мы получали огромную финансовую помощь от нашей международной организации. В Австрии, Германии, Норвегии люди собирали средства, которые направлялись нам на поддержку. Последнее время ситуация изменилась. Мы стали очень серьезно развивать собственную фандрайзинговую деятельность. Можно сказать, активно занялись импортозамещением. Мы считаем, что должны опираться в первую очередь на те ресурсы, которые есть в нашей стране. У России есть такая возможность. Нужно просто донести до большего числа людей и компаний, как мы работаем, как помогаем детям.

В. П.: А как вы относитесь к детским деревням не под вашим брендом?

М. Б.: К нам часто обращаются люди и говорят: "Давайте построим детскую деревню". Мы говорим, что если это будет "Детская деревня — SOS", то мы настаиваем на скрупулезном соблюдении наших стандартов. Но если наши стандарты вас не устраивают или слишком для вас сложны, то мы, конечно, поделимся с вами знаниями, будем сотрудничать, но это не будет "Детская деревня — SOS".

В. П.: Этот ваш переход на импортозамещение объясняется тем, что вам перестали давать деньги? Или вы сами разбогатели?

Н. С.: Во-первых, мы осознали, что у нас в принципе довольно богатая страна. Во-вторых, мы сотрудничаем с "Детскими деревнями" других стран, особенно стран бывшего Советского Союза. И мы прекрасно понимаем, что, получая деньги от международной организации, мы уменьшаем возможности получения поддержки для детских деревень Армении или Киргизии, а ведь экономическая ситуация в этих странах сложнее нашей. Долгое время ассоциация "Детских деревень — SOS" помогала нам, а теперь мы готовы помочь нашим ближайшим соседям.

В. П.: Есть страны-доноры и страны-реципиенты. Странами-донорами традиционно выступают Германия, Австрия, Швеция, Норвегия. В развивающихся странах "Детские деревни" всегда начинаются со стопроцентного зарубежного финансирования. Мы тоже начинали с того, что ассоциация оплачивала 100% наших расходов. Но теперь Россия явно относится к странам, где достаточно сильная экономика. И людей много. И денег достаточно. Поэтому пора становиться самостоятельными. Людям из Западной Европы странно видеть, как ведут себя русские за рубежом, и одновременно получать просьбы о пожертвованиях в помощь российским сиротам.

Д. Д.: В то же время этот вот наш бюджет в 400 с лишним миллионов нельзя сильно урезать: у нас под опекой дети, и еще как минимум восемь-десять лет будут у нас под опекой. Зарубежные средства, поступающие к нам, сокращаются, и при этом направлены они теперь не на непосредственную поддержку наших детей, а на развитие нашей самостоятельности. Можно взять миллион евро и потратить на детей, но на следующий год он снова потребуется. А можно взять этот миллион и потратить на то, чтобы привлечь два, или три, или больше.

В. П.: То есть вы развиваете фандрайзинговые технологии?

Н. С.: Конечно, развитие фандрайзинга для нас часть стратегии нашей организации, принятой в 2012 году. Ранее мы опирались только на наших верных и испытанных друзей — компании, для которых поддержка и развитие модели "Детских деревень" строились прежде всего на понимании руководителями и сотрудниками компаний того, что она может изменить ситуацию с сиротством в нашей стране. Например, Газпромбанк, который поддерживает нас уже более 20 лет, оставаясь с нами и в трудные для экономики времена. Эта поддержка регулярная, существенная и прогнозируемая, что особенно важно для организации, в которой много подопечных детей, пришедших для получения многолетней помощи. Ведь ребенок находится под нашей опекой 10-15 лет. И мы рады, что у нас есть такой понимающий партнер, как Газпромбанк.

Д. Д.: Серьезный рост франдрайзинга начался у нас примерно пять лет назад. До этого на протяжении нескольких лет мы собирали по 10-20 млн руб. в год. Но с 2012-го наши фандрайзинговые поступления стали расти. В 2012-м мы собрали 20 млн руб., то есть меньше 10% нашего бюджета, на следующий год мы собрали 40 млн руб. (не считая целевых поступлений на строительство вологодской детской деревни), потом более 80 млн руб., а в 2015-м — 190 млн руб. Начинали с корпоративной поддержки, с компаний-партнеров. Затем стали развивать частные пожертвования. Три года назад мы запустили акцию Face-to-face ("Прямой диалог") первыми в России, наши представители общаются с людьми на улицах, в торговых центрах. Мы стали привлекать много новых жертвователей, но, с другой стороны, на нас же посыпались шишки, потому что, как любой новый инструмент фандрайзинга, акции Face-to-face вызывают порой отторжение у людей.

В. П.: Вы начали применять face-to-face технологии, но за вами следом их подхватили весьма сомнительные люди.

Д. Д.: Люди с ящичками ходили по улицам и до нас. Если по улицам ходят мошенники, это не повод отказаться от уличных сборов. Это все равно что отказаться собирать деньги через сайты на том основании, что есть сайты-клоны. И у Русфонда есть клоны, и у фонда "Подари жизнь". Что ж теперь — всем отказаться от сайтов? Мы не собираем на улицах наличные, а просим людей оформить пожертвование с банковской карты. И это вопрос просвещения — разъяснить людям, что мошенничество на улицах строится на наличных.

В. П.: Эта ваша технология, когда молодые люди на улицах подходят с планшетами, показывают сайт, разъясняют и просят подписаться на регулярные пожертвования,— вы ее сами разработали или позаимствовали где-то?

Д. Д.: Идею с планшетами мы разработали сами, хотя первым человеком, который применил face-to-face технологии, был Герман Гмайнер, основатель "Детских деревень — SOS": в 1949 году он ходил по соседям и просил их жертвовать по шиллингу в месяц на устройство детей, оставшихся сиротами после войны.

В. П.: Эти девушки и юноши, которые подходят на улице от вашего имени, они кто? Они волонтеры или получают зарплату?

Д. Д.: Они получают зарплату. Такая акция может быть реализована силами волонтеров, но не очень масштабно. Если хочешь масштабно, то нужен подрядчик, агентство. Если ты хочешь, чтобы люди не один раз вышли на улицы искать сторонников, а пять-шесть дней в неделю работали, то, конечно, надо нанимать работников, а не волонтеров.

В. П.: Вы их как-то готовите?

Д. Д.: Обязательно. Мы проводим для них тренинги, они бывают в детских деревнях. И очень хорошо понимают, о чем рассказывают прохожим. И мы не заинтересованы в том, чтобы пожертвование было оформлено любой ценой: мы заинтересованы в том, чтобы человек оставался с нами, разделял наши ценности, понимал наши методы. Для нас наши доноры, жертвователи — это не деньги, это люди, с которыми строятся долгосрочные отношения. Мы хотим, чтобы они помогали нам и при этом радовались от того, что они нам помогают. Поэтому мы пишем жертвователям письма, приглашаем на мероприятия, поздравляем с днем рождения, посылаем отчеты. И очень важно не впарить, не дай бог, подписку на пожертвования, а среди большой толпы найти тех, кто готов помогать. Из 100 диалогов, которые проводит в день средний рекрутер, лишь один-два заканчиваются подпиской на пожертвования. С остальными просто поговорил, сказал, извините, всего доброго, хорошего дня, заходите на сайт, будем рады, если вы заинтересуетесь...

Н. С.: К слову сказать, мотивы у жертвователей могут быть разные. Необязательно люди должны пожалеть наших детей или проникнуться нашими подходами. Есть у нас, например, крупный донор, который жертвует ради своей дочери. Он очень богатый человек, у него растет дочь в совершенно тепличных условиях, и он хочет, чтобы дочь понимала, откуда берутся деньги, как трудно достаются и что такое нужда.

Д. Д.: А еще людям, которые разбогатели в России в 1990-е годы, сейчас 50-60 лет. И они стали всерьез задумываться о том, что останется после них. В России сейчас появляются первые доноры, которые оставляют наследство благотворительным организациям. А в Великобритании, например, завещать свое имущество на благотворительность — это обычное дело. У нас пока сложновато, но тоже начинается. Люди годам к 60 понимают уже, что надо как-то своим имуществом распорядиться, и спокойно разговаривают об этом.

В. П.: А об эндаументе вы не думали?

Д. Д.: Эндаумент имеет смысл, только если появится крупный жертвователь, который именно в эндаумент вложит деньги. Нам выгоднее инвестировать в фандрайзинг. Потому что с эндаумента нельзя получить больше 10% годовых, а инвестиции в фандрайзинг могут принести до 300%.

Семья

В. П.: Давайте вернемся к детям. Вы ведете какую-то статистику? Понимаете, насколько успешно работает ваша программа?

Н. С.: У нас на данный момент около 300 выпускников. Это достаточно много, потому что дети к нам приходят на 10-15 лет. Мы знаем, как у них сложилась жизнь. Жизнь не сложилась у 10-15 человек, остальные все находятся в социально приемлемых рамках. То есть мы говорим, что мы не растим гениев, чемпионов и нобелевских лауреатов. Для нас главное, чтобы ребенок, когда становится взрослым, был устойчивым, вел социально приемлемый образ жизни и по возможности создавал свою семью. Чтобы его дети не повторили судьбу родителя и не были брошены.

М. Б.: Практически все наши выпускники поддерживают контакты с мамами, которые воспитывали их. Взять ту же маму Веру. Она уже многократная бабушка. На день рождения детской деревни в ее доме собирается человек по 50 — выросшие дети, которых она воспитала, дети детей, мужья и жены детей...

Д. Д.: Вообще, "Детские деревни — SOS" — это многоступенчатая работа. Вначале ребенок попадает в детскую деревню, дальше, когда ребенок достигает 16 лет, начинается так называемая молодежная программа. Подросток живет в доме молодежи — у нас есть специализированное такое подразделение, где молодые люди 16-20 лет живут почти самостоятельно, но под присмотром наставника. Пока учатся, ищут работу. Потом, когда выпускник получает жилье, он попадает в программу так называемого полунезависимого проживания. Выпускник живет в своей квартире, ходит на работу, но мы понимаем, что ему нужна связь с приемной мамой, которая его воспитывала, опора какая-то. Многие выпускники живут вполне самостоятельно, но и у них обязательно есть наставник, который наблюдает за ними, встречается с ними, интересуется их успехами и неурядицами, советует. Например, несколько дней назад в Мурманске в доме молодежи у одной девочки впервые в жизни всерьез разболелся зуб. А она с этим никогда прежде не сталкивалась, и ей нужен был взрослый, который подскажет, что делают в подобных случаях.

В одиночку не справиться

ЛЕВ ЯКОБСОН, доктор экономических наук, первый проректор НИУ ВШЭ, научный руководитель Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ, убежден, что без благотворительности, без участия гражданского общества государство в одиночку не справится с решением социальных проблем.

Сегодня, пожалуй, нет страны, в которой активность государства в социальной сфере соответствовала бы ожиданиям граждан. Причины многообразны: от замедления экономического роста и непредвиденных структурных сдвигов до старения населения и бюрократизации социальной политики. Каждый из этих факторов заслуживает обсуждения, но главное, государства нигде не справляются с социальными проблемами в одиночку. Относительно приемлема ситуация только там, где государство действует в партнерстве с конкретными группами активных граждан. В свою очередь, граждане, чтобы не действовать в одиночку, создают НКО. В принципе все это стало происходить и у нас, но масштабы и формы сотрудничества государства и НКО далеко не соответствуют ни остроте социальных проблем, ни потенциалу общественной активности. Опросы Высшей школы экономики свидетельствуют о том, что десятки миллионов людей стремятся помогать нуждающимся, чем могут. Но происходит это чаще всего крайне разрозненно, а потому малоэффективно. Конечно, есть исключения. Например, российская благотворительная организация "Детские деревни — SOS", которая создает семейную атмосферу для сирот во многих регионах страны.

Однако очень многие замечательные инициативы затухают, потому что им остро недостает средств, умений и способности быть услышанными. По данным мониторинга гражданского общества, который проводит НИУ ВШЭ, лишь у 16% НКО достаточно средств для осуществления всего задуманного и еще только 26% организаций располагают достаточными средствами для текущей работы, но не могут реализовывать новые идеи. В нынешних обстоятельствах помочь может только государство, получив в ответ серьезную помощь в решении назревших проблем общества.

Беседовал Валерий Панюшкин