Горящий сезон

В России начался сезон природных пожаров — разгораются леса Дальнего Востока, полыхают поля Белгородской, Курской и Нижегородской областей, жалуются на гарь жители подмосковной Коломны. Корреспондент "Власти" Александр Черных провел несколько дней в отряде добровольных лесных пожарных "Гринпис России", которые уже восьмую весну тушат степь в Астраханской области.

Ежегодный ущерб от природных пожаров МЧС официально оценивает примерно в 20 млрд руб. Сюда входит и стоимость сгоревшей древесины, и погибшие животные, и затраты на тушение. Но даже эта огромная сумма не отражает всех потерь, которые страна ежегодно несет из-за неосторожного обращения россиян с огнем — или прямых поджогов. Множество пожаров по документам проходит просто как "возгорания" — если часть из них и фиксируется в отчетности, то ущерб от них никто не подсчитывает. В одной только Астраханской области ежегодные "возгорания" приводят к уменьшению площади сельскохозяйственных земель, убивают рыбу и краснокнижных птиц, отравляют людей ядовитым дымом. За тушение на природе отвечают сразу несколько госструктур — но на все "возгорания" их явно не хватает. А ответственные лица, которым областной бюджет перечисляет средства на скос сухой растительности, предпочитают дождаться, пока она сгорит сама. В итоге каждую весну сюда приезжают добровольцы со всей страны — чтобы спасти регион от самих астраханцев.

"Похоже на крематорий, да?"

Степь после пожара выглядит так, будто чужая армия целенаправленно уничтожала ее напалмом — до самого горизонта раскинулось вонючее дымящееся пепелище. Под ногами тысячи переплетенных черных трубочек: сгоревшие стебли тростника первое время сохраняют форму, но стоит дотронуться — рассыпаются в пыль. По этой пыли вышагивает отряд черных грачей, их толстые светлые клювы мерно опускаются вниз, выуживая мертвых насекомых. В воздухе, как снежинки, кружатся невесомые хлопья белого пепла. Резкий порыв ветра поднимает с поля клубы сажи, и метель становится черной. В горле скребется кашель, приходится надевать респиратор. Издалека видно желтое брюшко перекрученного в предсмертном спазме ужа, через пару шагов натыкаюсь на обугленные остатки крохотного птичьего гнезда. Оборачиваюсь назад, к спасенной добровольцами тростниковой крепи, и вижу на горизонте новые столбы дыма.

Пока мы тушили огонь здесь, в нескольких километрах от нас кто-то снова поджег заросли.

"Похоже на крематорий, да? — устало спрашивает Софья Косачева, руководитель противопожарной экспедиции "Гринпис".— Весной в Астрахани всегда так. А через пару месяцев и по всей России".

"Камыш сгорел, никто не пострадал"

Магнитики, которые туристы увозят из Астрахани, обыгрывают символы области — арбузы, лотосы, осетров, черную икру. Производителям сувениров стоило бы добавить в этот ряд заросли тростника, который местные упорно зовут камышом. Тростник Phragmites australis — самый массовый и неприхотливый вид в области. Он начинает расти в апреле, и тогда молодыми зелеными побегами кормится отощавший за зиму скот. Всего за пару месяцев тростник вымахивает до 4-5 метров, отращивает метелки с семенами, высыхает и стоит так до следующей весны. Тростниковые крепи дельты Волги — уникальная экосистема. Здесь гнездятся птицы, укрываются животные, а во время половодья именно в залитых водой тростниках нерестится астраханская рыба. Но людям сухие заросли уже без надобности, поэтому каждый год гектары тростника выгорают от случайных окурков, а чаще — специально брошенных спичек. Весной Астрахань пахнет гарью.

"У нас вся область тростниковая, за пределами населенных пунктов все тростником поросло,— говорит Сиражди Сулиманов, старший прокурор отдела по надзору за исполнением законов в экологической сфере областной прокуратуры.— Да и в Астрахани много заросших пустырей, ериков, каналов, которые горят каждый год". С начала года по 5 апреля прокуратура на основе данных МЧС и спутниковых снимков насчитала в области 372 природных возгорания, из них 218 прямо в Астрахани.

"Пожар и возгорания — это по закону совершенно разные вещи,— уточняет прокурор.

— Возгорания — это когда огонь не причинил ущерба. Камыш сгорел, никто не пострадал. Хотя понятно, что огонь и дым в городе — очень нехорошо". При этом по закону за тушение пожаров отвечают сразу несколько ведомств. "Тушить должен тот, за кем закреплена территория. Если огонь в населенном пункте или угрожает ему — этим должно заниматься МЧС,— перечисляет Сиражди Сулиманов.— Если на землях лесного фонда — тушит служба природопользования и охраны окружающей среды. Если горит чья-то частная территория, то ответственность на владельце. А если просто чистое поле горит, но режим ЧС не введен... Тогда только добровольцы".

"Мы просто не в состоянии все потушить"

Добровольцы приезжают в Астраханскую область уже восьмой год: две недели они живут на кордоне лесника. Ранний подъем — в 7 утра из теплого спальника вылезаешь на холод; пожары пожарами, а по ночам здесь еще заморозки — на траве иней, вода в умывальнике превратилась в лед. Быстрый завтрак — какао на вскипяченной речной воде, каша из мультиварки. Поверх обычной одежды натягиваешь плотную боевку — комплект огнезащитной формы пожарного. И вперед, по машинам. Следующие 13-15 часов три потрепанных микроавтобуса будут колесить по раздолбанным дорогам Астраханской области, пытаясь спасти хоть что-то в этом море огня. Необычный способ провести отпуск.

"Экспедицию организует "Гринпис России", но мы стараемся собрать добровольцев из разных регионов. Здесь они подготовятся, а потом все лето будут тушить огонь у себя",— рассказывает Софья, пока мы едем к Бибикову бугру. Бюджет экспедиции — примерно 300-400 тыс. рублей с учетом топлива, оборудования и еды на 16 человек. "Во всем мире Гринпис не принимает деньги от государства, политиков, бизнеса, религиозных организаций. Мы принципиально живем на частные пожертвования, только так нам удается защищать природу, а не чьи-то интересы,— говорит эколог.— В России, конечно, денег не так много удается найти. Но вот хватает на то, чтобы две самые опасные недели защищать степь. Поэтому мы берем с собой фотографа, снимаем видео — люди должны видеть, на что идут их деньги". "Газель" подпрыгивает на очередном ухабе, внутри — куча мала. "Я несколько лет назад купил Land Cruiser 1986 года,— утешает новичков водитель, доброволец Василий Аксенов.— Приехал сюда — и за две недели экспедиции угробил две подвески наглухо".— "Починил?" — "Не-а, пока не получилось. Мечтаю капитально починиться, чтобы снова сюда на ней приехать".

Мы высаживаемся у бугра — даже с небольшой возвышенности наблюдать за степью гораздо удобнее. Над горизонтом в разных местах поднимаются сразу семь дымов — слишком много даже для 16 добровольцев на трех микроавтобусах. Софья и студентка астраханского музыкального колледжа Надя наводят на дымы GPS-навигаторы. Перекрикивая яростный ветер, передают координаты по рации другим экипажам.

— Олелис — Сонька. Даю азимут на первый дым. 48 градусов, как поняли, прием.

— Соньке — Олелис. Четыре-восемь, поняла тебя. Давай следующий.

— Вон еще один появился,— показывает Надя.— Похоже, это Жиротопка.

Софья передает все координаты и ждет ответа. "Когда у нас так много пожаров, мы просто не в состоянии все потушить,— объясняет она.— Сейчас в машине ребята накладывают азимуты на спутниковые снимки и проверяют, где эти пожары.

Мы вынуждены выбирать прежде всего те, что угрожают ценным природным территориям".

Поэтому добровольцы смотрят на юг — там Астраханский заповедник и несколько региональных заказников, включая ту самую Жиротопку. При сильном ветре горящие метелки тростника могут перелетать на 500 метров — так огонь с подожженных полей доходит до границ заповедника буквально за полчаса. "Конечно, в заповеднике есть пожарная машина, но лучше остановить пламя на подступах,— говорит Софья.— А местные заказники вообще никто не прикрывает. Хотя это места гнездования множества птиц — не только астраханских, кстати. В тростниках дельты Волги во время перелета останавливаются птицы из других регионов, из других стран. Они тысячами сгорают каждую весну. Так что мы здесь решаем международную проблему".

В нагрудном кармане трещит рация, нас зовут в машину. Спускаясь с бугра, Софья не выдерживает, оборачивается и смотрит на север. "Там может быть лесополоса или кустарники, их важно спасти, конечно,— говорит она.— Но людей на это не хватает".

"Вот где-то в тростниках памятник герою и поставят"

Пожар в степи виден издалека — уже за несколько километров различаешь высокие языки пламени. Стена огня ползет прямо на тебя, оставляя за собой выжженную землю. Фронт пожара может растягиваться на сотни метров — по краям пламя до пояса, а в середине выше человеческого роста. Налетает порыв ветра и огонь, урча, начинает двигаться быстрее. Кажется, его просто невозможно остановить.

"Газель" тормозит в безопасном месте — идти к пожару долго, зато сам он сюда точно не доберется. Добровольцы заливают в ранцы воду из канистр, надевают респираторы и пластиковые щитки для защиты глаз. Фотограф Мария Васильева запускает в воздух квадрокоптер — для воздушной разведки, посмотреть, как далеко уходит огонь. "Аптечка, рация, ничего не забыл? — главный весельчак отряда Антон Бенеславский необычайно серьезен, наставляя меня перед первым пожаром.— Запомни: тростник тушим только с выжженных участков. Там, где уже нечему гореть, ты можешь себя чувствовать в относительной безопасности. И ни в коем случае не пытайся срезать путь через заросли, даже если огня рядом нет. Несгоревший тростник — это смертельная ловушка. Ты в него зайдешь на три метра, запутаешься в стеблях, а тут и ветер подул, огонь перекинулся... Вот где-то в тростниках памятник герою и поставят".

Пожарные разбиваются на двойки и тройки. Первым идет человек с "дувкой" за спиной — это аналог пылесоса, только труба не всасывает воздух, а выдувает его мощной струей. Если целиться в основание пламени, то влажный воздух сбивает его и стена огня опадает. Правда, для этого приходится постоянно наклоняться практически к самой земле, а заправленная топливом и водой "дувка" весит 35 кг. Да еще и ревет на ухо как лодочный мотор. "Тяжесть, вибрация и высокий уровень шума воздуходувки приводят к быстрому утомлению работника",— предупреждает инструкция. Лучше и не скажешь.

В крайнем случае воздуходувку можно переключить и на тушение струей воды, для нее предусмотрен отдельный бак, но вообще это задача второго пожарного со специальным ранцем за плечами. Ранец заправлен смесью воды и жидкого мыла — так получается тяжелая вязкая жидкость, которой лучше тушить огонь. Она подается в гидропульт, напоминающий детский водяной автомат. "Ливщик" идет следом за "дувщиком" и тушит то, что осталось; они оба постоянно оглядываются и страхуют друг друга. В облаках пепла нетрудно пропустить очажок огня — а если оставить его за спиной, он очень быстро разовьется в полноценный пожар, который отрежет тебя от безопасной территории.

В свой первый выход я заливаю пламя до тех пор, пока в ранце совершенно не остается воды. Это замечает Софья и тут же устраивает мне нагоняй.

"У тебя всегда — всегда! — должны быть два-три литра в запасе,— отчитывает она меня.— Это твоя страховка, твой коридор жизни.

Ты сейчас пойдешь к машине, а ветер раздует огонь, который возьмет тебя в кольцо. Придется прорываться — и для этого у тебя всегда должна быть с собой вода". Товарищи тем временем добивают остатки огня; прямо из пламени выбегает ошалевшая маленькая полевка. Болит голова и очень хочется пить. Но отдыхать некогда — надо ехать к ближайшей речке пополнить запасы воды. Над горизонтом, словно издеваясь, поднимаются новые столбы дыма.

"Жгут траву просто потому, что так принято"

"Газель" едет к одному из сел — над ним нависла воронка ядовито-черного дыма, добровольцы такие называют фукусимой. "За пожарную безопасность по закону должны отвечать главы поселений, только у них, кроме ответственности, вообще ничего нет,— говорит Софья.— В лучшем случае одна личная машина, водитель в виде мужа и старая мотопомпа с дырявым рукавом. Поэтому стараемся помогать, когда можем".

Околица села вся завалена мусором. Сотни полиэтиленовых пакетов так ярко блестят на солнце, что глазам больно смотреть. По мусору бродят коровы, они отпихивают пакеты, жуют чахлую траву и совершенно не обращают внимания на "Газель" — только после долгих тоскливых гудков они пропускают машину. "Кажется, там, в дыму кто-то в красном. Может пожарные подъехали?" — вглядывается Василий Аксенов. Мы подъезжаем к источнику дыма — оказывается, это огромная куча мусора, которую подожгли местные. В черном вонючем дыму стоит молодая женщина с маленьким ребенком на руках, мальчик постарше держится за красное платье. Они молча смотрят в огонь; немного помедлив, мы разворачиваемся и уезжаем.

"Есть всего три природных причины для пожаров — это падение метеорита, извержение вулкана или сухая гроза, когда молнии есть, а дождь так и не пошел,— перечисляет Софья Косачева, пока мы трясемся в "Газели" по местному бездорожью.— Ничего такого в этом регионе не бывает. И в целом большинство природных пожаров в мире возникают из-за человеческого фактора". "А как же истории про бутылки, которые фокусируют солнечные лучи и так поджигают лес?" — спрашиваю я. "Такое случается очень-очень редко, нужно, чтобы много факторов совпало,— говорит Софья.

— Но я задам тебе встречный вопрос: а кто эту бутылку кинул в лесу? Не сама же она здесь выросла".

Самая распространенная причина природных пожаров в России — палы сухой травы. Это беда всей страны, говорит эксперт "Гринпис", просто в Астрахани гореть начинает раньше, чем у остальных. В этом году региональное МЧС впервые сообщило о "возгораниях сухой растительности" 27 февраля, когда еще снег не везде сошел. "Люди в России жгут траву просто потому, что так принято. Это такая традиция — выйти весной, сжечь стерню или тростник. Чтобы все было вокруг было ровненькое, черненькое и вонючее,— говорит эколог.— Конечно, они всегда пытаются найти обоснование, ссылаются на разные мифы".

Кто-то считает, что новая трава не вырастет, если не сжечь старую. "Это просто оптический обман — зеленые ростки лучше видны на черном фоне. А если приглядеться, видно: огонь не щадит и зеленую травку, она вся обгорела и здоровой уже не вырастет",— говорит Косачева. Пойманные с поличным астраханские поджигатели объясняли экологам — хотим сжечь тростник дотла, чтобы вместо него в степи появилось разнотравье. "Но как раз у тростника корневища залегают глубоко в земле, поэтому он выживает. А другие травки и цветочки, которые могли бы составить ему конкуренцию, гибнут из-за огня",— говорит эксперт. Мешающий сельскому хозяйству тростник можно было бы скосить мотокультиватором или даже вручную, но возиться людям неохота — проще бросить спичку.

Есть другое популярное заблуждение — что пепел от сгоревшей травы удобряет землю. На самом деле плодородный слой почвы на пожаре выгорает, а остатки выдуваются ветром, потому что не остается растений, которые корнями могли бы его укрепить. "Добавьте перевыпас, когда скот пасется годами на одних и тех же полях, и в итоге получите опустынивание,— говорит эколог.— В Астраханской области пожары — главная причина эрозии почвы". Пепел, кстати, ничего не удобряет — через пару дней ветер сносит его в ближайший водоем. "На поверхности воды образуется пленка из сажи и мелких не сгоревших частиц. Она мешает кислороду попасть в воду и может вызвать мор рыбы,— рассказывает методист отдела экологического просвещения Астраханского биосферного заповедника Марина Вильданова.— А когда много пепла растворяется в воде, это изменяет ее кислотный уровень. От постоянных пожаров вода защелачивается и мальки гибнут". Хотя до появления мальков дело часто и не доходит. "В половодье тростниковые крепи заливаются водой, туда на нерест приходит рыба,— объясняет сотрудник заповедника.— Икринки должны прицепиться к стеблям и развиваться на них. А если тростник сгорел, икра просто погибает".

"Рыбные запасы (дельты Волги.— "Власть") исчерпаны,— заявлял в 2016 году директор Астраханского биосферного заповедника Николай Цымлянский в интервью ИД "Каспий".— Мы уже практически потеряли осетровых, сейчас речь идет о сохранении частиковых рыб. Скоро исчезнет даже щука, и в течение ближайших 4-5 лет рыбный промысел может прекратиться просто потому, что ловить будет нечего".

Сельскохозяйственные палы травы опасны и для людей — огонь часто перекидывается с полей на дома и сараи. В 2015 году именно так выгорела Хакасия — 32 погибших человека, 1200 уничтоженных домов в 38 поселках, проблему пришлось решать на уровне президента страны. Про дым от пожарищ и говорить нечего. "Власти говорят, что если ничего не сгорело, то и последствий нет,— возмущается Косачева.— Но никто не считает, сколько людей испортило свое здоровье, неделями дыша дымом. Никто не считает, сколько из-за "возгораний" было прерванных беременностей, сколько детей родилось с гипоксией. А это очень дорогие последствия".

"С недавних пор за поджог травы предусмотрена ответственность по статье 20.4 КоАП — для физических лиц штраф составляет 1000-1500 рублей,— говорит Сиражди Сулиманов.— Дознание имеют право проводить и полиция, и пожарные".

По его словам, до людей уже "начинает доходить", что жечь нельзя.

"Но ловить поджигателей надо буквально за руку, а это не всегда возможно. Мне кажется, реально выход только один — не поджигать траву и косить этот тростник",— признается прокурор. В постановлении правительства N390 о противопожарном режиме говорится, что руководитель "обеспечивает очистку объекта и прилегающих территорий от сухой растительности". "Поэтому органы МЧС ловят поджигателей, а мы требуем предотвратить саму возможность поджога",— объясняет господин Сулиманов. По его словам, прокуратура вносит представления в адрес глав районов и населенных пунктов, которые должны были обеспечить покос тростника — тем более что деньги из бюджета области на это выделены в рамках "благоустройства". Но те предпочитают дождаться, пока тростник сам сгорит. "Просто в Астрахани к этому относятся спокойно. Горит камыш, ну и ладно, пусть горит,— говорит прокурор.— Пока не произойдет трагедия, граждане не станут задумываться о последствиях".

"Мне кажется, проще вырастить новое поколение, которое не станет жечь траву",— говорит Софья Косачева.

Гринписовцы в Астрахани не только тушат пожары — договорившись с местным министерством образования, экологи приезжают в школы и устраивают показательные уроки для детей и учителей. "К сожалению, даже в учебниках ОБЖ хватает ошибок. И ладно бы там просто повторяли все эти мифы о том, что мох растет только с северной стороны дерева, нет, там всерьез предлагают при пожаре залезть в болото или обмотать себя мокрой футболкой. Понятно, что их авторы никогда не видели лесной пожар,— говорит Наталья Максимова из Общества добровольных лесных пожарных.— Вот мы и рассказываем, как на самом деле надо спасаться, а заодно объясняем, что траву жечь нельзя". В этом году к добровольцам обратилась администрация православной гимназии, попросила провести отрытый урок. "Приехали, показали оборудование, дали померить ранцы и каски. Теперь все дети говорят, что хотят стать пожарными,— смеется Наталья.— Это, конечно, очень вдохновляет".

Бывает, добровольцы учат и профессионалов. "Пожарных МЧС часто ругает народ, что они не умеют работать в природных условиях. А за что их винить — их этому в академиях не учат,— объясняет Софья Косачева.— Их учат тушить квартиры и домики, они классно это делают. Но им никто не показывает, как работать на тростнике. Поэтому там, где у нас с МЧС налажено взаимодействие, мы приходим и показываем, как обращаться с "дувками", как вести себя на торфе. Все-таки мы в "Гринпис России" уже 17 лет тушим пожары и хотим передавать опыт другим". Помощи просят и за рубежом: в прошлом году добровольцы российского "Гринписа" ездили в Индонезию, учили местных волонтеров. После этого пришли запросы от добровольных пожарных Бразилии, Таиланда и Аргентины.

Поздней ночью микроавтобусы возвращаются на кордон — впереди ужин, баня, подведение итогов дня и всего четыре-пять часов на сон. Холодно, темно, но горизонт алеет заревом от пожарищ. В машине все дремлют, только студентка геофака МГУ Аня Белик тихо переговаривается по телефону с товарищами из университетской дружины охраны природы — они дежурят на пожарах в подмосковном заказнике "Журавлиная родина". Внезапно оживает рация под потолком:

— Внимание экипажам! Наши друзья, добровольные лесные пожарные Забайкалья, передают привет и сообщают, что сегодня они потушили первый пожар!

На следующий день я прощаюсь с волонтерами и уезжаю в аэропорт. У самолетного трапа воняет гарью, я поднимаюсь по нему и смотрю на горизонт — совсем рядом с аэропортом зависли три черных столба дыма.