В этом году отмечается 300-летие со дня рождения императрицы Марии-Терезии — одной из величайших правительниц не только европейского XVIII века, но и мировой истории. Вена, родной город Марии-Терезии, празднует юбилей множеством выставок. Труды и дни австрийской императрицы особенно интересно изучать, держа в уме современные ей события российской истории.
Императрицу Марию-Терезию часто сравнивают с ее российской «коллегой» Екатериной II: обе запомнились кардинальными реформами, обе стали частью масскультурного образа истории своих стран
Фото: A. E. Koller for SKB
Марию-Терезию часто воспринимают как эдакую сестру-близнеца нашей Екатерины II. Они принадлежали к одному поколению (Екатерина была младше, ее 300-летие Россия отметит в 2029 году), обе звались императрицами, обе запомнились кардинальными реформами, обе умели выбирать способных министров и полководцев. Даже памятники обеим правительницам в Петербурге и в Вене соответственно — и те похожи, и те устроены по одному и тому же принципу. И Мария-Терезия, и Екатерина Великая стали частью масскультурного образа истории своих стран.
Подобно тому как в Петергофе туристов в высокий сезон зазывают сфотографироваться ряженые Петры и Екатерины, в австрийской столице Мария-Терезия — тоже ходовой туристический бренд примерно того же разряда, что и Моцарт или императрица Сисси.
Но когда Екатерина в 1762 году заняла трон, ее австрийская коллега правила уже 22 года. И у России к тому моменту был многолетний опыт "бабьего царства". Мария-Терезия, с одной стороны, никого не свергала — она была единственное дитя своего отца, императора Карла VI, и кому же наследовать владения австрийских Габсбургов, как не ей. С другой стороны, именно это наследование вызвало на континенте огромный военно-политический кризис.
Австрия (вместе с подвластным ей "лоскутным одеялом" многочисленных территорий) стала суверенной и наследственной империей только много позже, в 1804-м. В XVIII веке в Западной Европе император был только один — глава Священной Римской Империи, монарх с пышными ритуально-протокольными прерогативами, но довольно скромными политическими возможностями. Его власть была выборной: императора с XIV столетия избирали (как правило, из своей среды) курфюрсты — самые могущественные имперские князья. Одним из курфюрстов был король Богемии, и когда Габсбурги, когда-то худородные графы, путем виртуозных брачно-дипломатических сделок прибрали к рукам в том числе и чешские земли, это открыло им доступ в коллегию выборщиков. А заодно и к императорской короне, которую представители династии почти непрерывно носили с 1430-х годов.
Конфигурация сложная, но хотя бы регулируемая (в отличие от России XVIII столетия с ее вереницей дворцовых переворотов) законами и правилами. Одним из этих законов была невозможность для женщины занять императорский престол. Конгломерат австрийских наследственных земель (королевства Богемии и Венгрии, Фландрия и ряд владений в Италии) тоже никогда еще не наследовала женщина.
Но у Карла VI, кроме Марии-Терезии, прямых наследников попросту не было. Поэтому император многие годы пытался обеспечить будущее династии при помощи следующей комбинации: изданный им документ под названием "Прагматическая санкция" позволял его дочери стать правительницей всех австрийских земель. А корона императора в таком случае должна была достаться мужу Марии-Терезии, лотарингскому герцогу Францу Стефану: хорошо зная зятя, Карл сознавал, что это его боевитая дочь на самом деле будет править за своего бесхарактерного супруга.
Весь дипломатический ресурс Австрии был употреблен на то, чтобы, не жалея уступок, добиться от европейских держав признания "Прагматической санкции" и наследственных прав Марии-Терезии.
К тому моменту, когда Карл VI в 1740 году внезапно умер после скоротечной болезни, внешнеполитическое положение Австрии было слабым, денег в казне было кот наплакал, центральная администрация и армия никуда не годились. К тому же окружающие державы откровенно наплевали на все свои обещания: король Пруссии Фридрих II вторгся в Силезию, самую промышленно развитую область Чехии; баварские Виттельсбахи, за которыми стояла Франция, давний супостат Габсбургов, предъявили свои права на владения австрийской династии. Началась большая общеевропейская война. И юная эрцгерцогиня австрийская и королева Венгрии и Богемии (точнее, король — официально ее при коронации называли, что забавно, именно так — "наш король Мария-Терезия") была вынуждена в одиночку противостоять могущественнейшей коалиции — без денег, без советников, без сильной армии. Екатерина II, даже несмотря на переворот, все-таки начинала свое правление с менее катастрофической позиции.
В годы правления Марии-Терезии Австрия испытала расцвет культуры (на фото — юный Вольфганг Амадей Моцарт с сестрой играют австрийской эрцгерцогине)
Фото: imageBROKER/DIOMEDIA
Ближе к своему закату обе правительницы, уже ставшие к тому времени бабушками, действительно сравнялись по уровню политического авторитета, и все же слава их заметно отличалась оттенками. Екатерина звала царственную австриячку "благочестивой старушкой"; "мне кажется, что у нас на Москве много есть подобных барынь",— ворчала она. А реноме самой Екатерины исчерпывающе охарактеризовал Пушкин: "старушка милая жила приятно и немного блудно". Ну то есть как "немного"? Марии-Терезии казалось, что прямо-таки чудовищно блудно. Сама Мария-Терезия с редкой для династических браков страстью любила своего мужа и родила ему 16 детей. 13 из них выжили. Подобно королеве Виктории веком позже, Мария-Терезия стала "бабушкой Европы". Подобно ей же, ценила дух благонравия и семейных ценностей, а всевозможные излишества и прегрешения против морали строго осуждала.
После смерти мужа, ставшего-таки императором, Мария-Терезия правила вместе с сыном, Иосифом I, который тоже был избран главой Священной Римской Империи. Отношения между матерью и сыном были не безоблачны, но все-таки невозможно их сравнивать с ситуацией Екатерины, порядком искалечившей психику своего законного отпрыска. Как знать, возможно, если бы не травмирующие отношения с державной матерью, царствование Павла I могло бы стать чем-то большим, нежели краткие годы чудачеств и капризов, завершившиеся ударом табакеркой в висок.
Но централизация, просвещение, секуляризация, упорядочение администрации, крепкая армия, расширение границ, культурный расцвет — этими итогами к концу правления могли похвастаться обе героини.
Обе остались в истории эталонами просвещенного абсолютизма. И обеим этот самый абсолютизм помог обновить их империи, придав им, несмотря на все мины замедленного действия, достаточный запас жизнеспособности, чтобы обе монархии, равнявшиеся друг на друга, просуществовали более века с лишним — и даже рухнули почти одновременно.