Странное дело: чем дальше человек забирается в космос, тем больше он обживает его. О том, как сегодня становятся космонавтами, что может изменить бизнес в космосе и как комары выживают за бортом МКС, "Огоньку" рассказал биолог, летчик-космонавт, Герой Российской Федерации Сергей Рязанский
После катастрофы "Коламбии" в 2003-м американцы выкупили все места космонавтов-исследователей в наших "Союзах" аж до 2017 года
Фото: instagram.com/sergeyiss
Фото: instagram.com/sergeyiss
Фото: instagram.com/sergeyiss
Фото: instagram.com/sergeyiss
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
— Недавно произошло знаковое событие: Илон Маск вывел на орбиту спутник с помощью ракеты, которую до того уже запускали в космос. Говорят, это в разы удешевляет его освоение?
— Безусловно, SpaceX — очень важная разработка для доставки на орбиту грузов и спутников. И вообще, у частной космонавтики перспективы в этом смысле большие. Вот только к пилотируемой космонавтике это вряд ли будет иметь отношение. Должен признаться: я бы сам на таком корабле не полетел, особенно если ступень используется повторно. Усталость материалов и накопление незамеченных проблем могут сыграть роковую роль, как с шаттлами (оба космических челнока, "Челленджер" и "Коламбия", взорвались со своими экипажами на борту соответственно в 1986-м и 2003-м.— "О").
— Какие специальности, на ваш взгляд, сейчас наиболее востребованы в космосе?
— Сегодня каждый космонавт — это своего рода универсальный солдат. Будь ты биолог или военный летчик, ты должен уметь и мышку препарировать для эксперимента, и пристыковать корабль, и починить оборудование. Думаю, что и в будущем, когда речь пойдет об освоении далеких планет, эта тенденция сохранится...
— Кажется, космонавтика вышла из списка специальностей, о которых мечтают дети. Как сегодня становятся космонавтами?
— Скажу за себя. Лично я никогда целенаправленно не хотел стать космонавтом. В детстве такой мечты действительно не было. Наоборот, с самого раннего возраста я хотел стать биологом, и в этом заслуга моих родителей, которые водили нас с сестрой в походы, где мы изучали мир. В итоге я пошел в биологический класс, а потом поступил на биологический факультет МГУ. Диплом ездил писать в США, правда, остаться там желания не было, и после защиты я вернулся. Затем была аспирантура и работа научным сотрудником. И хотя работа приносила мне удовольствие, денег не хватало, и я устроился испытателем космической техники в Институт медико-биологических проблем. В 2003-м мне предложили пройти набор в отряд космонавтов. Как известно, обычно ученый оказывается либо здоровым, либо умным. Но мне повезло, я оказался и здоровым тоже, прошел все тесты и был зачислен в отряд.
— Выходит, вы стали космонавтом по воле случая?
— Пожалуй, так. Я стал космонавтом-исследователем, а потом произошла катастрофа корабля "Коламбия" в США (1 февраля 2003 года.— "О"), и американцы выкупили все места исследователей в наших "Союзах" (единственные космические корабли, которые сейчас доставляют экипажи на МКС.— "О") аж до 2017 года. Казалось, путь наверх отрезан, но теперь мне уже самому страстно хотелось полететь. От России были места бортинженера и командира, но у меня нет инженерного образования, а командирами становятся либо офицеры, военные летчики, либо очень опытные гражданские космонавты. В итоге я в некотором роде сломал систему — прошел специальную подготовку и стал первым бортинженером без инженерного образования. И вот в 2013-м я полетел. До этого в 2009-м был командиром экипажа в программе имитации полета к Марсу — "МАРС-500".
— Есть, на ваш взгляд, какие-то особые качества, без которых невозможно попасть в отряд космонавтов?
— Мы самые обыкновенные люди, просто со специальной профессиональной и психологической подготовкой. У нас такие же вредные привычки, пристрастия, кто-то любит жирную пищу, кто-то на Земле злоупотребляет кофе. Главное, чтобы это не отражалось на показателях.
— Как комплектуют отряды с точки зрения личностных качеств космонавтов? Скажем, отличается ли подготовка к полету на МКС от подготовки к путешествию к Марсу?
— Отряды почти всегда международные: каждая страна старается выдвинуть самых достойных кандидатов. В этой ситуации о психологической совместимости речи не идет, просто изначально каждый космонавт должен быть неконфликтным и стрессоустойчивым. Притереться друг к другу нам помогают психологи в Центре подготовки.
А особой разницы в программах подготовки к полету на МКС или на Марс нет. Важны все те же качества: нас учат не пасовать перед неожиданными ситуациями, уметь принимать на себя лидерство в случае необходимости, доверять друг другу. На орбите мы стараемся любые неприятности переводить в шутку, обсуждаем события на Земле в свободное время, но все это в спокойном ключе.
— У всех космических агентств есть проекты по освоению соседних планет. Какие из этих планов кажутся вам самыми перспективными?
— В ближайшее десятилетие, конечно, будут построены базы на Луне и осуществлен пилотируемый полет к Марсу сначала без посадки. Обитаемую базу на Марсе надо строить с учетом сильной радиации и перепадов температур. Она должна быть наполовину автоматизирована, речи о том, чтобы исключить людей из процесса освоения космоса, нет. И дело не только в том, что человеческий разум более совершенный и многофункциональный анализатор. Даже наше тело эффективнее робота. Ведь если машина столкнется с операцией, на которую она не запрограммирована, или с движением, не характерным для ее суставов, то она превратится из дорогого агрегата в бесполезную железяку. Такой роскоши в космосе мы себе позволить не можем.
В целом же Луна и Марс, видимо, будут осваиваться в разной степени. Пока наша ближайшая соседка больше тянет на роль пересадочной станции или заводской зоны, где будут работать люди, что называется, вахтовым методом.
— А другие планеты? Скажем, Венера.
— Венера, несомненно, интересна, но ее атмосфера столь агрессивна, что в ней не смогут работать не только люди, но и техника. Пока не существует достаточно надежных сплавов и полимеров. В силу этого Венера пока, думаю, и останется неосвоенной.
— А как вы относитесь к частным проектам, вроде MARS-ONE, которые предлагают билет в один конец? Вы бы согласились колонизировать планету таким вот образом?
— Конечно, нет. Вообще, важным параметром пригодности к космическим полетам считается именно желание вернуться на Землю к семье, привезти результаты исследований. Проекты, не подразумевающие возвращения, напоминают профанацию. И хотя в целом тенденция делиться космосом с коммерческими организациями весьма положительная, но вряд ли колонизация планет станет бизнес-профилем: очень уж это затратно. Скорее частные компании станут поставщиками разного рода услуг. Технологии развиваются, и, быть может, довольно скоро полеты в космос станут проще, дешевле и доступнее, скажем так, потребителям. Тогда могут появиться и туристические станции на орбите (представьте себе, к примеру, услугу "медовый месяц с видом на Землю"), и фармацевтические лаборатории или производства каких-нибудь сложных полимеров. Но для этого должен произойти сдвиг в отношениях людей друг с другом. Космос, как бы это пафосно ни звучало, вражды не простит.
— Вы заметили какие-то перемены в жизни МКС после введения санкций против России?
— Нет, на орбите царит взаимопонимание и уважение. Каждый член экспедиции занят своими экспериментами, но при этом есть много совместной работы. Это на Земле люди делятся на своих и чужих — делят на страны планету, проводят границы. А когда ты сверху смотришь на наш красивый шарик, то понимаешь, что все эти границы — лишь в головах, на самом деле их нет. И осваивать другие планеты надо будет совместными усилиями, так как ни одна страна не потянет таких проектов ни технически, ни финансово.
— А какие земные проблемы действительно мешают работе космонавтов?
— Их множество. Например, у нас есть проект "Биоспутник" — животных в небольших аппаратах запускают на орбиту, там они проводят некоторое время и возвращаются. Пока они наверху, мы их изучаем, смотрим реакции, сохранность функций, в общем, обычные биологические исследования. Но временами в нашу деятельность вторгаются зоозащитники, которым именно наши космические исследования не дают покоя, хотя они очень нужны и вполне гуманны. Я сам был в комиссии по биоэтике и полностью отвечаю за свои слова. Что делать с этими активистами, никому не ясно.
— Насколько серьезна опасность попадания на Землю опасных внеземных организмов после освоения того же Марса?
— Это палка о двух концах. Важно не только не заразиться самим, но и ничего не привнести в космос. Если на Марсе выжили какие-либо организмы, их надо в первую очередь защищать и изучать. И, к слову, я не уверен, что мы можем заболеть каким-нибудь "марсианским гриппом", ведь у местных форм жизни вполне может не быть нужных приспособлений для вторжения в наш организм. Я думаю, хорошим выходом будут двойные фильтры с ультрафиолетовым и воздушным обеззараживанием, например, это позволит сохранить биоту (исторически сложившуюся совокупность видов живых организмов.— "О") Марса в первозданном виде.
Кстати, про наши земные организмы тоже можно рассказать много интересно. Когда мы берем пробы снаружи корабля, то обнаруживаем там потрясающие вещи: за бортом выживают разнообразные бактерии, тихоходки (микроскопические беспозвоночные, близкие к членистоногим.— "О"). Ученые брали личинки вида комара, живущего в Японии, и помещали его за борт. Они пережили все: радиацию, перепады температур, жесткое излучение. Личинки капсулировали и кристаллизовали свои тела, спокойно перенесли все научные издевательства, а когда их вернули на борт МКС, спокойно перешли в активную фазу.
— Каких технологий или приспособлений сегодня не хватает на орбите? Может быть, искусственной гравитации или более скоростного интернета?
— Только не гравитации! Едва ли не больше всего удовольствия в полете получаешь от невесомости. Со временем обучаешься не только аккуратно плавать по кораблю, но и отправлять себя в закрученный полет, ставить и брать предметы, печатать на ноутбуке, висящем в воздухе. Непередаваемые ощущения! Что касается интернета, то, пожалуй, он тоже не нужен. Текстовая связь у нас осуществляется через почту, а с родными можно общаться по видеозвонкам.
Если уж говорить о технике, которой не хватает, то это телескоп. С Земли мы можем наблюдать 2-3 тысячи звезд, на орбите космонавты видят около 8 тысяч. Очень хотелось бы рассмотреть их оттуда подробнее...
— Вы активно выкладываете в социальные сети красивейшие фотографии. Это ваше неземное хобби?
— Я очень много фотографирую на орбите. Сверху видно действительно больше, причем виды открываются потрясающие. Узнаю по очертаниям горы, реки, пустыни. По цвету понимаю, над какой территорией пролетаем, ни с чем не спутаю цвета песков Австралии или Африки. На Земле вообще столько замечательных мест, она так органично смотрится сверху! Мы совершаем полный оборот вокруг Земли за 90 минут, когда снимаешь на солнечной стороне, проблем гораздо меньше, несмотря на скорость, удается запечатлеть нужный объект. Но когда летим над ночной Землей, все сложнее, бывают десятки неудачных дублей. А еще техника больше года обычно не живет, матрицы приходят в негодность из-за радиации, человек в этом плане покрепче.
— Большая часть современных фильмов о космических путешествиях — это фильмы-катастрофы. А какие страхи и опасения есть у настоящих космонавтов?
— Там, наверху, меня больше всего тревожат дела земные. Когда я на орбите, то ничем не могу помочь своей супруге, своему ребенку. Дома-то я могу и починить, и поддержать, и проблему любую решить, а вот наверху я для них бесполезен. Можно сказать, что меня волнует проблема "невыключенного утюга".
— Когда в печати появится ваше интервью, вы уже будете на Байконуре в составе экипажа, дублирующего тех, кто отправится на МКС. Нет ли желания полететь вместо них?
— Совершенно нет. Мой экипаж летит летом, а пока у нас запланированы эксперименты здесь. Да и нехорошо это — надеяться на чужую неудачу. Вообще, в космических полетах самая большая удача — когда все идет по плану.
Визитная карточка
Первый космонавт МГУ
Сергей Рязанский родился в Москве в 1974 году. Окончил среднюю школу N 520, затем биофак МГУ им. М.В. Ломоносова по специальности "биохимия" (он, кстати, первый выпускник этого вуза, совершивший полет в космос). С 1996 по 2003 год — в Институте медико-биологических проблем РАН, где защитил кандидатскую.
В мае 2003-го зачислен в отряд космонавтов. Первый полет совершил в 2013 году в качестве бортинженера (налет 166 суток, три выхода в открытый космос). Известен тем, что завел блог и активно его поддерживает, публикуя неземные по красоте фото с орбиты. Очередной полет Сергея Рязанского запланирован на 28 июля 2017 года.