"Молодые" состоятельные пенсионеры, готовые покупать высокотехнологичную электронику, дорогие лекарства, ездить на отдых за границу,— явление последнего времени. Кто они, "Огоньку" объяснила Оксана Синявская, заместитель директора Института социальной политики НИУ ВШЭ
Фото: РИА Новости
— Может ли эта армия потенциальных потребителей со стабильным доходом стать движущей силой экономики?
— Такая группа потребителей сейчас только появляется в крупных городах. У них есть спрос на товары и услуги относительно высокого качества. Но пока доля таких обеспеченных пенсионеров невелика, чтобы стать экономическим стимулом для развития бизнеса. А в средних и малых городах, не говоря уже о сельской местности, ситуация намного тяжелее. Эффект для экономики будет тогда, когда не отдельные группы, а основная масса пенсионеров будет хорошо жить. Со временем доля пожилых в потребительском сегменте экономики у нас будет увеличиваться. И в целом это хорошо, ведь они — люди со стабильным и предсказуемым доходом. Если это будет сопровождаться ростом доходов и увеличением продолжительности жизни, причем здоровой жизни, то, естественно, будет увеличиваться спрос на высококачественные товары и услуги медицины, туризма, культуры, социального обслуживания. Но вряд ли это скоро произойдет.
В развитых странах потребительский спрос пенсионеров стал мощным стимулом лишь после 30 лет экономического роста. Еще в середине прошлого века пожилые люди в большинстве стран Европы были очень бедными. Но там создали устойчивые пенсионные системы, включающие в себя и государственные, и профессиональные (отраслевые, корпоративные) пенсионные программы, а также личные пенсионные накопления самих людей. У нас же основной доход пожилых — это государственные пенсии.
— Мы с вами говорим о группе людей, вышедших на пенсию раньше установленного для всех возраста. А кто они?
— Во-первых, люди, служившие в силовых структурах,— Минобороны, МВД, МЧС, ФСБ и в других ведомствах. Таких у нас около 2,5 млн человек. И они получают свои пенсии через свои структуры, это статьи, "зашитые" в бюджеты ведомств, эксперты их не видят. Открытой информации о том, каков размер этих пенсий, нет, но на основе опросов можно предположить, что они выше того, что получают все остальные. Но кроме военных есть еще и "гражданские" пенсионеры-досрочники, деньги которым выплачиваются из ПФР. Мы уникальная страна: у нас досрочников больше, чем где-либо.
— А сколько их, досрочников?
— Гражданских пенсионеров в трудоспособном возрасте примерно 2,8 млн человек. 2,5 млн, как мы уже сказали, военных. Кроме того, в ПФР числятся еще 8,6 млн человек уже пенсионного возраста, вышедших на пенсию досрочно некоторое время назад. То есть у нас каждый третий пенсионер по старости — досрочник. А есть еще пенсионеры по инвалидности и по потере кормильца, которые также получают пенсию в трудоспособном возрасте.
— Досрочники и есть главная причина проблем в нашей пенсионной системе?
— Серьезная, но не главная, хотя у нас гораздо больше пенсионеров, чем людей пенсионного возраста. На самом деле в нынешнем виде институт досрочных пенсий создает преференции работодателям, предлагающим рабочие места с досрочным выходом на пенсию, ведь за это часто платит не этот работодатель, а мы с вами. В других странах занятость в тяжелых или вредных условиях труда компенсируется или более высокой зарплатой, или профессиональной пенсией от работодателя.
— Сколько денег идет на досрочные пенсии?
— Если не принимать в расчет пенсионеров-силовиков, то расходы на выплату пенсий по старости в трудоспособном возрасте составляют около 401 млрд рублей, из которых 85 млрд оплачивается за счет дополнительных страховых взносов работодателей. А еще 316 млрд рублей, или около 0,4 процента ВВП, покрывает федеральный бюджет.
— Можно ли сократить досрочные пенсии?
— Попытки такие предпринимаются. Полностью реформировать досрочные пенсии по старости нельзя, не затрагивая силовиков. Ведь понятно, что они, выходя на пенсию в 40-45 лет, в большинстве своем молоды и здоровы. Насколько государство готово к тому, чтобы пересмотреть условия их выслуги лет, пока непонятно. Но кроме силовиков у нас значительную часть досрочников составляют люди, работавшие в условиях Крайнего Севера. С ними тоже непросто, ведь не только работодатели, но и само государство заинтересовано в том, чтобы люди продолжали жить в северных регионах.
— А есть ли еще категории досрочных пенсионеров, которые государство не решается реформировать?
— Это врачи и учителя. Они выходят на пенсию после выработки 25-30 лет стажа. Такая норма появилась в 1990-е годы, когда государство хотело таким образом как-то поддержать эти группы работников. Заработки у них и сейчас невысокие, а тогда были совсем нищенские. При этом 90 процентов учителей и врачей продолжают работать после назначения пенсий на том же самом рабочем месте. Но сокращение досрочных пенсий если и даст экономию, то небольшую. Такая реформа необходима скорее с точки зрения социальной справедливости, а не финансового эффекта.
— А что даст больший выигрыш?
— Безусловно, повышение пенсионного возраста.
— Сейчас опять оживились разговоры на эту тему...
— Дискуссия ведется уже лет 20, и каждый раз она обостряется в момент кризиса. На официальном уровне предложения повысить возраст инициируются в основном из фискальных интересов, когда надо снизить пенсионные расходы и трансферт из федерального бюджета в пенсионную систему. Тема набила оскомину, но решение так и не принято. Хотя помимо финансовых есть социальные и экономические аргументы, почему возраст повышать нужно и можно. И даже демография в последние годы этому благоприятствует. Но благоприятный момент, когда можно было достаточно безболезненно начинать повышать пенсионный возраст, упущен.
— И когда был этот момент?
— В 1990-х годах или в начале нулевых, когда эти процессы начались в Центральной и Восточной Европе. Есть хорошие примеры среди наших соседей, например, в странах Балтии — Латвии, Литве, Эстонии. Они повышали пенсионный возраст с середины 1990-х медленно: литовцы по 4 месяца в год, латыши — по 6, потом по 3 месяца в год, эстонцы — по полгода в год, и сейчас во всех трех странах женщины и мужчины выходят на пенсию в 62-63 года. И только теперь они планируют дальше повышать возраст до 65 лет. Такой темп позволяет людям и работодателям адаптироваться, снижает социальную напряженность. Отрицательный пример — Грузия, в 1996 году повысившая возраст сразу на пять лет, и пять лет на пенсию там никто не выходил. Мы начало этого процесса постоянно откладываем и загоняем себя в сложную ситуацию. Дело в том, что от финансистов уже звучат предложения повышать пенсионный возраст ускоренным темпом год в год. Но это значит, что у нас какое-то время работники просто не будут выходить на пенсию. Не думаю, что по социальным и политическим аргументам это возможно.
— Есть ли расчеты, каков будет у нас экономический эффект от повышения пенсионного возраста?
— Мировой опыт показывает, что при повышении пенсионного возраста возникает ряд положительных экономических эффектов, связанных с увеличением числа занятых работников. То есть одновременно растут доходы пенсионной системы и сокращаются ее расходы. При условии, конечно, что повышение возраста не происходит резко и рынок труда успевает адаптироваться.