Россия проводит военную операцию в Сирии, и похоже, что идея борьбы с угрозой запрещенного "Исламского государства" на дальних подступах совмещается с помощью сирийским жителям тоже где-то там, подальше от российских границ.
Фото: Лев Федосеев/ТАСС
Фото: Алиса Рейхтман
В поисках убежища
В настоящее время сирийцы являются самым крупным в мире народом-беженцем под мандатом Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН). За шесть лет продолжающего кровопролития Сирию покинула почти четверть населения. Основной поток бежавших от войны обрушился на соседние страны — Турцию (почти 2,8 млн сирийских беженцев), Ливан (до 2 млн) и Иорданию (примерно 1,3 млн). Еще около 1 млн сирийцев принял Европейский союз. На этом фоне число сирийцев, ищущих убежище в России, выглядит весьма скромно.
Точное число граждан Сирии, которые в настоящий момент находятся на территории РФ, неизвестно. Официальные цифры говорят о 12 тыс. человек, это менее 0,1% всех находящихся в стране иностранцев. В это число входят студенты, работники посольства с семьями и другие сирийцы-мигранты, не претендующие на статус беженца. Многие из них после начала сирийского конфликта оказались "беженцами на месте". Они легально находились в России, учились или работали, а после 2012 года им просто стало некуда возвращаться — дома разрушены или захвачены различными оппозиционными группировками, аэропорты не функционируют, оставшиеся в Сирии родственники сами превратились в беженцев или вынужденных переселенцев. Старые визы закончились, продлить их, находясь в России, невозможно, а с получением иного легального статуса в РФ оказалось все не так просто.
За время конфликта получить статус беженца смогли всего двое сирийцев из нескольких сотен, обратившихся за ним.
Беженцам в России последовательно отказывают в предоставлении данного статуса, мотивируя тем, что соискателями не доказан факт "опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений", как того требует закон.
Всего в 2016 году получить статус беженца в нашей стране смогло 39 иностранных граждан. Несмотря на продолжающийся рост числа беженцев по всему миру людей с данным статусом в России становится все меньше. На начало 2017 года в РФ только 598 человек имели статус беженца, из них почти половина — граждане Афганистана, еще треть — граждане Украины. Притом что даже в конце 2014 года число беженцев в России было больше — 790 человек.
Те, кому не посчастливилось попасть в эти несколько сотен, имеют только одну возможность остаться в России на законных основаниях — получить временное убежище. Его предоставляют в том случае, когда человек не признан беженцем, но его не могут выдворить из страны "из гуманных побуждений". Временное убежище предоставляется на один год, и его продление не всегда гарантировано. Потому специалисты называют данный статус отсроченной высылкой. В 2016 году временное убежище в России получило 22 тыс. человек. За минувший год количество сирийцев, получивших убежище, сократилось с 1346 до 1317 человек. Но это не означает, что за год 29 граждан Сирии были лишены временного убежища. В действительности их может быть больше, поскольку в статистику попадают все имеющие данный статус на конец года — и те, кому удалось его продлить, и получившие впервые. Если по истечении года временное убежище не удалось продлить, человек обязан в месячный срок покинуть территорию России. Тем, кто не выполняет данное требование, согласно закону, грозит депортация.
На деле все оказывается намного сложнее. Российские суды неоднократно принимали решения о высылке сирийцев, считая широкомасштабный военный конфликт в этой стране недостаточным доказательством угрозы жизни заявителей. Не принимается во внимание и официальная позиция УВКБ ООН, изложенная еще в феврале 2012 года, о необходимости применения моратория на все виды возвращения в Сирию до изменения ситуации в стране и обеспечения безопасности граждан.
Предотвратить высылку из России в страну, где продолжается война, зачастую удается при участии комитета "Гражданское содействие" (расположенной в Москве общественной благотворительной организации помощи беженцам и вынужденным переселенцам) и обращениями в ЕСПЧ. В таких случаях применяется правило, согласно которому на время рассмотрения дела в Европейском суде депортация запрещается. В дальнейшем решения Европейского суда последовательно выносятся в пользу сирийцев. Одновременно за незаконное содержание под стражей и моральный вред заявителям присуждаются к выплате денежные компенсации, размер которых составляет от €8 тыс. до €16 тыс., не считая судебных расходов. Процесс этот не быстрый и без помощи общественных организаций для беженца почти невозможный, однако деньги так или иначе должны быть выплачены из российского бюджета.
Вскоре защита со стороны ЕСПЧ для беженцев может стать еще более затрудненной. Это связано с понижением роли Европейского суда в России и сокращением срока на обжалование решений. В случае депортации сирийцев Россия, похоже, будет единственной страной, отправляющей беженцев в зону этого военного конфликта. Такая угроза коснется многих. В прошедшем году некоторым сирийцам из Алеппо легальный статус не продлили "в связи с устранением обстоятельств, послуживших основанием для предоставления временного убежища".
Хотя еще в 2014 году в ФМС обращавшимся с соответствующими заявлениями говорили, что оснований для предоставления убежища нет, дескать, это раньше в Сирии было опасно, а сейчас возвращайтесь домой, ваше правительство побеждает.
Оспорить эти решения в суде также получалось нечасто. Не учитывается ни уже имеющаяся работа в России, ни знание языка, ни даже дети, обучающиеся в российской школе.
Невидимые дети
Отправить детей в школу, однако, удается далеко не всем живущим в России сирийцам. Поначалу директора школ ссылались на незнание потенциальными учениками русского языка. На этом основании часто отказывают в приеме в школу и другим приезжим. Даже желающие помочь учителя просто не знают, что делать с такими детьми и как их обучать. Все существующие методики обучения русскому языку как иностранному рассчитаны в основном на взрослых и не учитывают национальные особенности обучающихся. Например, в российских учебных материалах разъясняют различия липы и клена, которых некоторые ученики ни разу не видели. Сложно рассказывать детям про наше празднование 8 Марта, если в Сирии в этот день отмечался приход к власти партии "Баас" (революция 8 марта), а День матери сирийцы отмечают в конце месяца. По словам директора Интеграционного центра для детей беженцев и мигрантов "Такие же дети" Анны Тер-Сааковой, "у нас просто не существует доступных методик изучения русского языка как иностранного, рассчитанного на детей из Центральной Азии или Афганистана".
Никакой государственной программы для обучения и адаптации этих детей нет. В Министерстве образования на существование данной проблемы, похоже, просто закрывают глаза. Если количество сирийцев в России — это капля в море, то в целом по количеству мигрантов наша страна занимает третье место в мире после США и Германии.
По данным, полученным в рамках специального исследования НИУ ВШЭ, в Подмосковье живет уже более 16% школьников, для которых русский язык не является родным.
В эту цифру включены и те, у кого нет серьезных проблем со знанием русского (например, дети из Армении и Азербайджана). Причем в Подмосковье большинство детей-мигрантов представляет "полуторное поколение" — их привезли в Россию недавно и, как правило, уже в школьном возрасте. И если для начальных классов это не так критично, то для подростков проблема с обучением выходит на первый план.
В Москве, где живет примерно треть всех мигрантов России, бесплатных школ, в которых вместе с общеобразовательными предметами изучают русский язык как иностранный, на 2017 год осталась всего одна, хотя еще несколько лет назад их было более десяти.
В 1996 году, когда бежавших от войны вынужденных переселенцев из Чечни столичные школы не принимали из-за отсутствия регистрации, комитет "Гражданское содействие" открыл центр адаптации. С тех пор потоки мигрантов и беженцев только увеличивались, однако проблему с тем, что дети приезжих не имеют доступа к образованию, власти так и не начали решать. Сейчас данный центр действует в качестве самостоятельного, в основном волонтерского, проекта "Такие же дети". На начало 2017 года в нем занималось 92 ребенка.
Однако, например, в подмосковном Ногинске, где уже несколько лет живет большая сирийская диаспора, такого центра не было. Как не было и возможности отвозить детей на учебу в Москву. В начале 2016 года комитет "Гражданское содействие" при финансировании УВКБ ООН открыл в Ногинске школу для обучения сирийцев русскому языку. При помощи учителей и волонтеров дети уже через несколько месяцев могут неплохо говорить и писать по-русски. Только попасть в школу это им помогает не всегда. Их родители или так и не смогли получить легальный статус, или уже лишились существующего (отказы в продлении временного убежища становятся все более массовыми). Однако и детям тех, кто попал в число 1319 легальных беженцев, часто отказывают в праве на образование. Причина — в отсутствии регистрации. Арендодатели, у которых приезжие снимают жилье, не спешат регистрировать у себя иностранцев, опасаясь сложностей с выпиской, лишних вопросов от миграционных служб, а также часто не желая "светить" сам факт сдачи помещения, скрываясь от уплаты налогов. Те, кто решается на этот шаг, встают перед новой проблемой — общей базы лиц, которым предоставлено временное убежище, не существует, поэтому государственные органы часто просто не знают, как их регистрировать.
Право на образование, гарантии его доступности и бесплатности зафиксированы в Конституции РФ, а также в Конвенции о правах ребенка и других международных документах, ратифицированных Россией. На недопустимость дискриминации в сфере образования указывает и федеральный закон "Об образовании в Российской Федерации". Тем не менее в начале 2014 года Минобрнауки выпустило приказ N32 "Об утверждении порядка приема граждан на обучение по образовательным программам начального общего, основного общего и среднего общего образования", в котором документ о регистрации ребенка по месту жительства или по месту пребывания перечислен в качестве обязательного для приема в образовательное учреждение. Детям беженцев не только продолжили отказывать в приеме в школу, имели место и случаи исключения учащихся. Касается это не только беженцев. В конце октября 2015 года двух узбекских мальчиков отчислили из тверской школы N34 как незаконно находящихся на территории РФ. Как говорит Тер-Саакова, "давление на директоров российских школ со стороны миграционных властей колоссальное.
На школу не только пытаются перенести правоохранительные функции в сфере миграции, но и угрожают штрафными санкциями в случае обучения детей, не имеющих легального статуса в России".
Так, в 2014 году одну из школ Ростовской области сотрудники УФМС привлекли к административной ответственности по ч. 3 ст. 18.9 КоАП РФ и наложили штраф в размере 250 тыс. руб. за "оказание услуг иностранному гражданину или лицу без гражданства, находящимся в России с нарушением установленного порядка". Этими "незаконными услугами" ФМС посчитала обучение в школе ребенка из Армении. Данное постановление удалось оспорить в суде, однако школе пришлось судиться почти два года и дойти до Верховного суда. По словам сотрудников комитета "Гражданское содействие", директор ногинской школы, который согласился принять одну школьницу из Сирии, получил выговор от местного департамента образования.
Все эти случаи стали основанием для обжалования приказа Минобрнауки, предписывающего требовать регистрацию с любого школьника. Однако оспорить документ в высшей судебной инстанции юристам комитета "Гражданское содействие" так и не удалось. В решении Верховного суда от 27 августа 2015 года указано, что предъявление документов о регистрации для приема детей в школы призвано обеспечить получение образования гражданами, живущими на данной территории. Это, однако, не препятствует приему иных граждан, в том числе и иностранных, в случае наличия в школе свободных мест. Суд разъяснил, что отсутствие документов о регистрации ребенка по месту жительства "не может являться основанием для отказа в приеме ребенка в образовательную организацию при наличии в ней свободных мест".
Ситуация с приемом детей в школу после этого сильно не изменилась. Директора некоторых учебных заведений продолжают отказывать детям в приеме и требовать регистрацию. После многочисленных обращений и жалоб Минобрнауки выпустило письмо от 13 декабря 2016 года N08-2715, в котором указало, что "регистрация или отсутствие таковой не могут служить основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан, предусмотренных Конституцией". Однако радикально это ситуацию не изменило.
Если в Подмосковье детей со скрипом, но удается устроить в школы, то в Москве запись в образовательные учреждения осуществляется исключительно через сайт госуслуг. Форма заявления такова, что без указания регистрации подать его просто невозможно.
В уже упомянутом приказе Минобрнауки N32 установлено также, что родители школьника должны доказать легальный статус в РФ. По сути, если родители по тем или иным причинам потеряли легальный статус, то их дети лишаются права на образование. Не имея возможности пойти в школу, ребенок предоставлен сам себе, пока родители работают. И "Школа на коленке" (программа проекта "Такие же дети" для детей, по различным причинам не посещающим школу), и центр адаптации беженцев комитета "Гражданское содействие" не способны полноценно заменить общеобразовательную школу. Однако выбора у детей и их родителей часто нет. Кроме этих центров, действующих исключительно усилиями неправительственных организаций и волонтеров, Россия не предоставляет беженцам никаких образовательных программ. Имеющиеся центры работают под постоянной угрозой закрытия. Предыдущую школу в Ногинске закрыли после рейда ФМС. Хозяева, сдававшие интеграционному центру помещение, просто испугались и решили больше не связываться с иностранцами. На аренду нынешнего помещения средства выделяет УВКБ ООН, но только на несколько месяцев. Возможность продления программы неочевидна.
Кроме прочего сказываются и культурные особенности. Нередко отправлять детей в школу не спешат и сами родители. Те, кто не имеет в России легального статуса, боятся обнаружения и высылки. Одновременно некоторые считают, что отсутствие школьного образования не так уж и страшно, особенно для девочек. В Сирии обязательна только начальная школа, но и в мирные времена за соблюдением этого требования особенно не следили. Некоторых девочек, едва научившихся читать и писать, родители забирали из школы для помощи по хозяйству и подготовки к замужеству.
В Ногинском районе некоторых несовершеннолетних родителям пришлось устроить на нелегальную работу. Для Сирии детский труд не является чем-то из ряда вон выходящим, в России же это не просто не принято, но и незаконно. Объяснить иностранцам, что в России ребенок в 14 лет должен быть в школе, могли бы занятия по адаптации, которых у нас нет. Их организация не планируется.
В таких условиях сирийцы теряют заинтересованность в адаптации своих детей в России, сами учат только несколько необходимых для общения по-русски фраз и живут под угрозой постоянной высылки. Это приводит к тому, что беженцы становятся полностью зависимыми от местной сирийской общины и вынуждены жить по ее правилам.
Ногинские ткачи
Селиться в Ногинске сирийцы начали задолго до начала военных действий. Местные коммерсанты--выходцы из Сирии организовали в районе несколько швейных производств. Работники приезжали в основном из города Алеппо — одного из крупнейших сирийских центров по пошиву одежды. После захвата части города оппозиционными правительству группировками возвращаться домой стало опасно. В 2014 году приостановил работу местный аэропорт, добраться в Алеппо стало возможно только на машине по дорогам, которые простреливаются. Оказавшиеся в России стали вывозить из разрушенного города свои семьи. Найдя в России работу и жилье, они так и не смогли добиться официального статуса для нахождения в стране.
Некоторые из тех, кому было предоставлено временное убежище, при очередном продлении этого статуса были его лишены. В 2015 году тысячи беженцев, в том числе сирийцев, пытались прорваться из России в Норвегию и Финляндию, но и там повезло не всем — часть из них вернули обратно в Россию.
Владельцам производств в Ногинском районе такая ситуация иногда даже на руку. Возможности найти другую работу у людей без легального статуса и знания языка нет, они вынуждены возвращаться к старому работодателю. Он своими силами договаривается с миграционными службами, а работник, вынужденный не только заботиться о себе, но и кормить семью, оказывается фактически в рабстве. И если их дети не пойдут в школу, их ждет судьба родителей.
И дети, и взрослые после окончания войны хотят вернуться на родину, особенно те, у кого в Сирии остались родственники и уцелело хоть какое-то жилье (сейчас в этой стране разрушено более половины жилого фонда).
Фактически помощь общественных организаций сирийским беженцам заключается в поиске легальной возможности уехать из России в страну с более лояльной к бежавшим от войны правоприменительной практикой.
Ежегодно из России уезжает примерно столько же сирийцев, сколько приезжает, поскольку шанс легально остаться в стране и получить если не статус беженца, то хотя бы убежище есть далеко не у всех.